Ли Бреккет - Цитадель утраченных лет

Откуда-то сверху, похоже, с крыши здания, где он находился, послышался удар гонга. От этого удара содрогнулись каменные стены, эхо прокатилось над землей, торжественное и грозное, и он подумал, что это, наверное, должен быть здоровенный гонг, изготовленный гигантами. Когда звенящие раскаты угасли, мир, казалось, наполнился молчанием.

Внизу успокоился город. Затихли голоса, опустели улицы и рыночные площади. За городом, на равнине, караваны свернули с дорог и расположились на отдых под кронами деревьев. Деревни тоже стали безмолвны. Мир уснул.

А солнце так и не стронулось с места.

Он опять испугался. Город и равнина лежали под остановившимся солнцем неправдоподобно тихие, будто мертвые. Он отвернулся от узкого, как щель, окна. В одной из стен была железная дверь, низкая и тяжелая. Он забарабанил в дверь кулаками. Он закричал. Он повторял это снова и снова, пока не охрип и не разбил в кровь руки. Ответа не было. Ни звука не раздавалось снаружи. Он возвратился обратно, к скамье, на которой проснулся. На полочке, близ скамьи, он увидел кувшин с водой и глиняную тарелку с мясом и черным хлебом. Он не был голоден. Он отпил из кувшина, а затем уселся и, обхватив голову руками, заставил себя вспоминать, догадываться. И это было так же бесполезно, как и колотить в дверь.

На глаза ему опять попались вода и пища. И тут его осенило.

— Кто-то придет, — прошептал он. — Рано или поздно кто-то придет с едой. А они знают. Они скажут мне, кто я.

Он их заставит сказать, кто он, где он и почему. Он снова задрожал, но теперь уже не от страха, а от надежды. Он ждал, сложив свои загорелые руки, жилистые и грубые.

Он ждал.

Стена и железная дверь были, по-видимому, очень толстыми, потому что он ничего не слышал, пока не раздался звук осторожно отодвигаемого засова. Он лег на скамейку и притворился, что крепко спит. Второй засов. Третий. Дверь распахнулась внутрь.

Послышались легкие шаги по камню. Подглядывая сквозь ресницы, он сумел рассмотреть в полутьме только неясную маленькую фигурку, которая подошла и склонилась над ним.

Он протянул руки и схватил ее.

Глава 2. АРИКА

Тот, кого он держал, вел себя как маленькая пантера. Он одной рукой зажал неизвестному рот, чтобы тот не закричал, затем поднялся и, преодолевая сопротивление, поволок того ближе к свету. И увидел, что поймал девушку.

Волосы у нее были черные, глаза — два темных огонька, сверкающие над краем его ладони. Так он держал ее с минуту, глядя в дверной проем и прислушиваясь. Затем прошептал:

— Перестань брыкаться, и я уберу руку. Но один звук — и я тебя убью.

Она кивнула. Он осторожно отвел руку от ее лица. Он увидел острый подбородок, алый рот, оскаленные зубы — кошачье лицо, хищное, испуганное, смышленое. Но видел он это лицо лишь одно мгновение. Черты его тут же смягчились, кошачий взгляд пропал, пропала резкость, он подумал, что ему это всего лишь померещилось. Теперь глаза ее стали ласковыми и печальными, как и голос, который прошептал:

— Почему ты со мной так обращаешься? Разве ты меня не помнишь? Я же Арика.

— Арика, — медленно повторил он. И снова: — Арика? — Его пальцы сжали ее руку. — Нет, я тебя не помню, Арика. — Он начал трясти ее непонятно зачем, туго соображая, что он делает. — Я тебя не помню. Я ничего не помню. Кто я? Скажи мне, кто я?

Темные глаза наполнились жалостью.

— Так уже было. Но я думала, что ты меня вспомнишь. Всего четыре ночи назад я приходила, чтобы сказать тебе, что для побега все готово. — Она умоляюще дотронулась до него. — Не тряси меня так. Я не знаю, кто ты и откуда, и даже — почему ты здесь. Я знаю только, что ты — человек, что ты — в плену, а я ненавижу новчей.

Он полуосознанно услышал это и ощутил сокрушительное разочарование. Но, сдвинув брови, он поглядел на девушку и спросил:

— Так сейчас ночь? Разве это — ночь?

— Ты должен был слышать гонг.

— Ночь! — Взгляд его переместился на луч света. И, словно что-то нащупывая, он выговорил: — Темнота.

И почувствовал, как девушка задрожала.

— Не говори это слово. Оно такое же злое, как и новчи. Пусти меня, мы потом поговорим, когда будет безопасно. Ну, идем, нам далеко надо уйти, пока гонг не возвестит день.

Он медленно отпустил ее. Все, что она сказала насчет побега, дошло до него. Возникло страстное желание выбраться из этого каменного мешка, и все-таки он боялся того мира, который видел через окно, мира, казавшегося до странного неправильным.

— Ночь, — опять сказал он.

Закат, сумерки и тьма. Человек, идущий в сумерках. Куда-то направляющийся…

Перед глазами у него все поплыло, и он подумал на мгновение, что завеса приподнимается. Он хрипло выкрикнул:

— Фенн!.. Меня зовут Фенн!.. — и тут же закрыл лицо руками и прошептал: — Я не знаю, я не могу вспомнить, все исчезло.

Она тут же подхватила первый слог его имени.

— Ты вспомнишь, Фенн. Но сейчас надо идти. Я всего лишь храмовая рабыня. Если меня поймают… — Она вздрогнула и добавила: — У тебя не будет другого случая.

Она потянула его за руку, и он позволил вывести себя за железную дверь в коридор, погруженный в глухую тьму. Мысленно он все повторял это слово: «Фенн», — но по-прежнему ничего не мог понять. В какой-то мере это было похуже, чем оставаться безымянным, — называться именем, которое ничего не значит.

Девушка Арика уверенно вела его вперед. Коридор был коротким, чуть длиннее лестничной площадки. Дальше оказались вырубленные в толще камня ступени, которые круто вели вниз. У самых ступеней Арика сделала знак остановиться.

— Ни звука, — прошептала она. — Здесь опасно.

Она осторожно спустилась на несколько шагов по каменной лестнице. Фенн ничего не мог увидеть в сплошной черноте. Затем показалась полоска неясного света, расширилась, и Фенн увидел, что каменный блок беззвучно повернулся вокруг оси и образовалось отверстие, достаточно большое, чтобы прошел человек.

Арика опять настойчивым жестом призвала его к молчанию. Она шагнула в проход, Фенн — следом за ней. Каменный блок позади вернулся на место и вновь стал частью стены.

Арика бросила на Фенна скорый взгляд, словно ожидая похвалы за свою находчивость, и Фенн сообразил, что каменный блок, коридор и камера были настолько великой тайной, что она вообще не должна была знать об их существовании.

Они стояли теперь в закутке не более трех футов шириной. Позади была стена. Впереди — завеса из какой-то тяжелой черной материи. Высоко над головой и стена, и завеса исчезали в густой тени. Девушка опять сделала знак рукой, держась поближе к стене, чтобы не коснуться завесы и не произвести шума. Фенн повторял каждое ее движение с величайшей осторожностью.