Александр Смолян - Во время бурана

— Когда ее успели прорыть? Днем я шел этой же дорогой.

— Успели.

— Ладно. — Илько снял рукавицу и вытер теплую, чуть липкую кровь с лица. — Пройди, Семен, в ту сторону, а я — в эту. Надо ступени поискать.

Он пошел, протягивая вперед руки, ощупывая ими стены канавы. Здесь было не так ветрено, как вверху, но еще темней. Шагов через двадцать Илько дошел до конца канавы, но ступеней не обнаружил. Он уперся в поперечную стену промерзшей земли, такую же отвесную, как и продольные стены.

— С моей стороны ступенек нет, — сказал он, вернувшись. — Здесь, очевидно, работали канавокопателем. Как у тебя?

— Я еще не ходил. У меня, видишь ли, левая нога босая. Валенок слетел, когда я падал, и вот…

Илько опустился на колени и стал шарить руками по снегу. Он представил себе, какой нестерпимой должна быть боль, испытываемая сейчас Семеном.

— Ты в теплых носках?

— Нет, без. Была портянка, но размоталась и тоже затерялась где-то.

Портянку скоро нашли. Илько растер омертвевшую ногу Семена снегом, обмотал портянкой и обвязал своим шарфом. Затем они пошли к противоположному концу канавы.

— Правильно: канавокопатель, — сказал Илько, ударившись о металлический ковш машины.

Рабочая часть машины представляла собой конвейерную цепь из больших ковшей с остро отточенными краями. Эти ковши, медленно двигаясь вверх, отгрызают один за другим по тонкому слою земли и выносят ее на поверхность. Сейчас машина не работала.

— Сможешь вылезть?

— Смогу, конечно, — ответил Семен.

Переступая с ковша на ковш, Илько стал подниматься по ним, как по ступеням. Вслед за ним начал подниматься Семен.

Но конвейер не выдержал тяжести двух человек. Ковши поползли вниз.

— Подожди здесь, — сказал Илько, когда они снова очутились на дне. — Я крикну сверху, тогда полезешь.

Илько снова стал подниматься. Когда голова его оказалась над краем канавы, ветер с силой ударил по ней, бросил в лицо пригоршню колючего снега. Илько захлебнулся воздухом, с трудом перевел дыхание и даже улыбнулся: до верха оставалось всего несколько ковшей.

Вдруг ковши стали стремительно опускаться. Илько схватился за обледенелый край канавы, пытаясь подтянуться на руках. Ковши ушли из-под ног. Илько повис, руки соскользнули, и он оборвался, потеряв рукавицу. Падая, он задел оголенной рукой канавокопатель, и пальцы оторвались от промерзшего металла с болью, будто оставив на нем часть кожи.

— Ты снова полез за мной? — спросил Илько, чувствуя рядом тело Семена.

— Да.

Илько молчал, яростно сжимая зубы, сжимая руки, чтобы не задушить ими товарища. Даже горло сжалось от дикой, непреодолимой злобы.

— Я думал, ты уже наверху, — тихо добавил Семен.

— Ты обещал подождать.

— Я не мог ждать. Нога отмерзает все дальше. Очень болит нога. Очень больно. Я не полез бы, если б не нога.

— Полезай первым.

В этих словах было столько презрения, что Семен поежился. Он занес ногу на ковш.

Он шагал на месте. В этом было самое ужасное. Конвейер раскатался и уже не выдерживал тяжести одного. Стоило поставить ногу на ковш, чтоб он тут же опустился ко дну канавы. Но Семен не решался остановиться. Он продолжал шагать, хотя понимал, что с каждым шагом конвейер раскатывается все больше.

— Ты все еще здесь?

— Да, Илько, конвейер разработался.

Илько отодвинул Семена и убедился, что тот прав. Тогда он бросился на колени и стал подгребать снег под нижний ковш.

— Снега! Побольше снега! Подгребай под низ.

Семен помогал ему. Для верности они сбросили кожанки и запихнули их под нижний ковш. Они работали с таким ожесточением, что совсем забыли о холоде.

Но и это оказалось напрасным. Едва Семен начал подниматься, как ковши разгребли наметенный с таким трудом снежный холм.

Тогда Илько попытался взбежать рывком, с разбегу, быстрее, чем опускались ковши. Не удалось и это. Чем быстрее бежал Илько, тем быстрее двигался под ним в обратном направлении конвейер канавокопателя. Обессилев, Илько опустился рядом с Семеном на дно и прошептал:

— Вот мы и в ловушке.

Он удивился, что его губы произнесли такие нелепые слова. Негнущимися пальцами он притронулся к лицу Семена и спросил:

— Ты что молчишь? Жив?

— Не очень.

— Вот что, Семен… Ты меня слышишь?

— Слышу.

— Я подползу под нижний ковш и буду держать конвейер. А ты лезь.

Семен ослаб и лез очень медленно. С каждым его шагом край ковша все сильнее впивался в руки Илько. Но Илько не разжимал рук, помогая им плечами, всем телом. Наконец он почувствовал, что Семен уже наверху: ковш перестал впиваться в руки.

Семен влез в будку канавокопателя и, путаясь в рычагах, стал искать тормоз. Но тормоз оказался электрическим, а тока не было. Семен вернулся к канаве и крикнул:

— Управление не работает. Нет тока.

— Ладно, — донеслось снизу. — Постарайся добраться до жилья. Скажи им…

Новый порыв ветра сбил Семена с ног. Громадный сугроб, который намело над краем канавы, с шумом обрушился вниз. Семен долго окликал Илько, но снизу не доносилось больше ни звука.

Стася сидела в кабинете дежурного по строительству. В кабинет то и дело входили озабоченные, занесенные снегом люди. Они вытирали мокрые лица, закуривали, обменивались короткими фразами, наполовину состоявшими из цифр.

Стася понимала этот лаконичный язык. Она знала, что «3-й участок» — это стройка домен, участок, где работает Илько; она знала, что «105 процентов» — это плоды тяжелой фронтовой работы, кубометры земли и бетона; она знала, что «12 баллов» — это ветер, сбивающий с ног людей, разрушающий плоды их упорного труда.

На столе у дежурного стоял большой поднос, сплошь уставленный стаканами крепкого чая. Строители подходили, отпивали по нескольку глотков и потом держали стакан в обеих руках, грели пальцы. Те, что давно работали на стройке, держались спокойней и проще других. Дожидаясь дежурного, они расстегивали полушубки, садились на диван, стоявший под трехметровой фотокартой строительной площадки. В их лексиконе чаще попадались обыкновенные, теплые слова: «Ваня», «письмо». Дождавшись очереди, они говорили с дежурным, застегивали полушубки и уходили. Приходили другие.

Почти непрерывно звонили телефоны. Их было несколько, и они тоже дожидались очереди: то одна, то другая трубка лежала снятой. Когда звонил маленький, похожий на черную жабу телефон, трубку брала Стася: это был аппарат коммутатора 3-го участка.