Павел Шумилов - К вопросу о долгой жизни

Асса кивает и довольно улыбается. Мои ответы ему нравятся.

– Когда-то я жил в прочных каменных домах. Мне надоело их строить. Тебе надоело ставить палатку, а мне надоело строить дома. – Склонив голову, он еще несколько секунд размышляет над аналогией и удовлетворенно кивает.

– Да, именно так! Полетаем?

– Полетаем, – соглашаюсь я и достаю упряжь. Асса придирчиво проверяет ремни и пряжки, потом застегивает упряжь на себе. Я лезу ему на спину и привязываюсь. Что забыл? Кожаный ремешок на лоб, чтоб волосы по глазам не хлестали.

– Готов? На старт... Внимание... Марш!

Мощным толчком Асса посылает тело в небо. Мы играем в дракона и его всадника. Считается, что так Асса лучше поймет нашу культуру. Эту объяснялку я для себя выдумал. Не могу произнести вслух, что у разумного существа, которое старше дедушки первого динозавра, детство под хвостом играет. Но это так. Я, естественно, всадник, и моя задача – командовать драконом. Давать ему самые нелепые задания. А его задача – их выполнять. Получается довольно весело, мы вопим и ревем от восторга. Вчера к нам присоединилось еще четыре соплеменника Ассакооса, и мы играли в леталки-пятнашки.

Я все еще не научился отличать разумных от неразумных на этой планете. Асса говорит, это очень просто: неразумные не умеют изменять тела. Если я вижу незнакомого зверя, то это скорее всего разумный. Звери изменяются медленно. Знать бы еще, как все они выглядят...

Ветер в лицо. Душа просит песни.

Мухи – это маленькие птицы!Птицы с волосатыми ногами...

Запеваю я в полный голос, увидев в отдалении крупного пернатого.

– Догони того орла и достань мне перо из его хвоста!

Асса устремляется в погоню. Думаете, легко догнать птичку, если она против? Летаем мы быстрее, но орел маневреннее. У нас инерция большая.

В кругу облаков высокоЧернокрылый воробейТрепеща и одинокоПарит быстро над землей.

Реву я, захлебываясь от встречного ветра. Но тут Асса делает полубочку и круто пикирует. Желудок куда-то проваливается, и я на секунду замолкаю.

Он летит ночной порой,Лунным светом освещенный,И, ничем не удрученный,Все он видит под собой.Гордый, хищный, разъяренный!И, летая словно тень,Глаза светятся как день!

Асса тормозит в воздухе. В задней лапе зажато серое в крапинках перо. Ошалевшая птичка стремительно удаляется. Успеваю только рассмотреть, что у нее четыре лапки.

– Какая странная ритмическая мелодичность заложена в этом стихе. Видимо, я еще плохо разбираюсь в вашей поэзии.

– Это творчество душевнобольных, – сообщаю я.

– Точно?

– Так в книжке написано. – И переключаюсь на другую песню:

У птички четыре ноги.Позади у нее длинный хвост!

Пристраиваю перо в волосах над левым ухом и рассказываю Ассу об индейцах.

Садимся усталые. Пока Асса ловит оленя, я развожу костер. Асса проверяет, не загорится ли от костра лесная подстилка, и свежует тушу. Играет в индейцев. Иначе съел бы со шкуркой. А я открываю консервные банки. Местная пища приятно пахнет, вкусна, совсем не ядовита для меня, но очень плохо усваивается организмом. Так и питаемся – Асса жареным мясом, я – разогретыми консервами. Для обоих это необычно, что очень радует дракона. Последние сто витков он питался сырым мясом и фруктами. Когда местные говорят «сто витков», это не образное выражение.

– Асса, почему вы не ведете космическую экспансию? – интересуюсь я, обжигаясь и роняя в песок лучший кусок.

– Мы вели космическую экспансию. И сейчас молодежь ведет. Я тоже вел. Это было давно. Наверно, на вашей планете еще динозавров не было. Честно говоря, я не знаю, здесь появилась наша цивилизация или под другим солнцем. Но я родился здесь.

– На этом материке?

– Нет. Тот материк раскололся и слился с другим. На нем недавно кончилось оледенение.

– А в космосе ты давно последний раз был?

– В молодости. Сначала это было интересно, а потом наскучило.

Он погружается в воспоминания. Память у Ассакооса по земным меркам уникальная. Фотографическая. Если у нас два типа памяти – кратковременная и долговременная, то у местных четыре. Кроме наших есть еще очень долговременная и очень-очень долговременная.

– Когда мы летали, оставили две колонии, – выходит из задумчивости Асса. – И там тоже была такая форма управления, когда один командует, остальные выполняют команды.

– Что стало с теми колониями?

– Сейчас? Не знаю... Одна освоила всю планету. Витков через тысячу они прилетали за образцами животных и растений. Тогда они уже научились летать быстро, как вы. Представляешь, на их планете любой мог завести потомство. Многие наши полетели туда, и вскоре там все пришло в норму.

Я уже знаю, что рождаемость на планете строго лимитирована. Где-то раз в тридцать тысяч лет, после переписи населения, счастливчикам разрешается завести детей. Ровно столько, сколько вакансий освободилось из-за случайных смертей или эмиграции в другие миры. Повзрослев, молодое поколение обычно начинает перестраивать планету. Но не это меня царапнуло во фразе Асса.

– Ты хочешь сказать, что вы летели медленнее скорости света?

– Да. Поэтому многим наскучило. В космосе однообразно. Редко у какой звезды встретишь интересные планеты. Мы осмотрели три сотни систем – и везде одно и то же.

– А анабиоз вы не изобрели?

Некоторое время согласовываем понятия. Идею провести какое-то время в бессознательном состоянии Асса находит очень интересной и нуждающейся в осмыслении.

– Например, можно вдвое увеличить население планеты, – размышляет он вслух. – Допустим, тысячу витков одна половина населения в анабиозе, вторая бодрствует. Потом меняются.

– Семь подземных королей, – бормочу я.

– Что?

– Книжка была такая...

Асса тянет лапу за планшетом, находит текст и поглощает за пару минут. Загружает в память, как он говорит. Новые термины ему очень нравятся. Местным вообще очень нравится все новое. Четверть часа сидим в молчании. Асса переваривает сказку.

– Сколько новых концепций, – удивленно произносит он. Вспоминаю, что не успел очистить текст от крови, предательства, вероломства и прочих темных сторон человеческого существования.

– Не бери в голову, – без особой надежды советую я. – Это детская сказка. Там показано, как не надо себя вести.

– Это я понял, – отмахивается дракон. – Ты говорил, у ваших животных четыре ноги, так?

– Так.

– А здесь описаны шестилапые. И летающие. Они жили в подземелье при искусственном освещении.

– Ну и что?

– Сказать, как выглядел наш звездолет? Мы выбрали большой прочный астероид и вырезали в нем много-много пустот. В них и жили. Мы умеем летать, а наши животные имеют шесть лап. Все как в сказке. И твоя идея анабиоза для космического полета...