Владимир Рыбин - Здравствуй, Галактика! (сборник)

«Не за тем мы отправлялись с Земли, чтобы бояться неведомого», — решил в конце концов командир. Он дотянулся до пульта и нажал кнопку общего сбора…

Это был странный мир. Идя по снижающейся орбите, командир видел дикие горные хребты в зеленых шапках непроходимых лесов, нетронутые степи, широченные песчаные отмели по берегам морей. Моря здесь пронизывали сушу частой сеткой широченных проливов, превращая пенную береговую черту в главную деталь ландшафта. С высоты казалось, будто планета закутана в причудливую разноцветную сетку голубых вод, белых пляжей, зеленых лесополос, коричневых горных хребтов.

Экспедиционная ракета землян опустилась на берегу одного из проливов. Высокие волны далеко в море вставали на дыбы и, потрясая пенными гривами, бежали по мелководью. Не добежав двадцати метров, они плюхались на песок и униженно ползли к ногам оторопелых землян.

— Морем пахнет! — воскликнул Войл.

— Искупаться бы! — послышались возгласы.

— Позагорать на песочке!

— Как на Земле!..

И тут все увидели на мокром песке цепочку следов. Будто баловник-мальчишка только что пробежал босой по отмели перед отступившей волной. Но волна снова нахлынула, лизнула следы, смыла их. Звонкий веселый смех прозвучал в воздухе. Космонавты переглянулись.

— Всем на корабль! — приказал командир.

Семьдесят часов отсиживались они под защитой мощных силовых полей, отсекающих даже внешние излучения. Потом решили рискнуть и снова вышли на пустынную отмель, удивляясь шуму волн, влажному ветру, необыкновенно родным, как на Земле, запахам.

Постепенно проходило чувство настороженности. Иногда командир ложился на теплый песок, закрывал глаза и представлял себя вернувшимся домой, сбросившим с плеч вековой груз обязанностей. Но, открыв глаза, он видел два солнца в небе и два сверкающих негасимо полумесяца. И тоска по родной Земле — страшное чувство, которое ему удавалось подавлять так долго, — теперь захлестывала душной петлей, торопила в последнюю дорогу через бездну.

Им никто не мешал. Земляне свободно перемещались по планете, забираясь в самые глухие горные ущелья, в самые непроходимые дебри. Летали на другие две планеты, почти ничем не отличавшиеся от первой, исследовали множество мелких планеток с удивительно одинаковыми расстояниями между орбитами, будто кто сознательно расставлял их, как километровые столбы, на дорогах, ведущих к солнцам и в темные глубины космоса. Но нигде — ни на планетах, ни на планетках — земляне не нашли никаких признаков разумной жизни.

Время от времени загадочный Уэн навещал их. Всегда он был подозрительно нелюбопытен, но терпеливо и обстоятельно отвечал на все вопросы.

— Где вы живете? — однажды спросил его командир.

— В других пространствах, — ответил Уэн.

— В каких?

— Вы этого не поймете.

— Почему не поймем? — обиделся командир.

— Как бы вы объяснили природу электричества, например, обезьяне?

— Благодарю за комплимент.

— Не обижайтесь. Это действительно не объяснишь сразу. Мне пришлось бы убеждать вас в существовании законов природы, противоречащих тем, на которые опиралась ваша цивилизация. Затем другие законы, исключающие первые. И так много раз. Существо, привыкшее мыслить логически, не в состоянии перенести столько потрясений. Легче согласиться с убеждением, что все объясняемое — абсурд. Истина может восприниматься только по этапам. Она должна вызреть, чтобы, отвергнув себя, родить другую истину. Переход сразу к конечному результату невозможен…

— Но можно же понять не принимая. Скажем, по аналогии.

— Аналогия? — повторил Уэн и задумался. — Ну что ж, вот хотя бы радио. В глубокой древности оно было у нас широко распространено. Вы ведь не удивляетесь, что в одном и том же пространстве умещается множество радиоволн? В одном и том же месте, не мешая друг другу, одновременно существуют тысячи сигналов, несущих самую различную информацию…

— У вас волновые формы жизни?

— Я же говорил, что вы не поймете. — Уэн усмехнулся, но не снисходительно, как ожидал командир, а вроде даже дружески, совсем так, как это сделал бы, например, Войл, услышав от космонавтов ошибку в хронологии.

— А ваши дома, они тоже в других пространствах?

Уэн пожал плечами.

— Сколько же у вас этих пространств?

— Бесконечно много.

— Значит, и вас самих бесконечно много? Как же вы управляетесь?

— У каждого есть разум, — улыбнулся Уэн. — Еще в эпоху раннего коммунизма было провозглашено господство разума над стихией взаимоотношений.

— Почему же никто не считает разумным жить в этом пространстве, среди этих лесов и полей. Здесь ведь так хорошо!

— В других удобнее, — сказал Уэн. — Кроме того, все эти леса и горы — заповедник или, если хотите, наш парк. Ну вроде как место отдыха и работы желающих…

И он исчез.

Эта странная манера обрывать разговор на полуслове удивляла командира. Но, поразмыслив, он понял, что все правильно, ибо нельзя назвать прерванным разговор, когда все сказано…

Как-то короткой ночью, когда одно солнце уже зашло, а другое только еще золотило морскую гладь, перед командиром, любившим гулять в эту прохладную пору, встал некто, очень похожий на Уэна.

— Почему вы не улетаете? — спросил он.

Командир насторожился.

— Кто вы? — спросил он.

— Уэн.

— Уэн другой?

— Мы все уэны. Это как вы — люди.

— Нам грозит опасность?

— Нет, нет, — быстро сказал незнакомец. — Вас все любят.

«Вот тебе и раз, — подумал командир. — О нас, оказывается, все знают. Может, они из своих «других» пространств все время наблюдают за нами?»

Он представил это и поежился. Человеку совершенно необходима уверенность, что он хоть иногда остается наедине с самим собой. Поэтому у всех разумных существ вселенной есть свои дома или свои отсеки…

— Почему вы не улетаете? — снова спросил незнакомец.

— Вы этого хотите?

— Нет. Мы хотим, чтобы вы остались.

— Невозможно, — резко сказал командир. — Тогда вся наша экспедиция была бы бессмысленной. А что может быть хуже сознания бессмысленности сделанного? Мы улетим, но не раньше, чем поймем все ваше.

Незнакомец грустно улыбнулся.

— Для этого вам пришлось бы жить вечно.

— Состарившись, мы уйдем в космос, — сказал командир. — Возвратим себе молодость и продолжим изучение ваших наук.

— Не догоните.

— Кого?

— Науки. Пока вы будете летать, науки уйдут вперед.

Командир задумался. Впервые за сто тысяч лет странствий он почувствовал беспомощность перед стеной времени.