Сергей Герасимов - Натюрморт

А на самом деле ее звали Мариной Григорьевной.

– Мне сказали, мне нужно здесь зарегистрироваться, – услышал он голос и поднял глаза.

Перед ним стоял светло-рыжий мужчина с интеллигентной бородкой, в очках и с умным взглядом. Мужчине было за сорок, но насколько за сорок, Гриша не мог определить – все возрасты за сорок были для него тем же, чем для очень древних греков была Киммерия – страной без пейзажа, где всегда холодно и никогда не восходит солнце.

– Да, пожалуйста, заполните карточку, – сказал Гриша и подвинул плотный листок. – Вон там ваша группа. Как раз проводят инструктаж. Ваш инструктор Марина Григорьевна.

– Женщина? – удивился человек в очках.

– Если не нравится женщина, то мужчина будет через три дня.

– Ну почему же, мне даже очень приятно.

– Скажу вам по секрету, – сказал Гриша, – вы с ней поосторожней приятничайте. Она с каждым туристом готова переспать. А СПИД ведь не спит.

– Тогда почему вы ее держите? – удивился мужчина.

– Ну это же не от меня зависит.

– Вы всех так предупреждаете?

Сегодня Гриша предупредил уже троих – это была его маленькая мужская месть.

Туристическая группа отправлялась в четырехдневный поход по побережью и по прибрежным горам. Высота гор нигде не достигала четырехсот и склоны не были круты. По гребню горы обросли невысоким леском – в основном сосновыми насаждениями, обильно запаутиненными, далекими от естественности, кое-где растасканными на дрова и на зимние праздники, но по дороге встретится еще и тропическая роща с лианами, почти такими же, как в джунглях. В той роще даже растут две молоденькие секвои, посаженные лет двадцать назад. Через две-три тысячи лет секвои станут главнейшей достопримечательностью маршрута, а пока что они ничем не выделяются среди прочих, обыкновенных деревьев. Туристы, разглядывающие секвои, обычно остаются недовольны. В этом случае проводник произносит предписанную фразу: "Приглашаем вас к нам через две тысячи лет."

– Приглашаем вас к нам через две тысячи лет, – произнесла проводница Машка Марина Григорьевна на самом деле, и рыжий турист в очках щелкнул ее на фоне неестественных деревьев. Турист был худым, малорослым и, судя по всему, небогатым. Так себе: куры деньги клюют, но дохнут от голода. Какой-нибудь любознательный врач или педагог. Последний в списке.

Она нашла последнюю фамилию в списке и сверила с памятью. Дорош А. Я. Еще три дня работы, а потом день отдыха. Мою первую любовь тоже звали А. Я.

Было утро второго дня.

– Кажется, наша проводница о нас совсем забыла, – сказала небритому туристу его жена. – Посмотри-ка на голубков.

Проводница все утро шла рядом с рыжим невзрачным туристом с бородкой, которого, кажется, звали Сашей. Данный Саша не крепко умел пить, умел умно молчать и хорошо рассказывал анекдоты у вечернего костра, но все анекдоты были приличными. Скучный какой-то и на червяка похож.

– Я кое-что знаю про нашу проводницу, – сказал небритый турист жене. – Меня предупредили.

– О чем тебя предупредили?

– Она каждому вешается на шею. В прошлый раз был большой скандал, потому что она заразила женатого мужчину.

– Заразила чем? – спросила жена.

– У нее СПИД.

– Брехня.

– Во всяком случае, мне так сказали.

– Если бы я знала заранее, нас бы тут не было.

– Вот поэтому я и не сказал. Это же не передается просто так, птичка моя, воздушно-капельно.

В полдень группа достигла наиживописнейшего места маршрута (без учета рощи с секвоями) и расположилась на отдых. Где-то невдалеке были развалины древней крепости, которую строили не то турки, не то греки, не то моавитяне. С развалин открывался особенный вид на море, море казалось не плоско лежащим, а приподнимающим голову, чтобы поглядеть на тебя – это из-за высоты, двести пятьдесят два метра над уровнем. Так красиво, что хочется взлететь и не падать.

Полный штиль. Никого вокруг, кроме мушиного зуда. Для удобства посетителей внутри полукруга развалин поставлены скамейки; скамейки прикручены проволокой к железным крючкам, вбитым в землю на глубину двух с половиной недоступных метров, и на каждой скамейке инвентарный номер – это означает, что скамейки принадлежат ответственной организации и просто так их не украдешь. Даже и не пробуй, уважаемый друг.

На скамейке двое: он и она.

– Понимаешь, Маша, жена и сын, – сказал Дорош А. Я. – Это ведь так просто не сбросишь со счета. Мы вместе уже двадцать два года. И она очень несчастный человек.

– Я думаю, с тобой ей хорошо, – сказала Марина Григорьевна так, будто уронила голос.

– Она очень больна.

– Сердце?

– Почему именно сердце?

– Потому что я не знала, как спросить. Никогда не знаешь, как об этом спросить.

– Нервы. Она очень нервный человек и нуждается в уходе.

– В твоем уходе.

– В моем.

– Я так и знала, что ты скажешь что-нибудь такое.

– Почему?

– Потому что ты настоящий, а все настоящие давно разобраны, на мою долю не осталось.

– Не говори так.

– Ты прекрасно знаешь, что это так.

Она встала, посмотрела на синий блеск и села ему на колени, обняла одной рукой, положила ладонь на ухо, дважды хлопнула: тук-тук, продолжая смотреть вдаль.

– У тебя губы красивые, – сказал он.

– Ты прекрасно знаешь, что некрасивые. Были бы красивые, ты бы их давно уже целовал.

К вечеру группа накупалась, наелась шашлыков, нажглась на солнце, выспалась и даже наслушалась новостей по приемнику. Вода была мутной, солнце – колючим и просто бешеным, новости, как всегда, гнусно лгали и пугали. Приемник шипел и не ловил намеченного: отломали антенну, поставили между камней, она наклонилась, и была трогательная стремительность в легком ее наклоне – стремление к эфирной выси. Шашлыки пахли пережаренным мясом и не пахли шашлыками. Спать надоело.

Становилось положительно скучно. Две толстые, но спортивные сестрицы лет двадцати положили бадминтон в чехольчики и изъявили неуверенное желание идти дальше.

– Подождем Марину Григорьевну и пойдем, – предложила одна из сестричек.

– Можете долго ждать, – заметила в сторону жена небритого туриста.

– А что с ней?

– С ней течка. Так, кажется, это называется?

Небритый турист кивнул.

– Когда мы вернемся, предлагаю сообщить администрации. Думаю, что вы тоже поставите свои подписи.

– Она ушла вместе с этим, который?… – наивно спросила вторая сестра.

– Ну а с кем же еще, девочка? – жена небритого туриста сделала очень большие глаза.

– Мы ведь не в каменном веке живем, – предположила первая сестричка, – и свободные люди имеют право любить друг друга.