Игорь Мартьянов - Случай и никакой мистики

ПРОМАШКА

Другой, можно сказать, счастливый случай произошел зимой 1942 года, когда я служил уже в 43-м танкоремонтном батальоне. Нам с лейтенантом Птицыным предстояло ехать на фронтовой склад за кислородом и водородом. Помпотех Шеховцов, хотя и знал мою водительскую аккуратность, все же предупредил, что груз будет взрывоопасный, везти его следует очень осторожно. Погрузив в кузов два десятка стальных баллонов, мы отправились в район станции Едрово, где размещался нужный нам склад. Но, увы, нам ничего не отпустили, так как оказалось, что в штабе рембата неправильно оформили документы. Пришлось возвращаться порожняком, причем Птицын не скрывал своего возмущения нашим начальством. Да и мне не очень светило еще раз ехать в такую даль тем же маршрутом. Но на обратном пути случилось непредвиденное - военная пятитонка внезапно выехала на полосу встречного движения и врезалась в нашу полуторку. От сильного удара все баллоны, ровно уложенные в кузове, ринулись к кабине и, ударяясь друг в друга, чуть ее не проломили. А передок машины был здорово поврежден. Птицыну пришлось возвращаться в часть "на перекладных", мне же целые сутки ждать буксира. А что было бы с нами, не забудь писарь штаба заверить доверенность на получение кислорода и водорода печатью?..

СПАСЛА... СТРЕЛА КРАНА

Весной 1945 года закрепленная за моей машиной ЗИС-5 бригада Ивана Кривова ремонтировала танк Т-34. Он стоял в небольшом лесочке, примерно в километре от одной чешской деревеньки. Квартировали мы у одинокой женщины, заодно готовившей нам и пищу. После завтрака мы отправлялись к месту работы, в середине дня приезжали на обед, а затем до вечера снова к танку. У "тридцатьчетверки" требовалось заменять тяжелые детали, поэтому к переднему мосту моей машины прикрепили самодельный подъемный кран - стрелу с талью. Я предложил на время поездок его снимать, но бригадир счел это излишней потерей времени. Поворчав, я смирился. Ездить с такой стрелой было неудобно, она раскачивалась, и мне приходилось вести трехтонку тихонько, выбирая для колес наиболее ровные места. За несколько ездок так изучил дорогу, что помнил на ней каждый бугорок, каждую выбоину. Дней через пять под вечер к нам наведался представитель танковой части. Узнав, как идут дела с ремонтом Т-34, он отправился обратно. Но, едва выехал за околицу деревни, как мы услышали сильный взрыв. Оказалось, его машина наскочила на мину. Водитель погиб, а офицера сильно ранило. Тут уж поневоле нам пришлось стрелу спешно снимать и везти раненого в госпиталь. Как выяснилось, упомянутая мина находилась под тем бугорком, который я старательно объезжал, чтобы стрела не очень раскачивалась. А ведь намеревался ее снять!

"СЧАСТЛИВЫЕ КАРТЫ"

Я привел несколько примеров из своей жизни не ради самовосхваления. Просто потому, что каждый человек знает о себе больше, чем об остальных. Но ради разнообразия расскажу, как волею случая (или судьбы?) спасся от смерти и другой мой фронтовой коллега. Когда был полностью взят Будапешт, одна из наших ремонтных бригад восстанавливала танк возле переправы через Дунай. В ожидании подвоза нужных запчастей ребята уселись возле "тридцатьчетверки" и "резались" в карты. Шофер Дубовик только что перемешал колоду, как показалась машина командира роты, ярого врага картежников. Зная это, Дубовик мгновенно спрятал колоду в нагрудный карман гимнастерки. Поинтересовавшись, как обстоят дела, капитан уехал. Ремонтники уже собрались продолжить игру, как над переправой появились немецкие самолеты. И случилось так, что один из осколков бомбы достался шоферу. К счастью, он угодил в карман с картами, пробил всю колоду и немного не достал до сердца. Кто спас Дубовика - Бог, командир роты или случайная траектория полета осколка?..

А узнал я об этой истории потому, что пришлось принять осиротевшую летучку Дубовика, отправленного в госпиталь. И тоже по случайности - в это время у моей предыдущей машины "ренаульта" срезало карданный вал, ее списали.

* * *

Я упомянул лишь несколько счастливых случайностей, хотя на фронте было больше других, трагических. И не думаю, что для тех, кому довелось погибнуть, это было фатальной неизбежностью. Всем в нашей жизни правят законы Природы, Разум и Случай. И то, что я, убежденный атеист, вернулся с войны живым, заслуги Всевышнего, думаю, нет. А если Бог существует, то почему он через год с небольшим после покушения Халтурина вторично не спас Александра II? Бомба, брошенная под ноги царю Гриневицким, сделала свое дело. Но и тут все было делом случая - если бы после первого неудачного взрыва император не вылез из кареты и не подошел к террористу, возможно, остался бы жив.

