Виктор Потапов - Сокровища зомби

Мы взглянули друг другу в глаза. Он был невысок и худощав, с узким смуглым лицом, большими залысинами, тонким острым носом и аккуратной эспаньолкой клинышком, обрамлявшей узкие губы. Мы знали друг друга когда-то... Когда?.. Когда я был жив?.. Мы не только знали друг друга, но были близкими друзьями и партнерами, произнес Голос, он же хозяин квартиры. Я глядел на него в нерешительной задумчивости. Да, он прав, нас связывало многое, но я ничего не мот вспомнить толком. Что-то мелькало в памяти и исчезало, как скользящие тени во мраке. Я вгляделся в его лицо. Улыбка сошла с его губ, и лицо застыло бесстрастной маской. Лишь уголок рта дергался в нервной ухмылке. Неожиданно черты лица его стали нечеткими, сквозь них проступили другие полупризрачные, страшные. Кожа почернела, как у обгоревшего трупа, пошла мелкими пузырями, она все время находилась в движеньи, словно ее покрывал слой копошащихся насекомых. Глаза засветились кровавым огнем, зрачки сжались в точки. Всю голову хозяина квартиры окружала багряная аура отблеск пожара, пронизанная черными извивающимися, как змеи, жгутами. Руки, которыми он опирался о стены узкого длинного коридора, тоже страшно изменились. Из рукавов выползли мохнатые лапы с кривыми смертоносными когтями. Чудовище оторвало лапу от стены, потянулось ею ко мне и что-то проревело. Я невольно отпрянул и, прижавшись спиной к двери, выставил для защиты свои костяные кулаки. Погоди! Дурак! словно колокол ударил в голове разъяренный голос хозяина и видение пропало. Передо мной опять стоял человек. Не произнеся более ни слова, он повернулся ко мне спиной и пошел вглубь квартиры. Два тусклых светильника-фонарика с чередующимися красными и синими стеклами, освещали коридор, свисая на тонких цепях с потолка. У двери в комнату хозяин остановился и поманил меня пальцами. Я подошел. Это была не дверь в комнату, а вход в просторный холл. Из него три обитые черным двери вели в комнаты. В холле стояло старинное зеркало в резной коричневой раме. - Прежде, чем говорить что-либо, посмотри на себя, - сказал хозяин и отворил первую по правую руку дверь. Я посмотрел в зеркало. То, что я там увидел, не испугало, не поразило и не расстроило меня. Там отражалось то, что, как я уже давно догадался, должно было отразиться. Перед зеркалом стоял скелет высокого плечистого мужчины, одетый в истлевший черный костюм. Когда-то белая рубашка стала серой и была покрыта отвратительными темными пятнами. С правой стороны лба, почти у виска, виднелось пулевое отверстие. Заведя руку за голову, я стал нащупывать второе, но не смог найти его своими бесчувственными костяными пальцами. Может его и не было вовсе, а пуля застряла в мозгу и была извлечена врачами или исчезла вместе со сгнившей плотью. - Чуть выше, - сказал Голос. - Еще чуть. И я нащупал его. Повернувшись лицом к хозяину, молча выжидающе посмотрел на него. - Проходи, - он отступил, открывая взгляду большую, ярко освещенную комнату. Слева инкрустированная стенка, в правом дальнем углу - телевизор, чуть ближе по левой стене широкий диван, посредине сервированный хрусталем и серебром журнальный столик, подле него - два мягких кресла, ножки которых утопали в пушистом ковре. Я шагнул вперед, но тут же был остановлен хозяином. - Нет, погоди! Сначала в ванную. Сбрось с себя эту гниль. А то ты мне все перепачкаешь. Да... и зови меня Борисом. Я покорно пошел за ним. Влез в ванну и стал раздеваться. Костяшки пальцев скользили по пуговицам, и мне никак не удавалось расстегнуть их. Рассерженный, я рванул борт пиджака и он с треском расползся на груди. Скинув его, я точно так же поступил с