Евгений Дрозд - Коробка с логисторами

Весь мир, затаив дыхание, прильнул к стереовизорам. На экранах то возникали небритые лица членов экипажа, большую часть времени проводящего в неподвижности, чтобы экономить кислород, то панорама места посадки, передаваемая камерами беспилотных спутников Венеры.

Мы все выучили эту местность, которую так и не смогли исследовать космонавты, чуть ли не наизусть: все там нам было знакомо - каждый камень, каждая скала. Конечно же, только то, что было видно сверху...

Но что толку? Все мы, вся Земля, все люди могли только бессильно наблюдать. Помочь не могли ничем. Ежечасно дикторы читали вслух все новые и новые соображения телезрителей, предлагавших свои пути спасения. Каждое мало-мальски заслуживающее внимания предложение тут же обсуждалось группой экспертов, которые могли запросить любую справочную информацию и любые расчеты в любом НИИ, КБ, ВЦ планеты. Увы, ни одно из них не проводило.

Студенты нашего ПТУ тоже не отрывались от экрана большого стереовизора и тоже непрерывно спорили и выдвигали всякие безумные идеи. Впрочем, кажется, даже сами авторы идей понимали их неосуществимость... Наиболее горячие головы из младшекурсников, набив карманы логисторами, бросались к ангарам наших хронокаров, чтобы немедленно отправиться в прошлое, в какой-нибудь момент до старта "Полярной звезды", где можно было бы передать детали космонавтам или хотя бы предупредить их. От ангаров их оттаскивали старшекурсники и преподаватели и терпеливо, раз за разом, втолковывали, что попытка изменить прошлое ни к чему не приведет, кроме напрасной траты энергии. Вся подготовка к полету зафиксирована многочисленными свидетельствами и документами, это типичный узел-событие, ничего в нем уже не изменишь.

Младшекурсники не сдавались, каждый носился со своей собственной идеей, как обойти законы хрононавтики и помочь космонавтам.

Я заметил, что Олег Астрейка во всей этой суматохе не участвует. То есть поначалу он тоже выдвинул какую-то сумасшедшую идею, но после того, как ее с легкостью разгромили, замолчал и рта уже не раскрывал. Он вообще был человек вспыльчивый, обидчивый и чуть что - ощетинивался и замыкался в себе.

День как раз был выходной, занятий у нас не было, но, конечно, о развлечениях никто не помышлял и стены училища никто не покинул. Одни сидели у стереовизоров, другие толпились в коридорах и спорили, некоторые даже что-то считали на настольных калькуляторах. Я заметил, что Олег тоже подсел к калькулятору и что-то считает. Меня поразило его лицо. На нем застыло выражение угрюмой сосредоточенности, глаза лихорадочно блестели. Я невольно начал следить за ним, и когда он выключил калькулятор и вышел из кабинета вычислительной техники, пошел вслед. Олег направился в дисплейный класс. Надо полагать, для его расчетов калькулятора было мало, ему понадобился большой компьютер. "Что за расчеты такие?" - подумал я, пожал плечами и вернулся к ребятам, что сидели у стереовизора. Во время обеда я заметил, что Астрейки в столовой нет. Впрочем, тогда у многих пропал аппетит.

Из дисплейного класса Олег вышел только под вечер, и теперь не один я обратил внимание на его вид. Лицо его осунулось, лихорадочный блеск глаз усилился, и, кажется, его пошатывало. Словом, у него был вид человека, проделавшего огромную работу. Вопросов, впрочем, ему никто не задавал, а сам он ничего не объяснял. До ужина он ненадолго отлучился в город, потом поужинал вместе со всеми и спать пошел в положенное время. Когда мы укладывались спать (я с ним жил в одной комнате), я попытался осторожно его порасспрашивать, но он отделывался ничего не значащими фразами, а потом прямо сказал, что болтовня ему надоела и он хочет спать. С этими словами он решительно выключил свет.

