Леонид Смирнов - Проигрыш

- Вот так. А их расчудесные методы принять все равно не могу. Отдавать свою боль, увечья свои другому - разве можно? Здорового - инвалидом, уродом делать, пусть и ненадолго, допустимо ли?

- Скажи, сколько времени лечили бы твою руку традиционными средствами? спросил Цойбален и хитро прищурился.

- Ну, минимум - недели три.

Цой склонил голову набок, развел руками:

- Вот видишь... Теперь вспомни Пастера. А чеховский Дымов? Дифтеритные пленки отсасывать у ребенка - это как? Допустимо?.. Ничего криминального в автологии нет. Тем более извращений. Я сам в молодости ею баловался. Таланта мне не хватило собой лечить... Но и сейчас могу любую царапину заживить за пару минут.

- Я не знал... - Брусенс смутился.

- И никто не знает, - сказал Цой. - К чему говорить о неудачах? Игроки в домино закончили очередной тур, Салем полез под стол. Реаниматорщикам и гипотермистам "слова" надоели, они пытались уснуть, привалившись друг к другу. Главный врач щелкал клавишами калькулятора. Автологи разговаривали, сбившись в кружок, потом захохотали. Можно подумать, к теще на блины летят, а не в кошмарный Кара-Сарджо.

2

Дверь кабины открылась, вышел командир.

- Мы у цели. Прошу всех оставаться на своих местах. Вскочивший было Брусенс плюхнулся обратно на скамейку. Геннадий Квашнин, глядя на него, усмехнулся добродушно, спросил командира:

- Какая внизу погода?

- Дождь, ветер порывами до тридцати метров в секунду. Так что пристегните ремни. Еще вопросы?

- Когда сядем?

- Через тринадцать минут.

Командир оглядел салон и, убедившись, что все в порядке, вернулся в кабину.

Автолог Мидзо Касаёси пододвинулся к Геннадию, зашептал на ухо:

- Как думаешь: дадут нам спокойно поработать? Или снова - палки в колеса?

- Там будет не до нас. В Кара-Сарджо любые врачи нужны, выбирать не приходится.

- Послушай, почему все-таки нас так не любят?

- Традиционалисты чувствуют, что почва постепенно уходит у них из-под ног. Ведь вся многовековая медицина может оказаться не у дел. Мы работаем быстрее и дешевле. Представь себя на их месте: молодые веселые здоровяки-"шаманы" безо всяких академий, знающие на свете один только свой организм, шаг за шагом теснят седовласую гвардию профессоров. Хирургов, с их "золотыми руками", психосоматиков, с их даром находить причину болезни тела в болезни души...

Самолет качнуло, Квашнин ухватился рукой за переборку. Качнуло еще раз, пол скакнул под ногами, шасси стукнулось о посадочную полосу. Машина пробежала по летному полю и остановилась. Через иллюминаторы в салон заглянули темно-серые грозовые тучи. Косые струи дождя то ударяли в плиты посадочной полосы, то летели параллельно земле. Динамики доносили оглушительный свист ветра, лязг вползающих по пандусу разгрузочных механизмов. Брусенс сорвался-таки с места и ринулся в кабину, яростно хлопнув дверью с надписью "Посторонним вход воспрещен". Квашнин потянулся так, что хрустнули суставы. Чего медлят сарджанцы? Пора бы уж подвезти трап.

Снаружи вдруг раздался пронзительный крик и оборвался на самой высокой ноте. Геннадий рванулся в кабину. Командир, штурман, второй пилот и Брусенс сгрудились у экрана инфракрасного обзора. На пандусе, рядом с пожарной машиной и аэродромными грузовиками, несколько сарджанцев пытались приподнять край тяжеленного контейнера. Влажный блеск прорезиненных комбинезонов, натужные крики, суетливая толкотня, руки скользят по мокрому железу, толчок, еще один, - безрезультатно.

Командир крикнул в микрофон:

- Дайте дорогу крану! Дорогу крану, черт возьми! Авиационный транслятор тут же перевел на сарджанский и пулеметной очередью выплюнул фразу в дождь и ветер. Толпа расступилась. Командир отдал короткую команду, и самолетный кран- автомат подъехал к упавшему контейнеру, осторожно захватил его гибкой четырехпалой лапищей и, лязгнув, поднял в воздух. На пандусе неподвижно лежал человек. Сорвав со стены аптечку, Брусенс выскочил из кабины под дождь, поскользнулся, упал, добрался до раненого, склонился над ним.

- А вы чего ждете? Особого приглашения? - Командир повернулся к побледневшему невысокому итальянцу с красивой пепельной шевелюрой. Немедленно на выход! И проследите, чтоб подобное не повторилось.

Второй пилот молча кивнул и скатился в люк. Брусенс вернулся в кабину мокрый насквозь, запыхавшийся, со слипшимися, упавшими на глаза волосами. Отдышался, спросил рассерженно:

- Когда же придет "скорая"?! Я только кровь остановил да немного поддержал сердце. У нас ничего не распаковано... Пока приготовим оборудование, будет поздно!

- Все "скорые" - на шоссе. Там диверсия. Приурочили к нашему прилету, сволочи! - хмуро сообщил командир. Потом, словно очнувшись, гаркнул в микрофон: - Главврачу срочно пройти в кабину!

- Командир, - заговорил Геннадий, - мне нужно три минуты, чтобы подготовить операцию. Если главврач разрешит...

Командир не обратил внимания на последнюю фразу.

- Где будете оперировать?

- Там.

- Одевайтесь. Я отбуксую контейнер с Трансформатором наружу, поставим палатку...

Квашнин выбежал из кабины. Когда вошел главный врач, командир буркнул только:

- Не мешайте. Подождите немного. - И продолжал по радио распоряжаться техниками экипажа.

Второй пилот организовал установку палатки прямо на пандусе - чуть в стороне от места аварии. Несколько сарджанских грузчиков бегом исполняли его приказы. Белый с большущим красным крестом силикоидный купол уже через две минуты стоял, тускло отсвечивая водоотталкивающими боками.

В пассажирском отсеке Квашнин скинул куртку и брюки, выхватил из стенного шкафа ярко-оранжевую накидку-дождевик, надел прямо на голое тело. Из глубины грузового отсека с лязгом выкатили черный контейнер. Геннадий двинулся следом. По лицу ударили струи ледяной воды, грудь сдавила стена пронизывающего ветра.

Пока в палатке устанавливали койки, Геннадий распаковал Трансформатор. Ерундовое дело, но обещанные три минуты уже истекли.

Грузчика бережно подняли на руки, внесли в палатку. Там было тепло, сухо. Раненый пребывал в глубоком шоке. Ног ниже колен у него практически не было.

"Из шока мне его не вывести, - подумал Квашнин, - значит, целиком биополе переносить нельзя. Сам окажусь в шоке, какое тут, к черту, излечение? Придется оперировать с частичным переносом. Но тогда неизбежно наложение полей, в башке все перепутается. Однако выбирать не из чего..."

Настройка Трансформатора заняла еще минуту. Сарджанец был совсем плох, пульс еле прощупывался. "Ну, все, готов!" - объявил самому себе Геннадий и улегся на соседнюю койку.

Боль мгновенным броском переполнила его тело. Автолог почувствовал, что теряет сознание. Все силы уходили на то, чтобы удержаться, не провалиться в черноту. Казалось, ноги со страшной силой тянет вверх, внутрь живота, ломая кости и разрывая жилы, а все тело словно охвачено огнем.