рубашкой, брюками и полуботинками. Борис с отвращением смотрел на груду гнилых тряпок, источавших запах склепа. Я же совершенно безучастно глядел на свою последнюю одежду, на червей, копошащихся в ней. - О! Этого нам не надо! - быстро отодвигаясь от меня, сказал хозяин. - Ты посмотри! Они и по тебе ползают! А я думал... - Он не сообщил мне, что именно он думал, а взял из шкафчика над умывальником флакон с голубой жидкостью и пушистую кисточку. Налив жидкость в маленькую пиалу, Борис обмакнул в нее кисточку и обрызгал меня с головы до ног со всех сторон. Потом очень тщательно еще и еще раз. В его руке неизвестно откуда подвился маленький язычок огня, как у зажигалки, и Борис быстро провел им крест-накрест перед моей грудью. Бледное спиртовое пламя охватило меня с головы до ног. - Не бойся! - прикрикнул он, когда я в испуге отшатнулся. Оно не причинит вреда, только очистит тебя. Затем он заставил меня встать под душ и не разрешал выйти из-под него, пока вода, стекавшая с моих костей не стала совершенно прозрачной. - Теперь вылезай! - скомандовал Борис и дал мне в руки маленький красный фен. - Сушись. Пока я выполнял его приказ, он достал-из шкафчика еще один флакон - с черной жидкостью, смешал ее с голубой и обмакнув в смесь кисточку, обрызгал остатки моей одежды. Махнул рукой, словно бросил что-то поверх костюма, и он занялся сине-багровым бездымным пламенем. Через минуту на дне ванны лежала маленькая кучка сухого серебристого пепла. Борис включил душ и смыл пепел в водосток. - Ну что? спросил он, поворачиваясь ко мне. - Хватит. Теперь тебя можно пустить в дом. Мы прошли в комнату и сели за стол. На нем было все, что мог пожелать человек, и я в том числе. Но сейчас для меня все это было лишь утонченной пыткой. - Погоди делать выводы! Ты, как всегда, торопишься! Борис отошел к резному черного дерева столику на высоких гнутых ножках, с которых ухмылялись жуткие рожи божков, и взял стоявшую на нем большую хрустальную чашу, наполненную темной жидкостью. - Пей! - Он подал ее мне. Я взял чашу в руки, но не решался поднести ко рту. Как пить?! Все прольется сквозь дыру в моей нижней челюсти, стечет по костям на кресло. - Пей! - приказал Борис тоном, не терпящим возражений. И я выпил. Когда я сделал последний глоток, меня уже больше не заботило состояние его мебели. Что-то странное, пугающее происходило со мной. Меня распирало изнутри, корчило, волны пламенного жара накатывались одна за другой. Я вцепился в подлокотники кресла и застонал. - Что ты со мной... начад я и замолчал, поняв ВДРУГ, что говорю не мысленным голосом, а самым настоящим, произнося слова собственными губами. Одновременно я ощутил под пальцами прохладную бархатистую ткань, а под спиной - удобный изгиб мягкого кресла. Я медленно поднял руку и поднес ее к лицу - она не была больше рукой скелета, она была рукой человека! Я вскочил, чуть не опрокинув журнальный столик и бросился вон из комнаты. Встав перед зеркалом, я долго смотрел на свое худощавое мускулистое тело, разглядывал лицо с голубыми глазами, с длинными - до плеч каштановыми волосами, с полными губами. Я снова был человеком Я снова был человеком! Я снова был человеком! Не выдержав потрясения, я упал на колени и, спрятав лицо в ладонях, зарыдал. Борис деликатно держался в стороне, давая мне время прийти в себя. Потом его теплая ладонь - о как чудесно было ощущать легла мне на плечо. - Пойдем, прежде чем сесть за стол, надо залечить рану. Мы вышли из комнаты и вошли в следующую дверь. За ней оказались две смежные комнаты. В дальней, освещенной маленькими свечами, источающими странный, настолько странный, что трудно было сказать, приятный или