Гарм Видар - Потерянный рай

Как всегда после Приступа, волной накатила апатия. Брайан тупо глядел на случайно кое-где уцелевшее грязное стекло, которым когда-то были застеклены стены кабины, и ни черта не видел. Физический мир как бы перестал существовать, Брайан растворился в собственной душевной пустоте. Исчезли и тело, и разум. Остались лишь грязная пустота и созерцание…

В кабину кто-то заглянул, слабо взвизгнул и шарахнулся в темноту.

Брайан попытался сосредоточиться.

«Чёрт! Ведь и правда уже ночь».

А он в незнакомом районе!

В кабину вновь заглянули. На этот раз непрошеный гость не собирался столь поспешно ретироваться.

Круглые, безумные, налитые кровью глаза, оскаленная наглая харя, пена в уголках губ.

Непрошеный гость стоял на четвереньках и радостно ржал.

Брайан инстинктивно пнул в эту харю ногой и, превозмогая мучительную мускульную апатию, рывком поднялся на ноги.

«Главное, беречь горло!» — Брайан прыгнул в ночную тьму.

Где-то слева послышался злобный рёв зверя, от которого ускользает добыча.

Брайан метнулся вправо.

«Они просто больные люди, — подумал он, мчась зигзагами на другую сторону улицы, — такие же, как я!»

Мысль не принесла облегчения.

Рёв стал утробным, а потом послышался топот, словно бегущий был обут в ботинки, отлитые из чугуна.

«Где же этот рохля?!» — Брайан резко развернулся на месте и побежал в обратном направлении.

Очевидно, сбитый с толку, преследователь оторопел и остановился.

Брайан тут же опять изменил траекторию и побежал вдоль мостовой.

Из-за угла вылетела машина. Истошно взвизгнули тормоза, раздался глухой удар и судорожный всхлип.

На секунду всё стихло.

Брайан, плохо ориентируясь в слепящем свете фар, как-то боком подбежал к машине. В поле зрения попало переднее колесо и жуткая окровавленная харя с оскаленными зубами, словно норовящая впиться в пыльную резину. И глаза! Огромные, почти белые, но уже мёртвые.

Брайан плюхнулся на переднее сиденье, рядом с водителем и прохрипел:

— Гони!

— Я его, кажется, убил, — жалобно пролепетал Клифски, бездумно глядя перед собой широко распахнутыми глазами, наличие разума в которых сейчас тоже просматривалось с трудом.

Брайан, изловчившись, насколько позволял тесный салон автомобиля, съездил Клифски по физиономии и устало пробормотал:

— Уж лучше ты его, чем он нас.

Голова Клифски безвольно мотнулась на тощей шее и гулко стукнулась о лобовое стекло. Но оплеуха, похоже, возымела действие — мотор взревел, и машина рванулась с места, словно норовя поскорее отдалиться от жуткого места.

Глава 2

Лишь оказавшись в крохотной, но по-своему уютной двухкомнатной квартирке Клифски и грузно осев в старое продавленное кресло, Брайан наконец почувствовал, как начинает потихоньку входить в норму.

Клифски шумно суетился на кухне. Брайан встал, прошёлся пружинистым шагом по комнате. Из кухни вынырнул Клифски, с подносом в руках похожий на дрессированного суслика.

Кошмар отступил. Брайан вновь сел и умиротворённо расслабился.

— Извини, у меня ничего такого… — пробормотал Клифски, пристраивая поднос на журнальном столике.

— У тебя выпить что-нибудь найдётся?

— Не знаю… может быть… — Клифски опять метнулся в кухню, что-то там уронил и показался в дверях уже с бутылкой в руках, на три четверти полной какой-то коричневой жидкостью.

— Вот — только это, — робко прошептал Клифски, беспомощно протягивая принесённую бутылку.

«Ну, что он такой… затравленный, — раздражённо подумал Брайан, — вечно чего-то боится. Дрожит как лист. Вон и на дверь, ведущую во вторую комнату, косится, словно он там любовницу прячет… Ха! Клифски и любовница… Боже!!! Да ведь он, похоже, тоже… Вот и синяк под глазом, и руки исцарапаны…»

— Сойдёт, — ухмыльнувшись, буркнул Брайан, отхлёбывая прямо из бутылки. Жидкость, на удивление, была на высоте. — И давно ЭТО у тебя? — Брайан посмотрел на Клифски сквозь зелёное бутылочное стекло. Изображение было деформированным, физиономия Клифски раздалась вширь и исказилась. Зелёный оттенок завершал картину, делая Клифски похожим на упыря, упорно сидящего на вегетарианской диете.

— Ты имеешь ввиду коньяк? — сдавленно пролепетал Клифски, вновь косясь на дверь в соседнюю комнату. — Остался с прошлого…

— Я имею ввиду ЭТО, — спокойно произнёс Брайан, прикладываясь к бутылке.

Клифски весь как-то съёжился, хотя и раньше не выглядел особо вальяжным.

— Можно я тоже, — едва слышно пробормотал он, протягивая подрагивающую руку к бутылке.

— Да ты садись, — хмыкнул Брайан, возвращая ему заметно опустевшую посудину.

Клифски вцепившись в бутылку двумя руками, словно это был спасательный круг, бессильно плюхнулся в кресло напротив Брайана, судорожно припал к горлышку и закашлялся.

Его блеклые голубенькие глазки подёрнулись влажной пеленой.

— Я не знаю, когда ЭТО началось, — сдавленно просипел Клифски, глядя на бутылку дикими глазами. — Первый раз меня основательно прихватило неделю назад. Вчера, второй раз… Я уже был у дверей своей квартиры… Боже, как стыдно! Рядом живёт молодая семья… Муж сказал, что в следующий раз он плюнет на всё и меня пришибёт!!!

— Да не скули ты так, — брезгливо поморщился Брайан. — Может, это будет только к лучшему.

— Да, тебе легко говорить, — Клифски обнял бутылку и стал раскачивать её, как младенца. — Тебе всегда было плевать на общественное мнение…

— Когда все вокруг голые — бессмысленно стыдиться собственной задницы, — фыркнул Брайан, отбирая у Клифски бутылку и одним духом приканчивая остаток коньяка. — Скорее наоборот…

— Это ты своей можешь гордиться, — вдруг почти нормальным голосом мрачно объявил Клифски, — а у меня — самая что ни на есть ординарная!

— Я имел в виду, — миролюбиво уточнил Брайан, прислушиваясь, как коньяк тёплыми сильными волнами смывает ё души всё дерьмо последних часов, — что в обществе голых людей скорее одетая задница вызывает законное раздражение.

— Как ты можешь философствовать, — визгливо вскрикнул Клифски, — когда сам…

— По уши в дерьме? — благодушно подхватил Брайан.

— Да! — сказал, как плюнул, Клифски, но тут же сжался, словно сам испугался звука собственного голоса, и тоскливо залепетал: — Ты не обижайся… Я думаю, это временное явление…

— Ну вот, — вздохнул Брайан вставая, — в кои веки собрался с духом и сказал то, что думал, но тут же всё испортил… Профессия, что ли, наложила на тебя неизгладимый отпечаток?