Кристофер Раули - Мастер Боя

Затем он вызвал мощный экскаватор, что работал в нескольких милях от этого места, и приказал машине пласт за пластом снимать песчаник, скрывавший таинственную находку.

Вскоре после этого граф снова улетел, все еще заинтригованный находкой, однако не настолько, чтобы сходить из-за нее с ума. Когда через несколько дней он вернулся, взгляду его предстала плоская поверхность, сработанная из гладкого не поддающегося никаким разрушениям материала, цветом напоминавшего старую кость.

Граф почувствовал необъяснимое волнение. Не было никаких сомнений в том, что находка была огромных размеров. Казалось, она простиралась до самого горизонта.

Волнение графа нарастало с каждой минутой. Вот уже без малого тридцать лет, как он был сослан в это захолустье, обреченный влачить жалкое существование в старинном родовом поместье, затерявшемся в горах Руинарта, и все из-за нелепой оплошности, допущенной им в годы бурной молодости.

Все эти годы граф пытался отыскать в своих владениях хоть что-нибудь мало-мальски стоящее. Нечто такое, чего бы хватило для получения кредита, позволившего ему вернуться к привычному образу жизни.

В былые годы имя Гизля Карвура блистало на страницах светской хроники во всех крупных городах Векселя. Граф был владельцем трех домов и яхты, на которой при желании можно было разместить пару дюжин гостей. «Император Гизль» – так в шутку называли его друзья, которым были известны его безграничная щедрость и гостеприимство.

Но, увы, бедному Гизлю было суждено пасть жертвой изворотливого проходимца по имени Ларри Африк. Они с Ларри взяли в долг невероятную сумму – двадцать миллионов кредитных купонов ИТАА. Деньги предназначались для гигантской операции на фондовой бирже. Но операция потерпела крах, а большая часть кредита испарилась. И наконец, совместные обязательства по кредиту легли исключительно на плечи Гизля, так как Ларри Африк исчез неизвестно куда.

После обрушившихся на него финансовых несчастий Гизлю удалось спасти только старое родовое поместье, находившееся среди безжизненных отрогов Руинарта. Его роскошные дома в Каудрей-Кара-Сити и Френтана-Бич пошли с молотка, а за ними последовал и старинный семейный особняк в Дуази-Дайяне. Яхта, собрание картин и скульптур, коллекции редких книг и антиквариата, даже знаменитый карвурский винный погреб, в котором хранились редчайшие шедевры винных букетов с островов Крука, – все было продано.

Старинный, сложенный из камня замок уцелел лишь потому что был родовым владением и никогда не принадлежал Гизлю лично. Вместе с домом граф получил доход от поместья, которое занимало пять тысяч квадратных километров поросшей дубняком возвышенности. Эта земля давала более чем скудное пропитание сотне крестьян-арендаторов. Каждый, у кого хватило духа, уже давно сбежал из этих мест: сами же крестьяне Карвура были робким, забитым народом.

После того как граф все же расплатился со всеми долгами, ему остались сущие крохи, которых хватало лишь на топливо для его пурпурного реактивного «Бэшлита» – единственной оставшейся у него ценности. Ему удалось увести самолет из-под носа кредиторов прямо из межпланетного космопорта Каудрей-Кара-Сити, и теперь только он напоминал графу о его прежней жизни.

Теперь графу ничего не оставалось, как искать плотских наслаждений с крестьянскими девками или отводить душу над бутылкой вина с дружками под стать ему в вонючих, прокуренных барах городка Йеллоуфорк. Эти ребята были все-таки какой-никакой компанией. Прежние приятели графа прожигали жизнь за сотни километров отсюда на модных курортах континента Твин. Кроме всего прочего, родственники графа не питали к нему особой приязни. Сами они мало чем отличались от крестьян и поэтому с первой же встречи прониклись враждебностью и недоверием к новоявленному владельцу родового поместья.

Титулованная ветвь семейства покинула родовое гнездо столетия тому назад, и с тех пор о них почти ничего не было слышно. Представители разных ветвей этого старинного рода почти утратили связи друг с другом, и Гизль был теперь последним из знатных Карвуров, только вот богатства у него больше не оставалось. Он вернулся в родовое гнездо почти без гроша в кармане и стал жить за счет своих незнатных родственников.

По округе поползли слухи о недовольстве слуг, которые привыкли жить одни, кормясь из карвуровского кармана, как они это делали из поколения в поколение.

Свалившийся на их голову хозяин был настоящим чудовищем, особенно по отношению к женщинам. Он без меры пил, имел обыкновение крушить мебель, иногда плакал о чем-то, невнятно бормотал себе под нос, а иногда страдал от приступов рвоты прямо на покрытом ковром полу.

Семья решительно запротестовала. Начались бесконечные тяжбы и ссоры. Графу так и не удалось добиться полного контроля над доходами с поместья. Гонорары адвокатам в далеких судах сжирали большую часть тех крох, которые ему перепадали.

Гизль свирепел и совсем отчаялся. Он лихорадочно хватался то за один план, способный, по его мнению, принести мгновенное богатство, то за другой. Одно время он пытался выращивать цыплят, но все они передохли от гнилостной болезни, распространенной на Векселе. Огромное количество денег граф ухнул на производство целлюлозы прямо в поместье и лишь потом обнаружил, что оно находится слишком далеко от подходящего рынка сбыта древесины деревьев кекафи, которые Гизль насадил везде, где только было возможно. Что еще хуже, быстро растущий кекафи превратился в растение-сорняк, заполнивший все карвурские земли, отчего крестьяне возненавидели графа еще больше.

Карвур занялся разведкой нефти, газа, минералов – чего угодно, лишь бы это имело какую-то ценность. Не считая скудных запасов гипса, не стоивших и ломаного гроша, ему так ничего и не подвернулось. Кроме этого странного сверхпрочного материала, на который наткнулся робот-бурильщик. Гизля будто снова вернули к жизни, и он развернул лихорадочную деятельность. Ночь напролет он наблюдал за тем, как две машины раскапывали находку. К утру ее внушительные размеры стали еще более зримыми. Обнажился угол какого-то не правильной формы предмета, вроде боевого клина, изрытого канавками. Было трудно сказать что-то определенное, так как большая его часть все еще не была видна.

Еще более волнующим стал вид трещины, пересекавшей твердую гладкую поверхность находки. Это был резкий разлом, проходивший насквозь через весь предмет. Трещина также была забита песчаником, но за дело быстро принялся автобур, и вскоре взгляду графа предстала обширная полость.

Впервые за все время у Карвура забрезжила надежда. Это было археологическое открытие, открытие поистине планетарного масштаба. И оно принесет ему целое состояние.