Кейт Лаумер - Берег динозавров

— Что я сумасшедший. Потому-то я и не хотел тратить время на околичности… Мистер Равель, ваша жизнь в опасности.

Я не стал ни соглашаться, ни спорить.

— Через… — Тут он посмотрел на часы, надетые на запястье свободной руки, в английском стиле. — Через полторы минуты сюда войдет мужчина в черном костюме с тростью черного дерева в руке. С набалдашником из серебра. Он сядет на четвертый табурет у стойки, закажет порцию неразбавленного виски, выпьет, повернется, поднимет трость и выпустит три отравленные стрелки прямо вам в грудь.

Я отхлебнул гренадин. Натуральный продукт, не какие-нибудь помои. Не все так плохо на моем поприще…

— Чистая работа, — кивнул я. — А на бис что предполагается исполнить?

Мой изысканный собеседник даже будто испугался немного:

— Шутить изволите, мистер Равель? Мы говорим о вашей смерти. Здесь и сейчас, через несколько секунд!

Он почти кричал, наклонившись вперед; с губ летела слюна.

— Чему быть, того не миновать, — кивнул я, отпуская мягкую руку и поднимая свой стакан. — На пышных похоронах не настаиваю.

Теперь уже он схватил меня за руку; маленькая пухлая ручка оказалась сильнее, чем можно было ожидать.

— Речь идет о неизбежном — если не действовать немедленно!

— Ага… То самое будущее, продолжительное и достойное.

— Мистер Равель! Уходите немедленно!

Порывшись в кармане куртки, мой ангел-хранитель выудил карточку с адресом: Колвин-Корт, 356.

— Очень солидное старое здание, совсем недалеко. Снаружи деревянная лестница, прочная и надежная. Подниметесь на третий этаж — комната номер девять в конце коридора. Входите и ждите.

— С какой такой радости? — возмутился я, высвобождая рукав из цепких пальчиков собеседника.

— Чтобы не погибнуть!..

Сладкий голосок едва ли не дрожал. Похоже, ему не нравится. Что хорошо для его планов, то плохо для моего светлого будущего — по крайней мере, такое ощущение крепло с каждой минутой.

— Откуда ты узнал мое имя?

— Прошу вас! Время на исходе! Почему нельзя просто поверить?

— Во-первых, имя неправильное — я назвал его вчера торговцу Библиями. Выдумал, не сходя с места. Вы, случаем, не торгуете книжками, мистер Икс?

— Для вас это важнее собственной жизни?

— Ты, приятель, совсем запутался. Речь вовсе не о моей жизни, а о твоей.

Мой собеседник и вправду запутался; убедительное выражение лица расползлось в разные стороны. Он все еще пытался его собрать, когда дверь на улицу распахнулась и в баре появился некто в черном пальто с черным бархатным воротником, черной фетровой шляпе и с черной тростью в руке.

— Вот!.. — прошептал мой новый друг, будто порнографическую открытку показал. — Все как было сказано. Скорее, мистер Равель, пока он вас не видит…

— Не такой уж ты супермен. Он меня сначала заметил, а уж потом через порог переступил.

Сбросив надоедливую руку, я выбрался из кабинки. Человек в черном уже сидел на четвертом табурете у стойки, не глядя в мою сторону. Аккуратно пробравшись между столиками, я устроился слева от него.

Человек не обратил внимания, даже когда я ткнул его локтем в бок несколько грубее, чем полагается по правилам хорошего тона. Пистолета в кармане нет, я бы почувствовал. Черная трость удобно устроилась меж колен, серебряный набалдашник в дюйме от правой руки.

— Смотрите внимательно, номер не удался, — прошептал я. От моих губ до уха человека в черном было не больше восьми дюймов.

Не особенно беспокоясь, он повернул лицо ко мне, очень медленно. Высокий, узкий лоб, впалые щеки, складки у ноздрей белые на серой коже, глаза — как черная галька.

— Вы обращаетесь ко мне? — спросил он ледяным голосом.

— Не знаете ли, кто это такой? — ответил я вопросом на вопрос, тоном любезным и доверительным. Два толковых парня всегда могут найти общий язык, не правда ли?

— Кто?

Никаких следов оттепели.

— Вон тот — мечта галантерейщика с гадкими ручками… Мелкий засранец за моим столиком. Сидит и ждет, чем все это кончится. — Я подарил джентльмену в черном самую открытую и искреннюю из моих улыбок.

— Вы ошибаетесь, — сказал черненький и отвернулся.

— Ничего страшного, — кивнул я доброжелательно. — Никто не безупречен. Но почему бы нам не посидеть и не потолковать — втроем? Нет, в самом деле?

Тут его наконец проняло: каменный подбородок дрогнул — одна миллионная дюйма, не более. Подобрав шляпу, он соскользнул с табурета. Случайно зацепившись носком туфли, я уронил трость на пол, наделав немало шума. Подбирая трость, я неловко наступил на нее; что-то хрустнуло.

— Прошу прощения, сэр! Какая неловкость! — воскликнул я, подавая тросточку.

Приняв ее, джентльмен в черном направился в туалет. Я проводил его долгим, задумчивым взглядом. Достаточно долгим, чтобы краешком глаза успеть заметить, как мой собутыльник выскальзывает из бара. На улице, в нескольких ярдах от входа, я прижал его к стене. Он отбивался настолько решительно, насколько это возможно, не привлекая внимания прохожих.

— Давай, рассказывай! — потребовал я. — Сначала я купился на чтение мыслей… А дальше?

— Дурак! Ты все еще далеко не в безопасности! Я пытаюсь спасти твою жизнь — или чувство благодарности тебе не знакомо?

— Право, дорогуша, знал бы ты, ради чего стараешься. Мой костюм тебе не подойдет, мелочи в кармане на такси до Колвин-Корта и обратно не хватит… Впрочем, мое возвращение и не планировалось, ведь так?

— Отпусти! Нам нельзя оставаться на улице!

Мой друг попытался пнуть меня в лодыжку, но я ответил ударом под ребра; навалившись на меня, он засипел, как волынка. Отступив на шаг, чтобы сохранить равновесие, я услышал хлопок — бесшумный пистолет? В дюйме от головы просвистела пуля, и мы вместе бросились в спасительную темноту ближайшего подъезда. По дороге он попытался сбить мне коленную чашечку; мне пришлось ушибить ему обе лодыжки.

— Не волнуйся, — успокоил я. — Эта пуля меняет дело. Не будешь дергаться, отпущу шею.

Он осторожно кивнул, чтобы мой большой палец не раздавил горло, и я разжал руки. Круглое личико перекосилось, а фарфоровые голубые глаза утратили детскую невинность; оттягивая воротник, он тяжело дышал. Я красиво, чтобы ему понравилось, взвел курок маузера и принялся ждать.

Две или три минуты показались геологической эпохой.

— Сейчас он устранился, — сообщил мой маленький друг тусклым голосом. — Сорванное задание такого рода просто повторяют. Заносят в журнал и повторяют. В конце концов, ты никуда не денешься.

— «Довлеет дневи злоба его…» Как там дальше? Лучше попробуем высунуть нос: ты первый.