Клод Вейо - Еще немного икры

– Все мы, кто знал Землю, обречены на эти муки, – сказал еще капитан Буланже. – Возможно, только последующие поколения будут от них избавлены.

Тут мадемуазель Моро подняла голову и увидела, что я еще в классе.

– Эрве, ты почему не на перемене? Ну-ка, беги к своим друзьям.

Когда я выходил, она опять заговорила с капитаном, но тут я уже не понял ни слова. Они, видимо, перешли на один из этих запутанных языков, на которых взрослые иногда говорят друг с другом. Это, видимо, был… Как он называется? Французский. На нем иногда разговаривают между собой папа и мама, когда не хотят, чтобы я их понял. Но кроме французского есть и другие языки. У родителей Херберта другой язык, а у родителей Тины еще один. Как будто у каждого взрослого есть свой собственный язык. Зачем это нужно, раз на интерлингве все могут сказать всем все, что угодно?

– Эрве, ты что, меня не слушаешь? О чем я сейчас говорила?

Черт! Картинка на экране была уже другая. Теперь там были деревья, но уж точно не здешние. Эти были слишком маленькие. Видно по людям, проходившим под ними… До самых низких веток они почти могли бы дотянуться рукой. И потом эти люди забавно одеты. Вместо брюк и сапожек женщины были обернуты во что-то вроде пышных фартуков, повсякому разрисованных: кругами, полосками… А из-под фартуков торчат ноги. По правде сказать, все это довольно смешно выглядит, и Херберт фыркает. Это опять, должно быть, картинки Земли.

– Так что же, Эрве? Я не слышу ответа. Что такое весна?

Открывшаяся дверь спасла меня. На фоне дверного проема возник силуэт капитана Буланже. Он неподвижно стоит, не произнося ни слова, но видно, что он весь напряжен.

Машинально мадемуазель Моро выключила проектор и отдернула шторы. В неярком свете дня лицо капитана под низко надвинутым козырьком потрепанной фуражки выглядит очень строгим и будто окаменевшим.

– Что случилось? – нервно спросила мадемуазель Моро. Капитан прошел к старой доске, пластик которой совсем износился от синтетического мела.

– Это Пенн, – сказал он. – Он возвращается.

Тут в классе поднялся страшный гомон, все говорили, не слушая друг друга. Мадемуазель Моро стояла перед капитаном с совершенно белым лицом и даже не повернула головы, чтобы нас успокоить.

Полковник Пенн возвращается с Бис-биса. Вот это действительно новость!

У полковника Пенна и перед отлетом в прошлом году была длинная борода, но теперь… Ну и ну, она почти до пояса. И вся седая. Волосы у него тоже очень длинные и вьются локонами из-под старой фуражки. Многие в колонии отрастили себе бороду и длинные волосы…

Я бежал через весь город в надежде, что буду первым на посадочной площадке, но там уже собралось много народа. Из всех домов выскакивали люди. Прыгая через ступеньки деревянных крылец, офицеры на ходу натягивали залатанные кители.

– Дети, дети!.. – кричала нам вслед мадемуазель Моро.

Но ее, конечно, никто не слушал. Интересно, если бы тигрокенгуру выскочил из леса прямо на улицу, он нас остановил бы?

Никогда раньше я не видел столько народа сразу. Собралось по крайней мере полтысячи человек. Папа, конечно, рассмеялся бы, если бы я ему это сказал. Он говорит, что там, на Земле, живут тысячи миллионов людей. Если это правда, то где же они все помещаются? Он также рассказывает, что эти миллионы людей живут в огромных городах, где дома бывают вышиной в двести метров, почти как деревья у нас в лесу. Он называет эти города метрополиями.

– А здесь, – сказал он однажды, – уж точно не метрополия. Всегонавсего трущобы улучшенного типа или, скорее, поселок времен покорения Дальнего Запада.

Я не знаю, что это означает. Взрослые всегда упоминают какие-то совсем незнакомые вещи. А вот что я знаю, так это то, что даже в папиных метрополиях никогда не было такого возбуждения, как в тот момент, когда грузовой корабль полковника Пенна приземлился на площадке.

Площадка была расчищена недалеко от города. Отсюда грузовики отправляются на Корабль с очередной вахтой. Я приходил сюда много раз с мамой встречать папу, когда кончалась его вахта на орбите.

Трава уже начала отрастать, и лиан тоже полно. А ведь бригада по уходу за площадкой выжгла все на прошлой неделе. Но лес не остановишь. Вот и в городе надо все время следить, чтобы растения не заполнили все на свете. Однажды дом родителей Тины треснул и немножко приподнялся. Оказывается, прямо под ним вырос здоровенный корень.

Когда я прибежал, двигатели ракеты уже выключились. Я протиснулся между десятками ног, пока не уперся в Тома Коссака, который обернулся и схватил меня за шиворот.

– Дальше нельзя, Эрви! Запрещено!

У него на рукаве была голубая повязка, а значит, он исполнял обязанности полицейского. Вместе с ним другие люди с голубыми повязками, взявшись за руки, не давали остальным подойти слишком близко.

Вокруг старой ракеты с влажной земли поднимался пар.

– Подумать только, – сказал кто-то, – эта старая жестянка смогла долететь до Бис-биса и вернуться обратно.

– Ну, ее все-таки переоборудовали. Пять лет они над ней работали.

– У меня когда-то был старенький «рено». Даже если бы я его переоборудовал, все равно не решился бы выйти на старт в двадцатичетырехчасовых гонках в Ле Мансе.

В этот момент открылся шлюзовой люк, и я увидел бороду полковника Пенна. Я вспомнил истории, которые иногда рассказывает мама, земные истории. Дед Мороз, должно быть, похож на полковника Пенна.

А вокруг ни криков, ни аплодисментов, вообще ничего.

Видно было, что все слишком взволнованы. Подполковник Иван Соколов, возглавлявший Комитет управления в отсутствие полковника, ровным шагом направился к грузовой ракете. Все разворачивалось очень медленно, но никто, похоже, не обращал внимания на это. Воздух словно застыл в ожидании чего-то.

– Дигби из Комитета управления сказал мне, что они потеряли там несколько человек, – прошептал кто-то за моей спиной. – Но вроде бы нашли ребят со шлюпки № 7.

– Десять лет спустя? Этого не может быть!

Подполковник Соколов поднялся по металлической лесенке. Он обнялся с полковником Пенном, а затем с другими, теми, кто стоял в полутьме шлюза.

Вдруг раздался голос полковника, да так громко, будто он был здесь, рядом с нами. Он говорил в микрофон. Папа сказал потом, что его речь была не из тех, что остаются в веках.

– Ну что ж, друзья, вот мы и вернулись. Не обошлось у нас без потерь. Вы, возможно, уже знаете, что Лэнгтри и Борднэв остались на Бис-бисе. Они погибли. Но экспедиция не была напрасной. Мы нашли шлюпку № 7.

На площадке стояла мертвая тишина. Можно было даже расслышать еле заметный шорох побегов, корешков, ростков, пробивающихся сквозь лесную почву.