отвратительный, запах, Борис уложил меня на узкое, как операционный стол, ложе. - Закрой глаза. Я повиновался. Он откинул с моего лба волосы и смочил кожу какой-то жидкостью. Потом прижал что-то к виску, я ощутил слабую боль. - Повернись на правый бок. Ту же процедуру он провел с моим затылком. Борис еще не закончил, когда меня осенило - он заделывал дырки в моем черепе! Все было на самом деле! Никакого наважденья! Я был убит, я был гниющим трупом, скелетом. Был оживлен и теперь мне ремоотировали пробитый пулей череп! Воскресший из Мертвых? Восставший мертвец? Зомби?.. Кто я?!.. Борис чувствовал охватившие меня панику, растерянность, страх, словно любящая женщина. Он сказал мягким, но твердым голосом: - Тебе надо выпить и поесть. Все встанет на свои места. Поверь мне... Пойдем. Я поднялся с ложа. Ощущать свое тело - это прекрасно. Оно пробуждает желания и рождает мысли. У мертвеца нет живого тела, поэтому у него нет ни желаний, ни мыслей, может быть только глухая тоска по ним. Как я теперь понимал своего приятеля... как его?.. Ну да ладно. Который сломав ногу, четыре месяца пролежал в гипсе. Какое наслаждение, говорил он, полежать в ванне, посидеть в туалете. Сначала желания, решил я, и выкинул из головы все мысли. Кроме одной: кто я такой? Но и ее, как непослушного пса, я посадил на цепь и загнал в конуру. До поры до времени. Теперь, обросший плотью, я по достоинству оценил ужин, который приготовил для меня Борис. Все было мне по вкусу. И черная икра, и севрюга горячего копчения, и карбонад, и салями, и маринованные огурчики, и изысканные салаты, и коньяк, и апельсиновый сок, и... многое другое, для описания чего мне потребовалось бы как минимум пять страниц. - Накладывай, - Борис откупорил бутылку и налил мне большую стограммовую рюмку черненного серебра. Себе поменьше. - Будь здоров, - сказал я и, не дожидаясь ответа, опрокинул рюмку в рот. - И ты тоже, - ответил Борис. - Угу, - кивнул я, хрустя солеными груздями. Вслед за ними я стал запихивать в рот все подряд и останавливался только затем, чтобы дать пище провалиться в желудок и освободить место для новой. Я выпил еще два раза по сто грамм, блаженное тепло разлилось внутри. Борис был терпелив, как престарелый дамский угодник, соблазняющий молоденькую девушку. Поймав мой затуманенный взгляд, он сказал: - Поговорим? - Давай! - отозвался я таким тоном, будто мне все, абсолютно все, было безразлично. - Выпей прежде это, - он взял с черного резного столика знакомую мне чашу, вновь полную густой темной жидкости. По цвету она напоминала гранатовый сок. А по вкусу... - Что за гадость?! - воскликнул я, скривившись, после того, как сделал больщой глоток. - Кровь. Обыкновенная донорская консервированная кровь. Первая группа, резус фактор положительный. Я поставил чашу на стол. Слова Бориса почти полностью нейтрализовали мой благородный кайф и я уставился на него трезвыми глазами. - Объяснись. - Выпей сначала. Выпей, выпей, иначе тебе скоро может стать худо. Некоторое время еще я смотрел на него, потом взял чашу и выпил в несколько больших глотков. Противный вкус. Из-за того, что я торопился, кровь выплеснулась и потекла из уголков рта по подбородку, закапала на грудь. - Ты здорово похож на вампира, - усмехнулся Борис. - Утрись. - Ну? - требовательно произнес я и налил себе коньяку. Бутылка была почти пуста. - Пей, пей! У меня есть еще. Я выпил, запил апельсиновым соком, вставшим у меня чуть ли не в самом горле. Во всяком случае, именно там я ощущал его. Однако и он не смог перебить вкуса крови. Я оглядел стол и, придвинув к себе блюдо с севрюгой, стал настырно пожирать ее. Как я любил эту рыбу, просто обожал. Положить