Эллен Датлоу - Секс с чужаками
Теория хаоса, новенький — с пылу, с жару — раздел науки, который читается так, словно выпрыгнул готовеньким из утробы какого-нибудь обширного ненаписанного романа Филипа Дика, позволяет предположить, что иммунная система человека сейчас близка к «странному аттарактору»[3] А это означает, что та часть биохимии человека, которая должна отличать «я» от «другого» уже ступила на скользкий склон, известный как «потеря устойчивости с удвоением периода», где вещи становятся «все быстрее и быстрее, страньше и страньше» [4], пока все не изменится целиком, сигнализируя об опасности нового порядка. Между тем — если только может быть «между тем» в теории хаоса — появляются вполне реалистичные ученые, вознамерившиеся пересаживать человеческое сознание в механические «тела», населять старые тела субклеточными автоматами и творить всякое прочее в этом роде, так что писателю-фантасту все труднее становится угнаться за настоящим.
И как бы вы взялись писать фантастику о чуждости секса на фоне этаких вот глобальных декораций?
Частичный ответ можно получить, бросив взгляд на историю жанра «литературы ужасов». «Дракула» Брема Стокера — это роман ужасов, посвященный именно сексу, викторианская бульварная книжка, действие которой сосредоточено на темных побуждениях и позывах плоти. Г. Ф. Лавкрафт шел сходным путем, на свой причудливый неовикторианский манер, хотя ему и недоставало плотскости Стокера, стокеровского ощущения похоти, так что все эти склизкие извивающиеся чудовища из подземелий Аркхэма представляются в конечном счете намеками на плоды возни под простынями. Стивен Кинг, реконструировавший роман ужасов для эпохи Эм-Ти-Ви, хитроумно определил центральную загадку, зловещее существо, темное нечто у нас под кроватью, как смерть, может еще сослужить службу, придав повествованию завлекательность, но простая мысль, что сами мы — сексуальные существа, уже утратила способность заставлять нас переворачивать страницы, содрогаясь от возбуждения.
В посткинговскую эру литературы ужасов мы видим перед собой Энн Райс, чье мрачное эротическое прочтение Стокера сосредоточило наконец в очевидном фокусе мощную садомазохистскую составляющую текста о вампирах, и Клайва Баркера, под невнятной постмодернистской прозой которого зачастую скрывается пугающе верное понимание природы человеческой сексуальной зависимости. И Райс, и Баркер используют ужасы в некоторой степени как исследовательский зонд, сознательно применяемую технику, более обязанную своим существованием современной научной фантастике, нежели дофрейдовским кошмарам Стокера или Лавкрафта.
Попробуйте думать о собранных воедино в этой книге рассказах, как о таких исследовательских орудиях-детекторах пределов, потайных закоулков, темных пятен, постоянно смещающихся границ между «мной» и «другим», странных аттракторов и еще более странных областей их влияния. Ибо обо всех этих вещах мы говорим, когда говорим о сексе, в лучшие из времен или же в худшие.
Харлан Эллисон
НОЧНАЯ ЖИЗНЬ НА КИССАЛЬДЕ
Сорок пять книг, дюжина кинофильмов, с полсотни телепостановок, больше «Хьюго» и «Небьюл», чем у кого бы то ни было, пара «Эдгаров», присуждаемых Ассоциацией Американских Детективных Писателей, премия ПЕН-клуба за достижения в журналистике и единственный случай присуждения одному человеку четырех наград Гильдии Писателей за работу на телевидении. Этого Эллисона все любят и все им восхищаются. Никто о нем плохого слова не скажет. «Кроме того, у нас есть замечательные живописные участки на продажу в Гобийском Алтае».
В конце 1989–го — еще два достижения: Харлан получает Всемирную Премию по Фэнтези за свой вышедший в 1988 году сборник «Сердитая карамелька», а в Ежегоднике Американской Энциклопедии эта книга включена в список «Крупнейших Достижений Американской Литературы за 1988 год», среди всего лишь двадцати четырех сборников рассказов. Название «Киссальда» Эллисон советует произносить с буквы «К», «как в слове «кисс» — «поцелуй».
