Михаил Савеличев - Хуан и Хуанита

Кого может полюбить самая красивая девчонка из подворотни? Видимо мать ее не предусмотрела такого случая или была слишком высокого мнения о своей дочери, но избранник Хуаниты оказался полным придурком с усиками, сильными руками, ножом и гетрами. Девчонка влюбилась в него крепко, как только чистая душа может полюбить развратника и предателя. Пеле, хоть и дурак был, а очень скоро понял, что сама красота теперь у него под каблуком. Пресвятая Богородица, слишком велика твоя милость к живущим и грешным, что позволяешь таким подонкам существовать в этом мире! Слишком добра ты, дева Мария, к людям, доверчива и всепрощающая! Дьявол в сердце дружка Хуаниты вволю насмеялся над ее чувствами. Поэтому, к тому моменту, когда назло судьбе дон Хуан все-таки встретил Хуаниту, они подходили друг другу как нельзя лучше - испорченные и избалованные одинокие души.

Вряд ли кто скажет, что именно занесло дона Хуана в этот гадюшник. Пресытило ли его общение с подружками, надоели фешенебельные районы Гаваны, где одни чаевые в захудалом баре больше годовой зарплаты наших работяг, но однажды он стукнул тростью своего водителя по плечу и его лимузин свернул с проспекта Хосе Марти на безымянную улочку. Дон Хуан с тоскливым безразличием разглядывал черных старух перед жалкими лачугами, чумазых детей, бегущих вслед его автомобиля, скучающих мачо со своими раскрашенными как попугаи девицами, от одного вида которых во рту становилось приторно. Что могло привлечь взгляд богатого зрелого мужчины среди убогости и безвкусицы? Показная бедность не трогала его сердца, а развратные лица голодных детей не вызывали жалости. Откинувшись на прохладную кожу сиденья, он со скукой оглядывал этот район Чистилища, примыкавший к адским кругам с отелями, ресторанами, пляжами и борделями.

Трусики погубили и спасли мир. Белые, ослепительно белые трусики - самые обычные, без рюш и кружев, разве что сверкали они между самыми красивыми ногами на свете. Короткая юбочка Хуаниты без затей позволяла мужскому глазу понежиться на гладкой коже ее бедер. Девушка сидела на скамейке перед своим домом, смотрела на черных кур и курила длинную сигарету. Пеле был прижимистым ухажером и одевал Хуаниту только в то, что снимал с пьяных проституток в подворотнях. Поэтому дон Хуан морщился, словно от зубной боли, когда его глаза, зацепившиеся за трусики, поднимались, карабкались словно усталые скалолазы по канареечной блузке, через громадные и чудовищно безвкусные бусы к раскрашенному, как у индейцев, лицу. Противная штукатурка не помешала дону Хуану увидеть подлинную красоту Хуаниты, но по настоящему погиб он в ее глазах. Дурак Пеле пользовал ее тело и не очень-то заглядывал в зрачки своей подружки, поэтому если бы кто сказал ему, что Хуанита сразила наповал одним взглядом самого блестящего мужчину на Кубе, то он только бы посмеялся, и выразился в том смысле, что уж он-то точно знает где установлена повальная машинка его девочки.

Огретый тростью шофер остановил машину, но дон Хуан не спешил выходить. Он просто смотрел. Затемненные стекла не пропускали взгляд Хуаниты внутрь и наш герой мог спокойно обсмотреть эту куколку с кончиков ног до макушки головы. В жизни мужчины, если тому повезет, бывает момент, когда его ударяет по глазам, когда хочется закрыть их, но сладкая истома, железной рукой схватившая сердце, не дает этого сделать и вот он уже во власти очарования. Даже первая близость не сравнится с тем сахарным потоком, в котором трепыхается его сердце. И в жизни дона Хуана наконец наступил такой момент. Страсть, как и торнадо, сносит крыши даже самых богатых каменных особняков и смывает в реки всю грязь и мусор.

Хуанита, конечно, обратила внимание на остановившейся неподалеку лимузин с прилипшими к колесам кожурками бананов. Богатые развратники порой заезжали сюда, устраивая через своих водителей такие богопротивные вещи, что просто язык не поворачивается говорить о них! Ну ладно бы укладывать здешних замарашек на просторные задние сиденья - все в грехе родились, а уж кто как зарабатывает себе на хлеб и на бусы - тому Бог судья, но просить их помочиться на дверцу, или... нет, даже не стоит и упоминать. Уж одно это показывает в какую бездну катился тот мир, если бы Хуанита не раздвинула пошире свои коленки.

Мочиться она не собиралась и только презрительно сплюнула в сторону автомобиля, и показала язык невидимому соглядатаю. "Мой парень отрежет тебе яйца и выколет глаза, жирный потный боров", - крикнула наша Хуанита, прекрасно понимая, что ничего такого ее парень не сделает, а скорее договорится с богатеньким клиентом за сходную сумму.

Такое с ней случалось уже не раз, но она не винила Пеле. Все-таки девушка любила это ничтожество и мечтала когда-нибудь выйти с ним из церкви как жена и муж, да и постельные заработки для нее были вполне обычны - чем еще смазливые женщины кормили своих детей и пьяных мужей? Однажды она набралась храбрости и, прижавшись к плечу Пеле, сказала: "Я хочу за тебя замуж", на что этот хлыщ рассеяно ответил: "Конечно, детка. И не надо больше об этом никогда спрашивать - мне всегда нравится когда ты отсасываешь". Вот такой дурак был Пеле, упокой, Господь, с миром его проклятую душу.

Дон Хуан грыз ногти и не очень-то испугался ее угроз. Уж в любовных делах он был опытен как никто. Пожалуй, можно было дождаться ее дружка-сутенера и максимум за десятку закинуть ее божественные ножки себе на плечи прямо здесь, на широком кожаном сиденье. Вот только не было тут уже дона Хуана, настоящего кубинского мачо, богатенького сердцееда, не раз проделывавшего штучки и покруче с не одной сотней смазливых девиц - и за десятку, и за сотню, и за тысячу песо, и совсем бесплатно - с теми, что побогаче и образованней (недаром говорят, что самые дешевые шлюхи живут в богатых кварталах). Как уже было сказано - благородный дон погиб в глазах дешевой красотки. И это настолько пахло богопротивностью, что его шофер заметил странное черное облачко, вьющееся вокруг головы хозяина. "Змей и радуга", - пробормотал гаитянский выродок и вытащил из бардачка громадный никелированный револьвер, намереваясь пристрелить вудуистскую сучку, но дон Хуан уже вылез из машины.

Говорят, что страсть недолговечна - она, словно жаркий огонь, с жадностью сжирает скармливаемые ему поленья, выжигая все внутри человека, оставляя лишь пепелище. Но много ли времени нужно было, чтобы сжечь прогнивший мир? Всего лишь мгновения и всего лишь одной искры. А у дона Хуана и Хуаниты их было гораздо больше, гораздо больше. По дьявольской иронии союз их был скреплен именно так и именно там, как предполагал и как не хотел погибший дон Хуан - на заднем сиденье его машина, и с такой страстью, что куривший на улице шофер чувствовал задом как капот ходит вверх-вниз. Вот только десятку Пеле никто не сподобился отдать, ну да она ему бы и не очень пригодилась - в аду, говорят, песо не в ходу.