Я проснулся часов в пять утра с чувством какого-то беспокойства, приподнялся на локте и увидел, что постель Олега пуста, а на столике у изголовья, прижатая ночником, белеет записка. Я вскочил с кровати, включил, свет. На вырванном из блокнота листочке, который я до сих пор храню у себя как дорогую реликвию, была написана только одна фраза: "Пусть прошлое нельзя изменить из настоящего, ладно, но, по крайней мере, можно изменить будущее из прошлого..." И больше ничего. Подписи тоже не было. Я понял только одно - что-то случилось, и, как был в трусах, бросился к ангарам. Двери, ведущие в ангары из переходного тамбура, были открыты, а дежурный, конечно же, спал. Я растолкал его, мы вызвали кого-то из старших и втроем осмотрели парк машин. Не хватало хронокара из шестнадцатого блока. Это была любимая машина Олега Астрейки. Мы переглянулись.

- Ерунда, - не вполне уверенно сказал дежурный. - Очередная гениальная идея, как обойти законы. Попробует пару раз изменить прошлое, да и вернется. Энергии только жаль...

Но моя тревога не проходила.

- Нет, - ответил я, - тут что-то другое. Вот, прочтите...

Они прочли записку Олега. Переглянулись, пожали плечами:

- Все равно ничего не сделаем. Надо ждать.

Ждать пришлось недолго.

Бокс заполнило характерное шипение, и в нем возник хронокар.

Он оказался пуст, а на сиденье лежала еще одна написанная Олегом записка. В ней говорилось:

"Срочно! Очень важно! Умоляю (так и написано было - "умоляю"!), поверьте мне без объяснений и срочно свяжитесь с центром управления полетом. Пусть они передадут на "Полярную звезду" следующее: "Тербиевые логисторы лежат в коробке за скалой со срезанной верхушкой, что в ста метрах от корабля". Прошу вас, поторопитесь! Олег".

На этот раз тревога охватила всех нас. Мы разбудили нашего директора и рассказали ему все, что знали. Директор связался с городскими властями, и так по цепочке к утру наша история дошла до центра управления полетом. В центре долго колебались - передавать содержание записки экипажу "Звезды" или нет. Любые активные действия, в частности выход из корабля, приводили к потере драгоценного кислорода. И если бы сообщение оказалось ложным... Но к тому времени не было найдено ни одного реального пути к спасению, и записку прочли экипажу, предоставив ему самому решать - верить ей или нет. Экипажу терять было нечего. Двое надели скафандры высшей защиты и вышли из корабля. Все было, как и сказано в записке: коробку с логисторами они нашли за скалой со срезанной верхушкой...

Сейчас, когда мы уже знаем, на чем строился расчет Олега, и ход событий реконструирован до мельчайших подробностей, я часто пытаюсь представить, что он тогда чувствовал и о чем думал.

Мысль его была проста. Дело в том, что, отправляясь в прошлое, мы должны заботиться не только о нужном моменте времени, но и о нужном положении в пространстве. Земля-то ведь движется, и в тот момент прошлого, куда тебе надо попасть, она находилась совсем в другом месте. На наших хронокарах расчет нужной точки в пространстве производится, автоматически встроенным в пульт управления компьютером-синхронизатором. Олег, как выяснилось, просчитывал на нашем большом компьютере следующую задачу: на какой минимальный срок в прошлое надо прыгнуть, чтобы на том месте, где сейчас Земля, оказалась Венера? Машина выдала ему, что примерно на два месяца. (Огромное, надо сказать, везение. Такие точки пересечения геодезических орбит очень редки). Астрейка перепрограммировал в хронокаре синхронизатор и, прыгнув на два месяца в прошлое, оказался не на Земле, а на Венере. Поскольку два месяца назад "Полярной звезды" в этой точке планеты не было и до этого здесь вообще не ступала нога человека, то зона была открытой для посещения. Ему оставалось только положить коробку с логисторами в укромное и безопасное место, где она смогла бы спокойно пролежать пару месяцев и дождаться "Полярной звезды". Таким образом, он действительно, не затрагивая никаких существенных узлов-событий в прошлом, менял будущее. Ведь коробку-то начнут искать и найдут только лишь после его возвращения в настоящее.