Владимир Малов - Я — шерристянин

Он не взял с меня слова хранить его историю в тайне, а она просто должна быть рассказана всем. И вот теперь, в сентябре 197… года, я сажусь за пишущую машинку, чтобы уложить беспорядочный и сбивчивый Мишин рассказ в строгие и последовательные повествовательные рамки, и, словно наяву, вновь слышу его голос:

«Вы понимаете, это бывает… Этот предмет я никогда особенно не любил… Мне, понимаете, теория техники толкания ядра почему-то вообще очень плохо давалась…»

Глава первая

К двенадцати часам дня Миша Стерженьков изнемог. Комната, в которой он готовился к ответственному зачету, стала казаться ему унылой, как теннисный корт под осенним дождем. Чугунные гантели и гири, сложенные в углу, словно налились тяжестью, много превышающей их истинный вес. Даже привычная ко всему боксерская груша, подвешенная в противоположном углу, выглядела съежившейся и поникшей.

Миша кончил занятия тем, что отчаянно обхватил голову руками и откинулся на спинку стула. Возможность что-либо воспринимать и усваивать, похоже, была утрачена навсегда. Закрыв глаза, Миша стал мечтать о тех временах, когда несовершенные методы обучения полностью себя изживут и только историки должны будут помнить о них по долгу службы. Хорошо будет, подумал Миша с глубокой тоской, когда вместо толстенных учебников изобретут какой-нибудь аппарат, мгновенно заряжающий мозг информацией.

(В деталях устройство подобного аппарата Миша Стерженьков быстро вообразил таким: над мягким, очень удобным креслом помещен был сферический колпак, от которого разноцветные провода тянулись к громадному металлическому сооружению, похожему на электронно-вычислительную машину. Себя самого Миша представил садящимся в кресло и подставляющим под колпак голову, а Спартак Евстафьевич Кваснецов, строгий декан отделения настольного тенниса, в это время закладывал в машину какие-то ролики, в которых аккумулированы были знания по всем дисциплинам, установленным программой. Потом замыкался рубильник и происходило следующее: сначала все собранное в роликах перекачивалось по проводам в колпак, а колпак затем надежно фиксировал знания в соответствующих мозговых клетках подставленной под него головы юного спортсмена Михаила Стерженькова…)

Тихонечко простонав, Миша открыл глаза, и фантастический аппарат далекого будущего сразу же исчез, вместо него на письменном столе остался лежать современный учебник «Теория техники толкания».

До зачета оставался всего один день, а прочитать оставалось еще почти полкниги…

Юный студент сделал усилие и пробежал глазами еще несколько строк. Безуспешно — в голову не лезло ничего. Миша захлопнул учебник и некоторое время уныло смотрел на его обложку. Атлетически сложенный спортсмен с рисунка на обложке, вооруженный знанием теории, уверенно и мощно посылал ядро прямо в Мишу.

Развеселая песня про разноцветные кибитки, гвоздь эстрадного сезона, которую напевала в соседней комнате сестра Татьяна, ученица седьмого класса специальной школы с обучением на исландском языке, звучала насмешкой. Миша поднялся из-за стола и поплелся в ванную, чтобы принять холодный душ. Движения его были замедленны, словно на телеэкране действия хоккеиста, повторяющего, как он забросил шайбу.

Мерно зажурчала вода. Но ее холодные струйки, обтекающие юное тренированное тело, в этот раз, увы, не придавали бодрости. Стоя под душем, Миша стал уныло перебирать в уме другие способы, которыми можно было бы все-таки заставить себя заниматься. Сделать это казалось выше человеческих сил. Настойчиво хотелось уйти из дома куда-нибудь подальше — в места, где люди легко и свободно обходятся и без техники толкания ядра…

…Да, именно вот такой оказалась завязка невероятной этой истории.

И сама обыденность, повседневность подобной завязки лучше любых других уверений должна подтверждать полную достоверность всех событий. Ясно, что любой научно-фантастический вымысел, по строгим законам жанра, сразу должен был бы начинаться не в пример как эффектнее. Скажем, с того, что в дверь Миши Стерженькова постучалась прекрасная девушка, прилетевшая с Марса; что ему позвонил по телефону последний из жителей Атлантиды; что, совершив прыжок с фибергласовым шестом, Миша не опустился затем на пенопластовую подстилку, подчиняясь действию закона всемирного тяготения, непреложность которого давно уже не вызывает никаких сомнений, а оказался бы, например, в четвертом измерении, или вышел на орбиту искусственного спутника, или же, наконец, распался на атомы и начал существовать в какой-то новой, не изученной современной наукой форме организации жизни, — ведь так обычно начинаются все эти поднадоевшие уже истории, в которых нет ни крупицы правды…

Конечно, на самом деле никогда не происходит ничего подобного, и потому, строго придерживаясь истины, отметим, что началась достоверная, хотя и необыкновенная история Миши Стерженькова очень обыденно — началась с того, что у юного нашего героя не было никакого желания заниматься, а было желание уйти куда-нибудь из дому.

(Здесь, впрочем, самое время пресечь определенные подозрения в адрес Миши. Ведь кое-кто, пожалуй, неминуемо сможет предположить, что в конце концов Миша действительно махнул на зачет рукой и, понадеявшись неизвестно на что, отправился в какое-либо увеселительное место — в кино, в цирк, на эстрадный концерт, — чтобы легкомысленными развлечениями вытеснить из души угрызения совести, если они только были…

Нет, упорно и добросовестно Миша Стерженьков овладевал знаниями, положительно проявлял себя в теории и в практике разнообразных дисциплин, целеустремленно окончил первый курс и уже начал сдавать экзамены за второй, в зачетке его почти исключительно были четверки и пятерки. Что же касается теории техники толкания ядра — она была единственным предметом, с которым у Миши обстояло неважно, бывает ведь так…

Много ближе к истине оказался бы тот, кто предположил бы, что, энергично растерев себя жестким полотенцем и выйдя из ванной, позанимавшись немного с гантелями и гирями, потолкав штангу, Миша вновь вернулся к письменному столу и, обретя, как говорят спортсмены, второе дыхание, одолел в конце концов оставшиеся страницы теории. Да, так, без сомнения, поступил бы юный спортсмен… если бы не одно обстоятельство, исключительно важное для дальнейшего развития событий. Дом, в котором получила недавно новую квартиру семья Стерженьковых — Иннокентий Иванович, старший экскурсовод Музея художественной вышивки, Алевтина Игоревна, водитель самосвала грузоподъемностью в сорок тонн, Таня и Миша, — расположен был на городской окраине, возле густого лесопарка, в котором протекала река Москва. Короче, Миша Стерженьков принял еще лучшее решение: взять с собой учебник и позаниматься где-нибудь в тихом и укромном лесном уголке).