ломтик на язык и ощутить восхитительный вкус, медленно начать жевать, делая этот вкус все более ярким. И так раз за разом, пока не кончится рыба. - Рассказывай, - потребовал я с набитым ртом. - Я не помню ничего. Немудрено, если тебе осталась только пустая черепушка. - Мы были с тобой друзьями и деловыми партнерами. У нас был торговый дом. Собственно, он и сейчас существует... Потом, когда мы открывали филиал в Санкт-Петербурге, на нас стали наезжать. Мне возле гостиницы три амбала вручили конверте патроном от Макарова. В магазине побили стекла. У одного из ленинградских партнеров сожгли жигуль. - Мы наняли охрану, но она не уберегла тебя. Ты получил пулю в висок из подворотни. - Давно? - Два месяца назад. - Сколько?! - Два месяца. - Не может быть! Борис понимающе кивнул головой. - Ты не веришь, потому что не можешь понять, каким образом за такое короткое время превратился в то, во что превращаются за 10 15 лет. - Сформулировано очень деликатно. - При помощи колдовства, конечно. Я молча глядел в его темные непроницаемые глаза, и что-то смутное шевелилось в моей бедной опустошенной памяти. Я знал, он говорит правду, и не стал еще раз повторять свое не может быть! Борис воспринял мое молчание, как предложение рассказать все с самого начала. - Со студенческих лет я увлекался магией. Сидел в исторической библиотеке, в Ленинке, но это мало что давало. Большинство авторов - полные профаны и пишут для развлечения или ради заработка. И современные, и старые. - Потом я познакомился кое с кем. Но это тоже было все не то. Одни занимались развитием экстрасенсорных способностей, - другие - использовали - магические формулы для психотерапии, но никто не знал главного - как заставить служить себе потусторонние силы. Тогда я решил идти напролом. К тому времени я раскопал несколько безумно интересных книг, в которых описывались настоящие колдовские обряды. Я решил обратиться к системе Абрамелин. Изо всего, что у меня имелось на руках, она показалась мне наиболее убедительной... В том, как вызывать духов. - Зачем они понадобились тебе? Борис помолчал, остановив на мне свой мрачный взгляд. - Не все ли равно... Надо с чего-то начинать... Решил попробовать заставить одну женщину полюбить меня. - Есть более легкие пути. - Этот был для меня интересней других. Не добиваться чьей-то милости, а подчинить своей воле, своему желанию. Заставить. Это очень приятно. В общем я изготовил нужный талисман и через неделю она была в моей постели, делала все, что я хотел, была моей рабой. Но как вскоре стало ясно, обряд был проведен неверно. Этого и следовало ожидать при тех ограниченных знаниях, которыми я обладал. Сейчас я понимаю, каким был идиотом. Однако тогда... в общем ясно. Через месяц талисман утратил свою силу, но при этом не возвратил в потусторонний мир сущность, которую я призвал на помощь, используя талисман. В книге которой руководствовался я, не объяснялось, как заставить духа покинуть наш план бытия, если он не желает делать этого. Первые признаки беды появились 3 мая. В эту ночь я проснулся от ощущения надвигающегося на меня ужаса. Это был йе просто ночной кошмар, а нечто посланное извне. Так мне показалось. Потребовалось значительное усилие, чтобы прогнать призрак страха. Вскоре я заснул и забыл о кошмаре на целый месяц, пока он не явился вновь. Но и на этот раз я не придал ему большого значения, хотя отметил, что он опять был приурочен к новолунию. Строго говоря, это был даже не сон: меня будило ощущение надвигающегося ужаса. В июне это повторялось достаточно часто, пока не миновало полнолуние. Я слышал голоса, произносившие неразборчивые слова, видел, как с журнального