Зенна Хендерсон - Стены

- Потом она отвела меня в свой дом.

- Дом! - шепот прошелестел по ватаге, как пламя. - Дом!

- Я смотрела на дом, - Дебби тоже почти шептала, - и я могла видеть сквозь стены.

- Стены! - прошептали дети.

- Стекло, - тяжелый голос Леверетти заставил всех вздрогнуть, и блуждающий взгляд Дебби метнулся к говорящему.

- Но они не были толстыми, полосатыми и мутными, как наши стекла. Они были тонкие, прозрачные и чистые.

- Существует такое стекло, какого вы и не видывали, вы, маленькие провинциалы. Не судите весь мир по одной вашей колонии и по задворкам ваших ферм.

- Да, - вздохнула Дебби, - может быть, это было стекло.

Она пристально посмотрела в несчастное лицо Леверетти и ощутила, как сжалось ее сердце. Он верит?

- Продолжай, Дебби! - маленькая Хеппи нетерпеливо переминалась с ноги на ногу. - Продолжай. Стены.

- Да, стены, - Дебби снова вошла в наезженную колею рассказа. - Я могла видеть сквозь стены. Леди провела меня внутрь в странную-престранную комнату, полную странных-престранных вещей, и все время говорила про "место" и "маскарад" и "отлично"! Она думала, что я спустилась с холмов, где были другие, как я.

- И она сказала: "Тебе надо умыться" и ввела меня в комнату, где стены были ярких-преярких цветов, а потом провела в комнату поменьше.

По ватаге пробежала дрожь восхищения.

- И стены... - подсказывали дети.

- И стены были гладкие и твердые, и блестящие, как тарелка, и кругом были изображения странных рыб и птиц. И комната тоже была полна странных вещей.

- Тогда леди повернула что-то в стене, и из стены полилась вода и наливалась в странную длинную вещь, вроде корыта, но такую большую, что можно было в нее лечь, и тоже гладкую, твердую, блестящую, как китайские чашки. Вода искрилась и пузырилась, я попробовала ее рукой, и она оказалась горячая.

Зачарованная ребятня с открытыми ртами слушала Дебби.

- Потом она повернула еще что-то и сделала воду прохладней. Она бросила в воду странный порошок, и вода зашипела и запенилась, и покрылась миллионами ароматных пузырьков, и в каждом была радуга.

- И все время она говорила, как странно быть чужаком в Забыла-Как-Называется, что каждый день у нее какие-то новые сюрпризы, но что я - самый удивительный из них.

- Потом она сказала: "Давай забирайся и избавься от грязи. Я поищу тебе что-нибудь надеть, пока не почистим твою одежду".

- Я искупалась, как-будто в теплом облаке, но вокруг плеч была прохлада, и я вытерлась полотенцем такой же длины, как я сама, и толстым, как одеяло. Потом леди принесла мне одежду - всю из золота и шелка - она была мне велика - и забрала мои грязные вещи в другую комнату. Она открыла маленькую дверцу в стене и бросила туда мою одежду, вещь за вещью, и смеялась, и спрашивала: "Настоящие, подлинные, неужели они подлинные?"

- Она сказала "Хочешь есть?", и я набралась смелости и сказала "Да". И она взяла какую-то веревку и воткнула в стену, и взяла два ломтика хлеба, белого и мягкого, как снег, и положила их в выемки в блестящей коробке. Я почуяла запах гренок, и вдруг хлеб выпрыгнул из коробки сам, и он был коричневый и хрустящий, и горячий. Но там не было ни огня, ни пламени.

Леверетти и детишки ждали в сосредоточенном молчании, пока Дебби облизала пересохшие губы и с трудом проглотила слюну.

- После того, как я поела тосты и джема и запила все холодным, как лед, молоком, которое леди достала из-за холодной белой дверцы в стене, она извлекла из другой дверки мою одежду и все время говорила, говорила, говорила. А одежда моя была чистая и сухая. Потом она взяла еще одну веревку и воткнула ее в стену, и странная, плоская, железная штука стала горячей, и она разгладила мою одежду, и ей даже не надо было ставить эту железную штуку на огонь, чтобы она разогревалась.

Когда я натягивала одежду на себя, зазвонил колокольчик, и он звонил и звонил, пока леди не подняла что-то со стола. И она стала говорить, как будто перед ней был еще кто-то... Я испугалась, и холодный пот потек по моему лицу.

Леди сказала: "Тебе жарко?" и нажала что-то на стене. Послышался шум, и из стены в комнату стал дуть холодный ветер. Она нажала еще одну маленькую штучку, и с потолка полился свет! Глаза Дебби были испуганные и дикие - она снова созерцала все эти восхитительные чудеса, которые некогда ошеломили ее.

- Она взяла в губы что-то длинное и белое, и из ее руки выпрыгнуло пламя, и вокруг ее лица стал виться дымок. И она подошла к другой стене и что-то подвинула, и комнату заполнила музыка!

Дебби прижимала крепко сжатые кулачки к груди.

- И на этой же стене стала двигаться и петь леди!

Она уже почти шептала.

- Совсем крошечная леди, не больше моей руки, и она двигалась на стене - на стене!

- Дурочка, дурочка Дебби, - прошептала Хеппи. Остальные дети окатили ее гневными взглядами. Эта не вовремя поданная реплика могла лишить их конца истории. Но, по счастью, Дебби была погружена в воспоминания.

- Я страшно испугалась. Я побежала. Я выбежала из дома и побежала дальше, к цветам. Я слышала, как леди зовет меня и как громко поют маленькие человечки. Я побежала по своим следам среди цветов, и я опять споткнулась...

- О корень, - Эдвард ухмыльнулся остальным детям.

- О складку, - настаивала Дебби.

- О камень, - дразнился Эдвард.

- О морщину! - голос Дебби был придушенным от злости.

На секунду все затихли. Затем Хеппи принялась напевать:

- Дурочка Дебби! Дурочка Дебби!

Дебби безнадежно, отчаянно завизжала и злобно хлестнула Эдварда ладонью по щеке.

- Вы мне не верите! Вы обещали, что будете мне верить! Вы обещали!

Она тузила съежившегося, парализованного страхом мальчика обеими руками. Другие дети, застывшие в растерянности от такой неожиданной концовки их забавы, в страхе цеплялись друг за друга. Малышка Хрипли ревела, уткнувшись в юбку старшей сестры.

Дебби вцепилась Эдварду в волосы, рывком задрала его голову и отвешивала ему оплеухи. Ее лицо было искажено, глаза сверкали.

- Ты лжец! Лжец!

Леверетти растолкал ребятишек и схватил Дебби за руку.

- Прекрати! - резко сказал он. - Отпусти его!

Но ему пришлось разгибать ее пальцы один за другим, чтобы высвободить волосы Эдварда из мертвой хватки.

Дебби тогда набросилась на него самого, молотя кулачками в его широкую грудь, испуская резкий, прерывистый визг, от которого стыла кровь в жилах и от которого, казалось, должны были порваться ее голосовые связки, Леверетти схватил ее за руки и мотнул головой в сторону застывших неподвижно детей.

- Убирайтесь! - сказал он. - И чтобы это больше не повторялось! Понятно? Если хоть одно слово про то, что здесь случилось, дойдет до старейшин, то я на каждого из вас посмотрю дурным взглядом и наведу порчу. А теперь убирайтесь!