Когда, отвинтив болты, капсулу времени вскрыли и приготовились помочь темпонавту Эноху Миррену выбраться наружу, его обнаружили занимающимся отвратительным делом с отвратительной тварью.
Все лица тотчас отвернулись прочь. Первое слово, сразу же приходившее на ум, было: «Фу!»
Жене Эноха Миррена не сообщили о его возвращении. Когда мать попыталась осведомиться о состоянии здоровья своего сына после самого первого путешествия в иное время-вселенную, от ее вопросов тщательно уклонялись. Новый Президент получал двусмысленные ответы. Никто не побеспокоился позвонить в Сан-Клементе. Начальники Штабов пребывали в неведении. Запросы от ЦРУ и ФБР получили ответы на тарабарском языке, зато с тонкими намеками, склоняющими оба бюро заняться одно другим. Уолтер Кронкайт все разузнал, но ведь, в конце концов, даже у секретности есть пределы.
С подступающим к горлу содержимым желудков, члены отряда аварийщиков и медицинской команды, а также хроноэксперты из Центра Иновремени все как один постарались сделать все, что могли, но так и не сумели извлечь половой член темпонавта Эноха Миррена из предположительно теплых глубин предполагаемого сексуального отверстия отвратительной твари.
Целой бригаде ксеноморфологов поручили сделать заключение о том, является отвратительная тварь в действительности самцом или самкой. Проведя бессонную неделю, бригада признала поражение. Глава группы выдвинул неплохое оправдание неудачи своих подчиненных: «Это было бы куда полегче решить, если б мы смогли заставить проклятого клоуна выпустить его… ее… оно… в общем, эту штуку!»
Его пытались улещивать, ему пытались угрожать; пытались переубедить его рациональными аргументами, испробовали на нем индуктивную логику и дедуктивную логику, предлагали повышение оклада и долю в предприятии; ему пробовали щекотать самые чувствительные места; ему пробовали щекотать пятки; его пытались щипать, его пытались трясти; его пытались арестовать; его пытались охаживать палками: его пытались окатывать холодной водой, потом горячей волой, потом сельтерской водой; потом на нем испытали огромные пылесосы, потом сенсорную изоляцию, потом пытались накачать его до беспамятства наркотиками. Потом пытались тащить его упряжкой першеронов на север, а отвратительную тварь упряжкой клейдесдалов на юг. После трех с половиной недель все попытки были оставлены.
Слухи о возвращении капсулы из времени-вселенной «Земля-2» каким-то образом просочились наружу и русские немедленно принялись бряцать оружием, предположив, что грязные упадочные американцы привезли в наш мир смертельную заразу, уже подбирающуюся к Минску (Центр Иновремени подверг карантину всех, кто был хотя бы частично осведомлен об истинном положении дел). Народы ОПЕК повысили цены на бензин еще на сорок один цент за галлон, объявив во всеуслышание, что американцы при поддержке Сионистских Технократов отыскали способ выкачивать низкокачественную нефть из соседнего с нашим времени-вселенной (Центр Иновремени переместил Эноха Миррена вместе с отвратительной тварью в суперсекретный штабной бункер под Раскрашенной Пустыней). Пентагон требовал результатов послеполетного опроса пилота и угрожал, что полетят головы; Конгресс просто требовал результатов и угрожал, что полетят ассигнования (Центр Иновремени был вынужден проглотить пилюлю — никакого послеполетного опроса не было — и стоял стеной, отвечая на все твердокаменным «В НАСТОЯЩЕЕ ВРЕМЯ МЫ НЕ МОЖЕМ ПРЕДОСТАВИТЬ ЗАПРАШИВАЕМЫЕ ДАННЫЕ».)