столика падает и разбивается кувшин с водой, который наутро оказывался совершенно целым. Я научился бороться с этим: главным было сохранить контроль над собой, не поддаться панике, и страх быстро отступал, а галлюцинации прекращались. Вторая половина месяца прошла спокойно. Но с 1 июля - дня новолуния кошмары вновь стали одолевать меня. Теперь мне требовалась вся внутренняя сила, чтобы противостоять им. Третьего я впервые увидел существо, которое вызвал своими неумелыми заклинаниями. Очередная волна страха подняла меня с постели, я подошел к окну, отдернул занавеску из черной ночи кто-то быстро приближался ко мне. Вскоре я смог рассмотреть ЕГО. Это было лицо, обрамленное окладистой бородой и развевающимися длинными волосами. Глаза ЕГО были закрыты. Слепая сила, пробуждающаяся к действию, - подумал я. - 30 июля эта сила пробудилась. Стояла жара, и я со своей подружкой жил на даче. Честно говоря, она уже несколько поднадоела мне. Я пресытился ее рабским обожанием и покорностью, и они стали вызывать у меня раздражение. Но я взял ее с собой, надеясь, что она поможет мне одолеть страх, когда он нахлынет на меня. Около двух часов я был разбужен голосом, громко произнесшим: Смотри! Я открыл глаза и, словно мая, куда именно надо смотреть, заглянул под кровать. Там, свивая и развивая кольца, лежала большая светящаяся красным змея. Поначалу в ее поведении не было ничего угрожающего, но потом свилась спиралью и подняла голову, приготовившись к броску. В этот самый миг меня обуял такой ужас, что я выскочил из постели и выпрыгнул через окно в сад. К счастью, я отделался легко - несколькими царапинами на руках и ногах. Конечно, трудно было объяснить перепуганной женщине свой безумный поступок, но все уладилось. Не в этом дело. Теперь я отчетливо понимал, что разбудил силу, которой не могу управлять и которая, чувствовал я, вскоре погубит меня... Я вдруг перестал слышать Бориса, все внимание переключилось на мои внутренние ощущения. Благостный покой резко сменила тревога. Я не мог понять ее причины, но чувствовал, как меня затопляет такой же неконтролируемый страх, что и Бориса в его рассказе. У меня начали неметь кончики пальцев на руках. - Что с тобой?! Борис тряхнул меня за руку: - Вдруг стало нехорошо. - Выпей коньяку, - он налил мне полфужера и сунул в руку. Я залпом опрокинул коньяк в рот, тепло разлилось по телу, пальцы обрели чувствительность. - Порядок? - он внимательно посмотрел мне в глаза. Я кивнул и одновременно подумал, что не верю ему. Его забота была чисто внешней, за ней в его глазах крылись иные мысли. Какие, я не знал. Просто видел, что он со мной и не со мной одновременно. Что ему ведомо больше моего о прошлом, настоящем и будущем. И от этого мне было очень неуютно и неспокойно. - Тогда я закончу свою историю. Я впал в панику и стал искать помощи, но никто из моих знакомых, занимавшихся магией, не мог оказать мне ее. Обещали переговорить с кем-то, но шли дни и моя беда по-прежнему оставалась со мной. После прыжка в сад наступило затишье, длившееся до 30 июля. В эту и следующую ночь события достигли своей кульминации. Существо потустороннего мира вновь явилось мне, причем в облике его и поведении произошли заметные изменения: волосы превратились в извивающихся змей, ОНО стало гораздо более активным. 