Сергей Герасимов - Ящик

Человек уже давно хотел есть.

Он снова спустился с холма и подобрал столько сухих веток, сколько мог унести. На самом деле он мог бы унести гораздо больше, если бы ему не мешала скользкая поверхность защитного костюма: ветки все норовили выскользнуть из рук. Одна, особенно длинная ветка, все-таки выскользнула и быстро поползла вверх по холму, вопреки закону тяготения. Она оказалась настолько проворной, что человек решил ее не преследовать. Оставшиеся ветки вели себя смирно.

Затем он разрезал ветки, используя энтропийный луч, и сложил из них костер. К этому времени вокруг стало совсем темно, и на небе проступили созвездия, яркие, будто нарисованные. Человек невольно залюбовался ими: небо цвело, как сад.

Ему нравился этот странный мир. Сложно сказать почему. Этот мир словно был выстроен вокруг него, будто бы сам он был звучащими камертоном, а вся планета вокруг – расходящимися от него сферами мелодичного звука. Если бы он мог создать свой собственный мир, то построил бы что-то вроде этого: разноцветное, немножко нелепое, без всяких хищников, землетрясений, тараканов и прочих ляпсусов безумной природы. И обязательно без всяких смертей.

Он развел костер, а когда костер опал и превратился в груду потрескивающих углей, по которым перебегал жар, словно рябь по луже, поймал рыбу и поджарил ее в золе. Там же он поджарил и найденные луковицы.

Анализатор сообщал о том, что вредных веществ, бактерий, вирусов или грибов на планете не обнаружено. Это были предварительные результаты: для окончательных требовалось не меньше недели, плюс сложные посевы на питательных средах. Атмосфера планеты была насыщена кислородом, поэтому человек снял шлем защитного костюма. Ничего другого он сделать не мог: внутренние запасы кислорода были практически исчерпаны.

Рыба оказалась довольно пресной, а луковицы напоминали по вкусу подсоленный мармелад. Ни то, ни другое не было достаточно питательным, чтобы прогнать голод. Человек осветил лужу фонариком и обнаружил, что там плавает та же самая рыба, которую он съел. Похоже, что с рыбой дела обстояли так же, как и с орехом: она была зациклена сама на себя и бесконечно сама себя повторяла.

Он съел рыбу еще раза четыре или пять, прежде чем убедился, что насытиться ею невозможно. Съеденная рыба снова возникала в луже.

Потом он сидел на траве, глядя на звезды, низко висящие над горизонтом, и думал об одном и том же. Его мысль ходила по кругу, как собака, бегающая за своим хвостом, мысль была вложена сама в себя, как бесполезные орехи этой планеты, ее невозможно было уничтожить или прогнать, как бесконечно повторяющую саму себя несъедобную рыбу из лужи. Он вспоминал женщину, которая умерла шесть лет, четыре месяца и один день назад. Он вспоминал ее все эти годы. Она отличалась от всех остальных, как отличается солнечный зайчик от пятка желтой гуаши на влажном картоне.

Ближе к утру человек начал клевать носом, а затем уснул. Несмотря на то, что произошло, он чувствовал себя спокойно: планета действовала на него своим гипнотическим обаянием, расслабляя, заставляя терять бдительность. Возможно, дело было в непривычном составе местного воздуха.

Когда он проснулся утром, солнце светило так ярко, как будто его почистили за ночь. Лужа стала мельче, но в ней снова плавала рыба, похожая на упитанного карпа. Рыба выглядела точно так же, как и вчерашняя. Человек поймал ее без особого труда. Рыба таращила глаза и открывала рот. Затем, видимо сосредоточившись, она набрала воздуха и сказала такие слова.

– Меня нельзя съесть в шестой раз.

Человек выронил рыбу от удивления, и та заскакала по траве, чуть влажной от утренней росы. Для того, чтобы поймать ее снова, понадобилось несколько минут.

– Почему тебя нельзя съесть в шестой раз? – спросил человек.

– А сколько, ты думаешь, раз можно есть одну и ту же рыбу? – сказало странное существо и испустило дух.

В это же утро человек решил воспользоваться антигравитационным ранцем, чтобы осмотреть окрестности. Ему пришло в голову, что его корабль, возможно, находится где-нибудь не слишком далеко. Вряд ли Свирус, кем бы он ни был, унес столь тяжелый предмет на большое расстояние.

Он закрепил ранец на своих плечах и поднялся в небо. Равнина была покрыта редким лесом, среди деревьев двигались странные существа, самой разной формы и расцветки, вдалеке поднимались горы, километрах в двадцати в противоположном направлении угадывался большой обрыв. Блестела извилистая лента реки, причем человеку показалось, что она движется, по-змеиному передвигая свои изгибы, но это было настолько невероятно, что он просто перестал думать об этом. Несколько минут спустя он обнаружил, что рядом с ним летит рыба, та самая, которую он ел вчера, и которая разговаривала с ним совсем недавно. Он не удивился тому факту, что здешние рыбы летают. Почему бы им и не летать?

– Рад видеть, что ты жива, – сказал он, – или вернее будет сказать «жив»?

– Радость – приятное чувство, – ответила рыба. – Радоваться, несомненно, приятно.

– Хочу спросить у тебя одну вещь, – сказал человек. – Почему я не мог съесть ни тебя, ни орех? Здесь все зациклено? Все?

– Многое, – ответила рыба. – Например, вон та река повторяет себя каждые пятнадцать километров. Куда ни плыви, всегда приплывешь на то же место. Это даже противно. А солнце ходит по кругу. Но оно всегда ходит по кругу.

Вдали, у самого горизонта, появилась яркая слепяще-белая линия, казалось, что она приближается, но человек не был в этом уверен.

– Смотри, ящик уже открывается, – сказала рыба. – Радость, радоваться, нужно.

– Ты имеешь ввиду эту белую линию?

– Линия значит, что ящик открывается.

Судя по всему, интеллектом это существо не отличалось, а словарный запас его был ограничен.

– Почему вы называете эту планету ящиком? – спросил человек.

– Ящик для игрушек, – ответила рыба. – Игрушки играют, это радостно.

– Ты хочешь сказать, что на этой планете обитают игрушки? – спросил человек. – Это многое объясняет. Ты игрушка, игрушечные деревья…

– Игрушки не обитают, они играют, но они не умеют хотеть.

– Это интересно, – сказал он и перевернулся на спину; рыба отрастила крылья и пристроилась прямо над ним; мокрые розовые плавники на ее брюхе шевелились. Ветер дрожал в розовом сиянье ее маховых перьев. – На Земле я однажды читал рассказ о заводной планете, на которой жили игрушки. Люди высадились там, и едва успели сбежать, в последний момент перед тем, как появились те, кто в игрушки играет.

Яркая линия на горизонте стала значительно шире.

– Из ящика сбежать нельзя, – сказала рыба. – Все мы игрушки бога. Бог есть всемогущее существо в данной части пространства.