Йен Уотсон - Книга Бытия

Тогда я задумалась о положении отца. Оно было отчасти даже трагическим, о чем я действительно сожалею и виню в этом себя. Себя — и интриги Чануси, посредством которых она сделала меня жрицей.

Мама парила в облаках; папа наоборот. Мама наслаждалась славой. Она была горда и предана храму. Папа же, напротив, остался без работы; — с тех пор как его дочь стала верховной жрицей, он едва ли мог продолжать пересчитывать мешки с пряностями и листать гроссбухи. Хуже того, он теперь сидел без работы на том самом месте, где раньше был его старый склад, где каждый запах напоминал ему о прежней независимости. Это он, который никогда не смешивал семью и работу — за исключением прогулок с Нарйей во время войны, — теперь беспрестанно обонял пустые напоминания о прошлом, сидя рядом с женой и «поддельной» дочерью. Однако он делал вид, что все в порядке.

Мама и пала занимали подобающие их рангу покои, примыкавшие к моим; и в то время как мама с наслаждением занималась благоустройством храма, папа неумолимо (хотя и немного мрачно) тяготел к бухгалтерии. В конце концов, без видимого удовольствия, ему поручили сбор пожертвований и ведение храмовых книг.

А наш старый дом стал музеем. Мама радостно поощряла эту затею и, по сути, вела себя как консультант. Папа отказывался даже бывать там и вообще старался не видеть, как чужаки вытаптывают его бывшее жилище.

Так что теперь в городе было два священных места: храм и наш старый дом у пыльной дороги. Третьим, очевидно, могло стать кладбище, где покоилось тело убитой Йалин. «Это должно быть очень интересно для паломников! Надо непременно показать им туда дорогу!» Споры на эту тему разгорались все чаще и были все жарче, не без моего участия.

Так вот, однажды вечером, при свете ламп, Чануси должна была сделать официальное заявление в моем тронном зале. На слушании присутствовали я, мама, папа и Донна, капитан охраны и мажордом храма.

Донна была высокая, грудастая, рыжеволосая, с рельефной мускулатурой и сильными плечами, и ее отношение ко мне — священной соплячке — я еще не до конца поняла. Судя по акценту, Донна была родом с далекого севера. Из Сарджоя или его окрестностей. Ей удавалось одновременно быть и в высшей степени надежной охранницей, для чего она всегда носила при себе четырехзарядный гинемойский пистолет, и параллельно, без какой-либо специальной подготовки, справляться с обязанностями мажордома, которые ей, подобно маме, очень нравились. Конечно же, храм оказался в полной власти Донны; но здесь недостаточно было следить только за чистотой и порядком, как на судне. Невзирая на то что она безупречно несла службу на благо печной гильдии, неустанно повышая ее престиж и доходы, я подозревала, что Донна просто так не угомонится. Может быть, она осталась недовольна, что ее сделали начальником перестроенного склада. Я догадывалась, что, по мнению Донны, Чануси назначила ее управляющей в храме, чтобы она не могла соперничать с самой хозяйкой причала. Но все же Донна оставалась для меня куда более непроницаемой, нежели любезная и коварная Чануси. В одном я была уверена: Донна не позволит мне манипулировать ею или хоть в чем-то взять над ней верх.

Я взгромоздилась на свой трон. Остальные, за исключением Чануси, которая осталась стоять, опустились на пол, на стеганые подушки, выполненные в стиле гилдхолла.[1]

— Мы должны принять решение по поводу кладбища, — заявила она. Донна тут же согласно кивнула. — Могила Йалин должна быть открыта для посещений.

— Это не так просто, — заметила я, — судя по тому, что я погребена где-то под толщей песка и место захоронения даже никак не отмечено.

— Значит, нужно его отметить!

— Ну и как вы его найдете, чтобы отметить?

Мама четко и ясно сказала:

— Я уверена, что не забыла это место. Чануси лучезарно улыбнулась ей.

— А если гроб уже вынесло на поверхность и его сожгли Палочники? — сказала я.

— Нет-нет, — Чануси покачала головой. — Не может быть. Прошло слишком мало времени. — Теперь что касается памятника…

— Но ведь пески движутся, — сказал папа. — Памятник будет крениться. Он может упасть. А это будет не слишком благопристойно.

— В таком случае, — предложила Донна, — может быть, нам следует выкопать тело и построить там подобающую мраморную усыпальницу? С забальзамированным телом внутри?

Папа нервно потер руки:

— Сомневаюсь, что в Пекаваре должным образом отнесутся к усыпальнице! Надо оставить в покое ее бедное тело. Она в конце концов, была моей дочерью — я имею полное право так говорить!

— Но я и остаюсь твоей дочерью, папа.

Он на минуту смутился. Потом вздохнул и замолчал.

— Мне кажется, — продолжала я, — говорю это как ваша жрица, что все это полная ерунда. Мое пребывание в храме в этом случае лишается всякого смысла. Мы здесь имеем дело не с телами, а с Ка. Не то чтобы я с пренебрежением относилась к телам! Но, черт побери, на сегодня у меня их уже три.

— Ты триедина! — воскликнула Чануси, мило обыграв мою последнюю фразу. — У тебя целых три тела! Так что ты можешь без особого ущерба для себя поделиться одним из них для целей культа!

— Нет, нет и нет. Это глупо.

Мы еще немного поспорили, и, к своему удивлению, я выиграла. Значит, гильдия не будет подвергать эксгумации мои полумумифицированные в песке останки. Они просто прикрепят мемориальную доску к каменной арке у кладбищенских ворот. К тому же усердные паломники всегда смогут уповать на то, что неистовый ураган разнесет кладбище в ночь накануне их визита. И тогда, возможно, специально для них гроб с телом Йалин появится на поверхности. Наиболее рьяные искатели, проявив смекалку, могли бы поиметь на этом денег. Ведь останки можно попытаться продать. А также обломки. И прах. И пряди волос.

Посещения! Паломники! Вот мы и подошли к истинному значению моей роли жрицы (в отличие от костей, зарытых в песке).

Идея была не в том, что я на самом деле должна публично обращаться к посетителям, хотя и в этом я достаточно поднаторела, когда была херувимом в Венеции. Ожидалось, что посетители будут покупать мою книгу, принимая таким образом мое послание. Им всего-то нужно было только пробежать книгу глазами, чтобы получить доступ. И к этому времени мы с Чануси (и еще папа) разрешили наконец больной вопрос о выплате гонорара, не совсем в мою пользу…

Несколько слов об этом. Гильдия немало вложила в меня, поэтому ее расходы должны были быть возмещены. Одним источником дохода являлись пожертвования на храм. Другим была плата за вход в наш дом — деньги, которые, казалось, тотчас растворялись в затратах на поддержание дома в надлежащем виде! Третьим источником была прибыль от продажи моей книги, где я получала меньше шести процентов. Это было намного меньше суммы, оговариваемой раньше, когда Чануси, стоя на краю моей могилы, в благородном порыве предлагала делить прибыль пополам; теперь все выглядело иначе, не правда ли? Как мой личный и храмовый финансовый консультант, папа согласился с новой договоренностью, хотя несколько лет назад он сам настаивал на более выгодном разделении доходов. Между тем они с мамой жили ни в чем не нуждаясь. Как и я. И на что, в самом деле, мне было тратить деньги? Если мне вдруг чего-то очень захочется, говорил он, можно вытянуть на это средства с храма, а свои деньги лучше придержать. (Правда, храмовые расходы покрывались из тех же источников, и, как я потом обнаружила, эти расходы включали и стоимость проезда Тэма до Пекавара; гильдия на себя расходов не брала.)