31 июля я был разбужен страшным шумом, вскочил с постели и застыл подле нее, не смея сделать и шагу. Весь пол был усеян осколками разбитых оконных стекол, острыми щепками. Проломив западную стену и уперевшись верхушкой в восточную, поперек комнаты наклонно лежал огромный красный обелиск. К счастью, он не задел мою кровать и не раздавил меня. Не веря своим глазам, я глядел на картину разгрома. Я понимал, что все это галлюцинация, но тем не менее устрашающие осколки на полу удерживали меня на месте. Но главным было даже не это, а чувство ужаса, которое я не мог побороть. Я готов был закричать и броситься бежать, куда глаза глядят. Наконец мне удалось взять себя в руки и, осторожно ступая, я направился к столу, чтобы зажечь лампу. Я чувствовал - в свете мое спасение. И действительно, когда загорелся свет, обелиск и следы разгрома мгновенно пропали. Через день ко мне пришел учитель Ксанаду. Конечно, по паспорту у него другое имя, но среди избранных он носитэто. Ксаиаду спас меня, и у него я научился всему тому искусству, которым владею сейчас. Которое помогло мне воскресить тебя. Со временем я расскажу тебе... Борис прервался на полуслове. Он мог бы говорить, плясать, стоять на голове, взрывать у меня перед носом гранаты - я все равно не увидел бы и не услышал ничего. Действие коньяка было недолгим и очень скоро странное онемение возобновилось. Когда Борис заканчивал свой рассказ, все мое тело одервенело. Застывшим взглядом смотрел я на кисти рук, лежащие на подлокотниках кресла. Вначале они обрели мраморно-белый оттенок, как у статуи. Затем стали полупрозрачными, словно вода, в которую плеснули молока. Сквозь тело проступили кости. Чем дальше, тем все более ускорялся этот страшный процесс. Ткани совсем обесцветились и начали стекать с кончиков пальцев, обнажая костяные фаланги. Я рванул на себе халат, посыпались пуговицы, по колено мои ноги были уже ногами скелета. Я дико закричал и вскочил. Со стола посыпались тарелки, приборы, рюмки. Я стоял, не зная, что предпринять, взгляд мой метался из стороны в сторону, костяные пальцы скребли обнажившиеся ребра. - Сядь! - рявкнул Голос в моем черепе. Он был так громок, что просто швырнул меня назад в кресло. Но я ту же упрямо вскочил снова. - Юра! Юра! Я невольно повернулся на окрик и уже не смог отвести глаз. В. руке Бориса мерцал большой прозрачный фиолетовый камень. Быстрая тревожная пульсация постепенно замедлилась, камень словно бы успокаивался, и вместе с ним успокаивался я. Камень гипнотизировал, подчинял себе, одурманивал. Некоторое время я стоял, покачиваясь, будто пьяный, затем плюхнулся в кресло, мои костяные руки со стуком упали на колени. Тревога оставила меня, а вместе с ней и воля. Я ни о чем не думал, ничего не хотел, только завороженно смотрел на камень. Вот он вспыхивает, посылая мне свой колдовской сигнал и затухает, говоря, спокойно, спокойно. Разгорается и гаснет, разгорается и гаснет... - Вот и хорошо, - сказал Голос. - Ты должен был пройти через это, чтобы не просто понять, а ПРОЧУВСТВОВАТЬ свое нынешнее положение. Сиди и слушай. После твоих похорон ночью тайно я переоборудовал могилу: превратил ее в склеп, чтобы ты мог поднять крышку гроба, которую я укрепил на петлях. То же самое я проделал с надгробием. В основании его я укрепил талисман, под воздействием которого мертвое тело разложилось без остатка за полтора месяца. Когда процесс закончился, я разбудил тебя. - Зачем? - Мы были друзьями... - Спасибо, - поблагодарил я безжизненным голосом. - Но не только поэтому. Есть дело, которое при всех моих знаниях я не могу выполнить один. Со временем ты узнаешь о нем. Если мой план удастся, мы будем жить вечно. Мы будем всемогущи, все наслажденья будут доступны нам. - Какие наслажденья доступны скелету? - горько сказал я. - Ты будешь иметь тело! Постоянное тело! А пока, чтобы обрести его, тебе необходима кровь. Действие той порции, что я дал тебе, закончилось, нужна новая. Всего-то... Борис замолчал. Камень продолжал мигать ровно и успокаивающе, как ночной