* * *

Взгляд Мартьянова на случайность как на универсальное объяснение всех явлений, почитаемых за чудесные, не нов. Но то, что для иллюстрации своих взглядов он привлек историю покушений и убийства Александра II, дает интересную возможность сравнить его доводы с соображениями известного русского публициста Льва Александровича Тихомирова (1852-1923). Участник первого в России революционного кружка "чайковцев", член Исполнительного комитета "Народной воли" Тихомиров, скрываясь от полиции, был вынужден выехать за рубеж. В эмиграции он пережил глубокий духовный кризис, результатом которого стало прошение о помиловании, поданное им Александру III в 1888 году. Вернувшись на следующий год в Россию, Тихомиров занимался редакторской работой и публицистической деятельностью. Лично знакомый со всеми видными деятелями "Народной воли", хорошо знавший обстоятельства всех семи покушений на императора, Тихомиров, по его собственным словам, был больше всего поражен роковой предопределенностью смерти императора. В самом деле, с 1866 года, после первого покушения Каракозова, террористы устроили настоящую охоту на Александра II. В ней участвовали самые талантливые организаторы "Народной воли", самые искусные взрывники и самые самоотверженные боевики. Они стреляли в царя, минировали Зимний дворец, делали подкопы под мостовыми, минировали рельсы. Но на протяжении пятнадцати лет как будто невидимая сила охраняла императора: пули пролетали мимо, взрывы губили других, хитроумные планы проваливались из-за нелепых случайностей. Тем временем полиция арестовывала террористов одного за другим, и революционное движение уже шло на убыль. И вдруг, когда, казалось, все надежды были потеряны, успеха достигает план, разработанный Софьей Перовской... 1 марта 1881 года Александр собрался ехать на развод в Манеж. Министр внутренних дел просил его не выезжать в этот день из дворца: "Ищут террористов, они где-то близко. Их скоро найдут"... Но в этот день царь, действуя вопреки охранявшей его силе, сам упорно шел навстречу своей гибели. Он съездил в Манеж, позавтракал в Михайловском дворце у великой княгини Екатерины Михайловны и в третьем часу выехал из дворца. Карету сопровождали семь верховых казаков и несколько саней с охраной. Кортеж двигался по Инженерной улице к Екатерининскому каналу прямо навстречу террористам! Когда императорская карета отъехала от дворца, Перовоcкая, махнув платком, дала знак трем боевикам-"метальщикам" - Рысакову, Гриневицкому и Емельянову, стоявшим поодаль со снарядами, изготовленными искусными руками Кибальчича. Увидев сигнал, Рысаков сжал покрепче узелок с бомбой и, дождавшись, когда карета проехала мимо него, с силой швырнул узелок под задние колеса... Страшный взрыв разбил заднюю стенку кареты, смертельно ранил мальчика-прохожего и двух конвойных казаков. Рысаков уцелел и бросился бежать, но брошенный ему под ноги лом помешал ему скрыться, его схватили. Таинственная сила спасла царя и на этот раз: он выбрался из-под обломков кареты цел и невредим. Полковник Дворжицкий, выскочивший из саней, умолял его немедленно уехать с места покушения. Но в этот день царь сам упорно шел навстречу своей гибели. Вместо того чтобы уехать, он направился к толпе, в которой стоял схваченный Рысаков и зажатый людьми Гриневицкий. Царь обменялся несколькими укоризненными фразами с Рысаковым и, направившись от него к раненым, сделал последние два шага к своей смерти: оказавшийся рядом с ним Гриневицкий выкатил свою бомбу буквально ему под ноги... Когда рассеялся дым второго взрыва, потрясенные люди увидели отброшенное к решетке канала тело императора, полуразорванное и окровавленное, а в нескольких шагах от него такое же изувеченное и окровавленное тело террориста... "Почему удался этот заговор, самый нелепый из всех? - писал Тихомиров, комментируя гибель Александра II.- И удался в то время, когда сгибли уже все самые страшные силы заговора (Михайлов, Клеточников, Желябов, Баранников, Колоткевич) и куча помельче... Мина на Садовой не удается, а нелепейшие бомбы мальчишек, руководимых все же бабой, удаются! Случись и на этот раз государю спастись, можно ручаться, что покушения бы прекратились. Уже и без того ни одна душа среди заговорщиков не верила в возможность преступления. Но этого мало. Когда Рысаков бросил свою бомбу, государя еще раз спас Бог. Почему же государь остался, не уехал?.. Мало того: вдали стоит в толпе Гриневицкий с бомбой в платке, но не смеет и не может бросить ее... И что же? Государь сам идет к нему... Зачем? Почему именно в эту сторону?.. Государь подошел к самому Гриневицкому, и только поэтому последний мог бросить свою бомбу"... Да, трудно отделаться от впечатления, что во внутренней духовной жизни императора исчерпались какие-то ресурсы, иссякли какие-то зиждительные силы, и настал роковой срок: когда никакие внешние счастливые случайности уже не могли спасти его: форма внешней смерти уже не играла роли. 06 этом хорошо сказал Лев Толстой, с которым солидаризовался и Тихомиров: "Человек умирает только от того, что в этом мире благо его истинной жизни не может уже увеличиваться, а не от того, что у него болят легкие, или у него рак, или в него выстрелили, или бросили бомбу"...