Кир Булычев - Поход на стадион

Только не думайте, что я хочу обидеть великую армию отечественных читателей. Определялась эта волна более поставщиками, чем потребителем. Наиболее истосковавшийся по чтиву, которое соответствовало бы рок-концерту и "Ниндзя-душителю", потребитель получил Чейза и Берроуза.

Читатель, отрезанный ранее от "крутого" чтения, от эротической мелодрамы - и потому любознательный к запретным яблокам, также не без удовольствия сменил Пикуля на Анжелику, Юлиана Семенова на Жапризо и Рекса Стаута, не чураясь Яна Флеминга и, уж конечно, того же Гаррисона.

Качание маятника показалось ревнителям старины страшной угрозой существованию России - послышались консервативные голоса, требовавшие запрета всего - от аэробики до конкурсов красоты, от сомнительных календарей до слова "эротика". Еще недавно мы громко жалели Америку, которая погибает и никак не погибнет (помните?) от разгула насилия, порнографии и линчевания негров. Теперь мы охладели к неграм, а по разгулу насилия, оказывается, давно обогнали весь мир, только раньше делали вид, что насилия у нас нет, а дети рождаются в капусте.

Эти объяснения моему походу на Олимпийский стадион понадобились мне для того, чтобы написать умеренно оптимистический опус о том, что маятникам свойственно качаться, пока они не придут в состояние равновесия.

Присматриваясь к положению дел на книжных лотках в городе Москве, а также в Питере, где я был недавно, я подумал: а не достиг ли маятник крайнего положения? Не накушались ли мы принцессами Марса? Основания для таких надежд давали мне и объявления в последних номерах "Книжного обозрения". Все меньше обещают нам Чейза и Берроуза. Зато объявляется подписка на 200 томов лучших книг мировой литературы.

Я видел на днях, как энергично очередь раскупала на улице томик Пушкина, а вчера позвонил мне один господин и спросил, не пожелаю ли я участвовать в составлении библиотеки "Лучшие произведения XX века" в сорока томах и собрать для нее лучшие фантастические повести. Это же интересно!

И вот, когда я побродил среди стопок, пачек, груд книг в полутемных подземельях Олимпийского, мой оптимизм еще более укрепился.

И по крайней мере двумя выводами из моего похода на стадион я могу поделиться. Во-первых, резко расширился не только количественный, но и качественный состав переводимых американских и английских писателей, размежевание произошло по нескольким линиям. В частности, возвратились на рынок и торжествуют на нем классики, известные некоторыми своими произведениями, которые ранее считались идеологически невыдержанными.

Различные тома азимовского "фонда" в самых различных, порой сомнительных переводах соседствуют с последними опусами Кларка. Да что там - началось издание сразу двух собраний сочинений Саймака-в пяти и пятнадцати томах! Как славно - к американской фантастике возвратилось думающее крыло читателей, которых примитивность Берроуза и Нортон уже не удовлетворяет.

Но второй и не менее важный феномен заключается в том, что на рынке появились в значительном числе американские и английские писатели, неизвестные ранее. По разным причинам. И большей частью серьезные. Честное слово, мне радостно брать в руки сборник романов Филипа Дика, книги Урсулы Ле Гуин, Силверберга, Фармера, Энтони, Колина Уилсона, сложного К. Льюиса, недавно скончавшегося Фрица Лейбера - ну как будто попал в американский магазин!

Разумеется, возникает проблема авторских прав, которые далеко не всегда и всеми соблюдаются. Но мне представляется, что это не трагедия, а одна из особенностей нашей сумасшедшей российской жизни - попытки перехода в цивилизованное состояние. Получится попытка - и платить будем.

А пока идет насыщение информацией. Мы узнаем, что Брэдбери совсем не так однозначен, как нам давали его кушать, что Хайнлайн - не только романтик для подростков, а и мыслитель, что фэнтези - это не жанр, а целое направление в литературе, где вслед за великим Толкином идут теперь уже известные нам Муркок и Маккефри и сотни иных писателей.

И когда все утрясется, и маятник прекратит метаться, в нашем коллективном сознании уже утвердится определенная табель о рангах, близкая к действительности, а не искусственно созданная цензорами и редакторами. Так что прошу наших коллег в США не обижаться. По-моему, важнее, что вас читают. А платят у нас сейчас писателям так мало, что при переводе на ваши, "империалистические", деньги вам как раз хватит долларов, чтобы прислать переводчику новую книжку.

К тому же вы, коллеги, способствуете своим присутствием повышению нашего профессионального уровня. Я не шучу. Ведь должно же прийти к господству в нашей фантастике поколение рубежа XXI века. А то будем как прежде вариться в своей каше и качаться на маятнике - вправо-влево!

Вполне свежий и огорчивший меня пример такого качания я и хочу привести в заключение.

В свое время несколько лет назад в Союз писателей РСФСР пришло письмо от Иркутской писательской организации, подписанное ее секретарем Борисом Лапиным, с требованием изгнать меня из Союза (в котором я никогда не состоял, потому что, в частности, не разделял идей Союза), ввиду того, что "Кир Булычёв - человек неизвестной национальности, окруживший себя людьми одной, всем известной национальности".

Я цитирую точно, это письмо видели десятки человек. Я помню, как развеселило это письмо Аркадия Стругацкого, который сказал: "Утешься, ты же Булычёв по матери".

Тогда маятник находился в самом правом положении, прогрессивная общественность помалкивала и мужественно прогуливала основополагающие и осуждающие собрания в родном Союзе писателей, а правая - писала доносы в классово близкие органы: "Мы знаем, на что намекает Булычёв, когда пишет, что над Красной площадью плыли тяжелые темные тучи". Я намекал, честно говоря, на дождь, а редактор Фалеев из "Молодой гвардии" на что-то другое.

Но тут грянула перестройка, и маятник резко пошел влево. То же издательство, та же редакция тут же выпустила сборник критических статей, в одной из которых находилось обращение ко мне: так как я дитя застоя и его певец, то я должен отказаться от докторской степени, если во мне сохранились жалкие остатки совести.

Но ведь правый и левый радикализм - родные братья, и по мере качания маятника их уже не отличишь друг от друга. Не успел я привыкнуть к тому, что воспевал застой, когда молодогвардейцы нищенствовали, разоблачая брежневскую мафию, как тут же получил маятником с другой стороны - на днях Арбитман из Саратова объявил в "Независимой газете", что я - вот именно! певец застоя, и состою в друзьях правых сил, и даже отдаю свои жалкие рассказики "на грани фола" в эти самые рупоры реакции. Вся концепция разоблачения покоится на рассказе, который был опубликован в библиотечке "Огонька", а через несколько лет без моего ведома перепечатан "недостойным" журналом, которому моя дружба с "Огоньком" не казалась преступлением.