светофор. - Почему же ты сразу не сказал? И не дал ее? - спросил я, глядя на Бориса с ненавистью. - Ты должен ионять свое нынешнее положение, чем ты обязан мне. Так у нас будет меньше недоразумений... В жизни ты был упрямым, поступал всегда так, как тебе заблагорассудится. Не думаю, чтобы после смерти твой характер изменился. Ты должен укротить свой нрав, направить свою энергию и разум в том направлении, которое укажу тебе я. - Я готов. Камень исчез и я очнулся. Подняв глаза на Бориса, долго молча смотрел на него. Багровая аура, прошитая черными извивающимися змеями, пылала вокруг его головы. Я обвел взглядом комнату. Она пугающе изменилась. Обои надувались белесыми пузырями, они лопались и из них выглядывали жуткие рожи. Разрывы быстро затягивались и вскоре пузыри начинали набухать в других, местах. Мебель шевелилась и меняла форму, как пластилиновая. У ножек вырастали когти, начинавшие скрести паркет или ковер, на дверцах появлялись похабные надписи, вырезанные ножом, а затем и те части человеческого тела, о которых в них говорилось. С потолка свешивались заросли шевелящихся крысиных хвостов, затянутых паутиной. На столе в хрустальной чаше рубиновой звездой горела кровь. Я схватил чашу и в три глотка осушил ее. Через минуту я вновь был человеком. Борис услужливо подал мне опять полную до краев чашу. - Тебе надо не меньше двух литров в день, - сказал он. - С кровью проблем не будет! - Он мерзко хохотнул. Увидев злые огоньки, зажегшиеся в моих глазах, он добавил: - Я сохранил для тебя Марину. Меня словно обожгло изнутри. - Марина... повторил я тихо. - Да, да, твоя обожаемая жена. Я погрузил ее в волшебный сон, стер воспоминания о твоей смерти. Вы сможете жить, как прежде, будто ничего не произошло. - У нас были дети? - Нет, но вы сможете иметь их. - Где она? - Рядом. Мои пальцы впились в подлокотники, я рванулся вперед. - Спокойней! - Борис со смехом замахал на меня рукой. Спокойней! Когда ты будешь готов к встрече, она произойдет. Сейчас тело твое слишком неустойчиво и в любой момент... - он сделал многозначительную паузу. Окрепни и тогда я отведу тебя к ней или приведу ее к тебе. Как пожелаешь. - Как долго она спит? - Я сделал это сразу после панихиды. Не было полной уверенности, что с тобой все пройдет гладко. За такой короткий срок. Я не знал, как долго она будет горевать по тебе. Зачем лишние проблемы. Я смотрел на него, сузив глаза. - Не злись, на правду жизни бессмысленно злиться. - А как с остальными людьми? - спросил я, игнорируя его нравоучения. Она пропала после моих похорон и появится через какое-то время вместе со мной. - Не беспокойся, как только мы осуществим задуманное, я все улажу при помощи магии. В наших руках будет такая сила. Ты вообразить не можешь, на что мы будем способны. - Покажи мне ее хотя бы спящей, - попросил я. - Нет, - Борис покачал головой. - Твое присутствие может нарушить чары и тогда... я не представляю, что может выйти. Потерпи день-другой. Я скрежетнул зубами. - Скажи тогда, что за дело предстоит нам. - В свое время, - тоном, не допускающим возражений, ответил он. Я внутренне сжался и похолодел от ярости, но внешне ничем не выдал себя. Он мог помыкать мной, как хотел. Я - раб! Моя жена - его заложница! Но я ему нужен, позарез нужен. Сколько с него запросить? Я не знал этого. Я должен был ждать, играть его игру, пока не смогу начать свою. Как мне хотелось вцепиться ему в глаза и вырвать их. Все эти ощущения и мысли стремительной волной прокатились внутри и я безжалостно сравнял их с землей, заморозил. Лед и стылая земля - вот все, что осталось от моей пламенной ярости. Когда я поднял глаза на Бориса, он ответил мне