Алексей Удалов - Дар страны Мидос

— Марина. Для вас — профессор филологии.

Макар не улыбнулся.

— Я бы больше поверил, если б вы представились топ-моделью.

Девушка укоризненно покачала головой, но, видно было, чуть смутилась от такого скорого и примитивного наскока.

— Правда-правда, — подтвердил льстец. — А я действительно генетик. Лечу в Штаты на работу. А вы — либо на учебу, либо в гости?

Марина кивнула.

— На стажировку. А заодно и на каникулы, в гости к друзьям. Я учусь на инязе, мы с американскими студентами много общаемся. Они у меня были в гостях, я у них — уже два раза. Вот теперь опять, аж на все лето приглашают. Правда, мама меня только на пару месяцев отпустила. И — чтоб звонила каждый день. Она у меня еще тот контролер…

Проходившая мимо стюардесса одарила Макара приветливым взглядом и неплохой идеей.

— Знаете, Марина, давайте выпьем по чуть-чуть за знакомство.

Новая знакомая в раздумье посмотрела на него, махнула рукой:

— А давайте!

Дама у иллюминатора строго покосилась на нее.

Макар взял коньяку, Марина бокал белого вина. Через час они обсудили уже десяток тем, а на «ты» перешли сразу, как бы и не заметив этого.

Нечто непонятное случилось рано утром.

Уставшие за долгие часы полета пассажиры, в большинстве своем, тихо посапывали. В тускло освещенном пространстве салона слышался лишь убаюкивающий приглушенный гул гигантского крылатого организма.

Сначала мимо всех к пилотской кабине спокойно, но очень уж целеустремленно прошла стюардесса.

Потом стали слышны сначала тихие, а затем все более отчетливые и удивленные возгласы пассажиров. У кого-то встали часы, у кого-то завис ноутбук, у третьего замолчал MP3-плейер, мальчишка сзади захныкал оттого, что «сломалась» какая-то его игрушка. Макар, очнувшийся от дремоты, посмотрел на свой мобильный телефон — он замер, как поставленный на паузу. Та же история и у Марины…

В обратном направлении почти пробежала стюардесса.

На посыпавшиеся вопросы она жизнерадостно изрекла, что нет никаких поводов для беспокойства. Полет проходит в штатном режиме. Просто самолет вошел в активную атмосферную зону, поэтому всем просьба на всякий случай пристегнуть ремни. Пообещав сейчас же вернуться, она скрылась за шторками.

Салон окончательно проснулся.

Вдруг лайнер дал сильный крен вправо. Испуганные вздохи раздались тут и там. Но через пару секунд самолет выровнялся.

Марина не сводила глаз с Макара. Он сжал ее руку в своей и прошептал: «Все будет в порядке».

И тут какой-то пассажир, сидевший спереди от Макара, громко сказал:

— Электроника на борту вырубилась.

Несколько секунд все осмысливали это резюме. Потом началось.

— Как вырубилась! — понеслись с разных концов салона крики, в основном женские.

— И что, мы упадем?

— Мамочка!

— Мы погибнем?

— Да успокойтесь вы! — гаркнул какой-то мужик. — Слушаете болтовню! Это надежный самолет.

Но его довод никого не успокоил.

— Боже мой!

— Под нами океан!

— Что делать при падении?..

С англоязычной частью пассажиров творилось то же самое.

Рядах в двух впереди заголосила женщина:

— Oh, Frank, your cardio stimulator!.. Frank!..

Рядом с ней послышался отрывистый старческий голос:

— This is all Bermuda!..

Женщина издала истошный вопль.

Он слился с десятками других воплей, заполнивших салон.

Самолет так резко упал на правое крыло, что люди, пропустившие мимо ушей совет стюардессы пристегнуться, повылетали из своих кресел.

Понимающим стало ясно — лайнер неуправляем, и с двигателями тоже беда.

Перекошенный «Боинг» начал валиться и быстро терять высоту.

2

Макар сидит на крыльце садового дома. На дворе жарко, разгар лета. На участке пахнет густым плодово-растительным маревом, разогретой землей. Только мухи да пчелы пытаются взбудоражить настоявшееся пространство. Да еще люди. Они ходят туда-сюда, что-то делают, а Макару хочется удивить их своей сообразительностью. Он срывает с грядки маленький огурец, вытаскивает из-под старой скамейки пустую и пыльную пивную бутылку, подносит ее ко рту.

— Я пью и закусываю! — объявляет он во всеуслышание.

На него обращают внимание, изумленно хохочут. Но, отсмеявшись, отнимают трофеи и шлепают по попе. Вот тебе и благодарность! Что он не так-то сделал?

Макару два года, и это одно из его первых жизненных воспоминаний.

Потом воспоминания начали множиться.

В детском саду он был самым умным. В пять лет уже свободно читал книжки, ходил всех поучал, а когда воспитательнице надоедало читать детям вслух, он ее заменял.

Учиться в школе Макару (чего искренне не понимали многие его одноклассники) было интересно. Хотя, как и все, в детстве он вдоволь набегался по дворам, стройкам, крышам и подвалам. Хулиганил понемногу, но не так уж, чтобы караул. Стекол нарочно не бил, лифтов не ломал — не интересно, животных не мучил — жалко.

Другое дело — научные эксперименты.

Вот, например, на какую толщину поезд расплющит гвоздь?

Или: как долго застывает свинец, залитый в воронку кирпича?

Однажды в кирпиче по причине недавнего дождя осталась вода, которая, закипев, вместе с расплавленным свинцом брызнула юному следопыту на физию — Макар чуть обоих глаз не лишился и две недели ходил в школу, как упавший головой в муравейник.

Секций спортивных Макар обегал кучу. В футбол ходил, в борьбу, в бокс, в легкую атлетику, в старших классах — в рукопашный бой. Разрядов по причине своей беготни не достиг, но вполне силой окреп. Да еще и расти начал не по-детски, так что вопросы личной уличной безопасности с возрастом из насущных превратились в умозрительные.

А вот в чем он успевал всегда, так это в учебе. Бывало, из-за лени, хватал тройки, но сознательные ряды хорошистов покидал редко, а по точным и естественным наукам в школе ему не было равных.

Начиная с седьмого класса Макар Бережной выигрывал в родной провинции все олимпиады по математике, химии и биологии.

Мама Макара, Елизавета Сергеевна, преподавала историю в родной школе. Она очень беспокоилась казавшимся ей явным перекосом в образовании сына в сторону «физики» в ущерб «лирике». Видя, как Макар, со своими формулами, не уверен, кого Сусанин завел в лес, и кто там «клеился» на балу к Наташе Ростовой, она с интеллигентской мягкостью и преподавательским садизмом капала ему на мозги и прививала любовь к прекрасному.

Потом, прорываясь в Московский Государственный Институт Генетики, он возблагодарил эту материнскую требовательность.