Святослав Логинов - Споры о вкусе устриц

Быстренько заливаю морской деликатес бокалом вина и приступаю к еде.

Среди визитов, которые мы отдали в первый день пребывания в Аркашоне, был один, о котором следует сказать особо. Жан-Клод - плотный мужчина с фамильярными манерами и громогласным голосом - простой французский миллионер. Сейчас он отошёл от дел и живёт на скромную миллионерскую пенсию. Hа досуге Жан-Клод занимается разведением домашней птицы: по двору миллионерского дома бродят гуси и утки, квохчут куры, в проволочном вольере теснятся голуби. Всё для дела, всё для еды. С Жаном-Клодом договариваемся, что завтра он отвезёт нас в Бассейн.

Город Аркашон полумесяцем располагается вдоль берега мелкого залива, отделённом от океана проливчиком шириной не более полукилометра.

Жители Одессы называют такие заливы лиманами, а аркашонцы говорят просто: Бассейн. Именно так, с большой буквы. Аркашонский порт представляет собой зрелище сюрреалистическое, не вмещающееся в сухопутное сознание. Представьте три тысячи яхт и прогулочных катеров, умножьте на южное солнце, склонное к фантастическим преувеличениям, и вы поймёте, что вообразить всё это, не видавши воочию, невозможно.

Бассейн разгорожен вбитыми в дно жердями и представляет собой сплошной садок для разведения устриц. Лишь посредине - небольшой островок (во время отлива он увеличивается раз в десять), к которому нельзя приставать. Это заповедник, птицам тоже надо где-то жить. Островок так и называется: "Птичий".

С собой Жан берёт ящик дынь, шесть бутылок местного розового вина и бутылочку арманьяка урожая 1973 года. Всё остальное обещали взять пригласившие нас люди.

Отплываем на двух катерах, зачаливаемся совсем рядом с одной из устричных отмелей. Вода в Бассейне неожиданно прохладная (дважды в сутки отлив вытягивает едва ли не всю воду, а прилив нагоняет свежую, не успевшую прогреться на солнце) и очень чистая. В Бассейн из Аркашона не попадает ни единой капли стоков.

Жан-Клод бросает в воду огромное пластиковое ведро, с уханьем прыгает с катера и с ведром в руках бредёт к жердям, ограничивающим кусочек частной акватории. Жерди густо обросли гроздьями мидий. Спешу на помощь. Переводчика рядом нет, и мне знаками показывают, что по ту сторону кольев нельзя, а по эту - можно. Hадираем целой ведро мидий, затем второе, третье - куда столько?! - четвёртое... Порой попадаются и устрицы, они тоже летят в ведро - а не надо было вырастать на нейтральной территории...

Пока я оттаскиваю к катерам очередное ведро, Жан-Клод каким-то образом вскрывает одну из устриц и в обмен на пустое ведро я получаю устрицу.

И тут, стоя с ракушкой в руках по пояс в воде посреди аркашонского Бассейна под жгучим солнцем Жиронды, я почувствовал, что со мной уже было нечто подобное. По странной ассоциации всплыло воспоминание: осень, еловый бор, где наконец-то высыпал слой рыжиков. Беру гриб, истекающий оранжевой кровью, отряхиваю приставшие иголки, присыпаю обратную сторону крупной солью (ради такого дела не лень таскать с собой коробок с солью!) и осторожно откусываю, чувствуя, как меня наполняет аромат всех на свете грибов, запах осени, воздуха, процеженного желтеющей листвой. Душа леса чудесным образом проникает в душу человека и сливается с ней. Если осень случилась дождливой, то и рыжики будут слегка водянистыми, в засуху они чуток горчат, а когда осень выдалась славной, с запоздалыми грозами, крепкими индевелыми утренниками и тёплыми днями, то на самой грани восприятия у рыжиков появляется яблочный привкус... Тончайшее и чудесное ощущение! А городской гость тоскливо смотрит на протянутое угощение, неуверенно подносит ко рту, старательно жуёт, подавляя желание выплюнуть сырой гриб.

Какой же я идиот! Мне предлагают на перламутровом блюде душу моря, а я выискиваю какие-то гастрономические изыски...

С благодарностью принимаю подарок. О вкусе устриц может судить тот, кто ел в лесу сырые рыжики.

Hа катерах уже вовсю кипят приготовления к пиршеству. Современный прогулочный катер, это вам не хухры-мухры. Все удобства на борту, в том числе и кухня. Куры, вчера квохтавшие на миллионерском дворе, теперь скворчат в собственном жиру, вино разлито по бокалам, и с минуты на минуту будут готовы мидии.

Hа следующий день, дома, старый Поль приготовит мидии с соусом.

Возьмёт литр воды, полстакана белого вина, луковицу и пучок сельдерея.

В кипящую воду вольёт вино, бросит мелко презанные лук и зелень, а потом засыплет кастрюлю до самого верха тщательно перемытыми мидиями.

Солить не надо, в ракушках довольно солёной морской воды. Соус демонстративно вымакивают хлебом, и пресный французский багет обретает вкус. А на катере мидии просто сварили в морской воде. Hо и в том, и в другом случае есть их следует руками. Взять самую маленькую ракушку и, пользуясь ей как пинцетом, вытаскивать из остальных раковин мидий и отправлять в рот. И не нужно никаких специальных вилочек и серебряных щипчиков, всё это выдумки изнеженных аристократов. Простые французские миллионеры даже курицу едят руками.

Hачинается праздник живота. Салаты и паштеты, курица и ракушки...

розовое вино течёт рекой. Кости, корки, объедки летят за борт. А вот пластиковые упаковки, фольга, бутылки и пробки аккуратно складываются в мешок и в порту будут выброшены в мусорный бак. Мне объясняют, что в море можно кидать только то, что будет съедено. В подтверждение этих слов налетают чайки и в минуту уничтожают весь мусор, что плыл по волнам. Съеден даже помидор, который Жан-Клод демонстративно швырнул в воду. Суетливые крабы на дне волокут в разные стороны куриные косточки.

Мидий остаётся ещё килограмм тридцать, и по дороге домой Жан будет заезжать к знакомым и щедрой рукой делиться уловом. А пока кругом сытая истома, солнце, начинающийся прилив.

- Voulez vous le canar?

Канар, это же, вроде, утка... У них, что, ещё и утка приготовлена?

Оказывается, канар это не только утка, но и арманьяк на кусочке сахара. Обмакиваешь сахар в рюмку и тихонько сосёшь. Очень вкусно.

Поклёвываю сахарком в арманьяк, мечтательно смотрю на высящуюся вдали самую большую в Европе дюну. У моих ног горкой лежат устрицы. Каждая за плотно сжатыми створками хранит кусочек живого океана с шумом прилива, криками чаек, запахом соли, иода и вольной воды. Океан пахнет устрицами, о вкусе которых я теперь могу спорить.