змеиной улыбочкой. Он прекрасно видел и понимал происходящее - посмеивался про себя, глядя, как я укрощаю себя, словно дикого гордого жеребца. Он наслаждался этим зрелищем, пил мои чувства. Это я тоже вписал в счет, который собирался предъявить в будущем. Мгновенье, и его взгляд смягчился. - Просто поверь, это было необходимо, - сказал он проникновенным голосом. Хорошо, я отведу тебя к ней, но будь благоразумен. Мы встали, и он повел меня прочь из гостиной в полумрак холла, в комнату, где латал мой пробитый пулей череп. Встав лицом клевой от двери стене, Борис по-паучьи зашевелил пальцами. Мое внутреннее зрение включилось вновь, позволяя видеть сеть из разноцветных светящихся паутинок, сплетенных в сложный узор, очерчивавший прямоугольник, по размеру и форме точь-в-точь напоминавший дверь. Затаив дыхание, я следил за его манипуляциями. Вскоре я понял, это действительно была дверь, и Борис снимал с нее заклятье. Узелки на паутине вспыхнули звездами, от них в разные стороны побежали по нитям маленькие огоньки и очертили дверь толстой светящейся полосой. Дверь распахнулась и за ней взгляду открылся, длинный коридор. В нем царил полумрак, но тем не менее я разглядел чудище, сторожившее проход. Оно было лохматым и косолапым, а верхние его конечности были вооружены длинными желтыми когтями. Чудище уставилось на нас красными, горящими как фонари, глазами и заворчало. Борис подошел к нему, потрепал по плечу и сунул что-то в пасть. Челюсти щелкнули, и зверюга довольно заворчала. Борис тихим голосом отдал приказ, она неспеша поднялась, почти касаясь макушкой высокого потолка. Шагнув вправо, чудище скрылось в стене. Борис поманил меня рукой и двинулся вперед. Проходя мимо того места, где исчезла охранявшая коридор тварь, я покосился вправо. Чудище никуда не исчезло, оно сидело в глубокой нише и таращилось на меня безумными рубиновыми глазами. Мы дошли до конца коридора, я прикинул, в нем было метров 20 30. По обе стороны шли двери, запечатанные, каждая особым заклятьем. Ни в одной обычной московской квартире, по моему разумению, не могло быть такого коридора, кроме как у власть предержащих. - Его и нет, - отозвался на мои мысли Борис. - Этот коридор и комнаты расположены в ином - магическом пространстве. Я растерянно заморгал - никак не мог привыкнуть к его бесцеремонному вторжению в мое сознание. - Все ли мои мысли он способен читать? - подумал я. Ответа не было. Тогда я поставил возле этого вопроса галочку. Позднее я выясню это. Последняя из дверей распахнулась, когда Борис снял с нее заклятье. И мы вошли в спальню, обставленную как в обычной городской квартире. И это все, что я успел заметить. Мой взгляд устремился к лицу женщины, лежавшей ва постели, и я уже не мог оторвать его от этого лица. Оно было бледным и прекрасным, тени длинных ресниц залегли во впадинах под глазами, по подушке рассыпались русые волосы. Тонкие руки покоились поверх одеяла. Осторожно ступая, я приблизился к кровати. - Будь благоразумен! - прозвучал в моей голове Голос. Я стал рядом с постелью. Не могу описать, что творилось со мной в этот миг. И радость, и боль, и горечь утраты, и вновь обретенное счастье, и страх, и надежда - поочередно сменяли друг друга. Марина беспокойно заворочалась во сне. - Быстрее отсюда! - зашипел Борис и, схватив меня за рукав халата, потащил к двери. Я подчинился, но шел, как во сне, не отводя глаз от любимого лица. Затем я внаглую выхлебал остатки коньяка и отправился спать. Сквозь сонную тупость и пьяную дурь прежде, чем я провалился в забытье, прорвались две важные мысли. Около них тоже пришлось поставить галочки на потом из-за полной неспособности соображать.