Филип Фармер - Река вечности (Часть 1)

Мы с Льюисом и Коршаком куда-то пошли (уже не упомню куда), и нас сфотографировали в тот момент, когда Коршак вручал мне чек. Который оказался без суммы и подписи. Сказал ли мне Коршак заранее, что чек будет пустым, или я обнаружил это во время церемонии? Убей Бог, не помню. Если бы я писал роман, то сделал бы из этого заключительную сцену. Как бы там ни было, Коршак объяснил мне, что «Покит букс» требует сократить роман. Сто пятьдесят тысяч слов — слишком большой и дорогостоящий том, чтобы предлагать его публике, которая никогда обо мне не слыхала. К тому же это научная фантастика, то есть область для издательства сравнительно малоизведанная. И так далее.

Я был раздосадован, а Бетти пришла в ярость. На обратном пути в Пеорию она заявила мне в поезде, что вся эта афера — сплошное надувательство. Больше того — она не доверяет Коршаку. Слишком он скользкий тип, и глазки у него змеиные. И вообще, с какой стати «Покит букс» сперва приняло роман, а потом предложило его сократить? Почему издательство сразу не сообщило, что примет рукопись только в сокращенном виде? Тогда я мог бы отказаться участвовать в конкурсе… и так далее.

Тем временем я подписал с «Шастой» договор об издании в твердой обложке моей повести «Любовники», опубликованной в журнале «Стартлинг сториз». Правда, повесть следовало расширить. После некоторой задержки я действительно получил от издательства аванс в размере (если не ошибаюсь) ста долларов. За ними последовала еще парочка таких же авансов, выплаченных Коршаком в счет обещанной премии за конкурс, и на эти деньги мы кое-как перебивались. Но переделка повести тормозила работу над другими произведениями, а потом с Бетти случилось несчастье, и она не смогла больше работать. Больничные счета выросли в целую кучу.

В конце концов мы сделали то, что должны были сделать сразу после получения пустого чека. Мы нашли агента. Я запамятовал, как ее звали, но эта дама была агентом Джона Стейнбека. Научную фантастику она считала жанром многообещающим, поэтому хотела поработать с писателем-фантастом. Услыхав нашу историю, она обратилась в «Покит букс» и немедленно выяснила, в чем дело. Коршак не мог не понимать, что рано или поздно мина замедленного действия взорвется — и она таки взорвалась.

Как выяснилось, издательство давно уже выслало Коршаку три тысячи долларов. «Покит букс» не требовало никаких переделок и сокращений. И, до сих пор не получив от Коршака рукопись, не могло понять, в чем причина задержки.

Потом я выяснил, что два других автора, Джон Кэмпбелл и Реймонд Джонс тоже не получили гонорар за свои книги, изданные «Шастой».

Истина бурно выплывала наружу, возмутив спокойные воды бытия, точно пойманная на крючок морская рыба. Коршак присвоил мою премию вместе с деньгами Кэмпбелла и Джонса, вложив их в проект, который, как он считал, будет стопроцентным бестселлером. Судя по тому, что говорили мне люди, бывшие в курсе, Коршак не собирался нас обжулить. Он «позаимствовал» наши денежки для издания большой и богато иллюстрированной книги, написанной (по слухам) знаменитым голливудским художником по гриму. Миллионы несчастных дурнушек должны были расхватать ее на ура, надеясь узнать секреты красоты киношных звезд.

Книга провалилась. Коршак оказался по уши в долгах. Мы с Кэмпбеллом и Джонсом остались с носом. Нам были должны, но мы, три ощипанных цыпленка, не стали подавать иска о возврате своих перышек. Из камня слезы не выжмешь.

Коршак объявил о банкротстве и тут же принялся сколачивать какую-то дурацкую корпорацию для очередной издательской авантюры. Она провалилась. Коршак потерял свой бизнес, свою контору, свою собаку и жену и стал конферансье в каком-то третьеразрядном ночном клубе. Нашел, наконец, свое настоящее место в жизни. Так мы думали некоторое время. А потом у Коршака умер богатый дядюшка, оставив племяннику изрядное наследство. Тот перебрался в Калифорнию, где, как я слышал, провалил экзамен по юриспруденции и не сумел осуществить свое желание заделаться юристом. Впрочем, другие источники уверяли, что он таки стал преуспевающим адвокатом.

Я никогда больше не встречался ни с ним, ни с Дикти, но кое-какие вести о них доходили до меня от агента, который вел мои дела с аргентинским издателем. Коршак продал права на издание «Любовников», хотя наш договор давно уже потерял силу из-за невыплаты обещанной суммы. Но, что еще хуже, Коршак даже не дал себе труда выслать покупателям рукопись.

Мало того: Мел Тернер нарисовал для обложки «Любовников» изумительную иллюстрацию. (Я видал ее во время посещения «Шасты».) Коршак ему не заплатил, однако иллюстрацию не вернул.

Для нас с Бетти наступили тяжелые времена. Насколько тяжелые — в это я углубляться не стану. Мне пришлось распрощаться со званием свободного писателя, и я пошел работать на молочную фабрику. Это поддерживало меня в хорошей физической форме, а кроме того я мог лопать на работе мороженое до отвала. Издательство «Покит букс» было настолько шокировано первым столкновением с миром научной фантастики, что попросту умыло руки. И поскольку роман о Мире Реки оказался никому не нужен, я сунул рукопись в стол.

Году в 1963-м или в начале 1964-го, через одиннадцать лет после создания первой версии романа, я жил в Скоттсдейле, штат Аризона, и писал технические тексты для отдела военной электроники «Моторолы». Рынок научной фантастики в ту пору значительно расширился. Работая по вечерам и выходным, я кардинально переделал первую версию романа о Мире Реки.

Первая версия была объемом в 150 000 слов. Вторая, насколько я помню, — около 70 000. Третья получилась порядка 137 000 слов.

Мой герой, прототипом для которого послужил сэр Ричард Фрэнсис Бертон, именовался в первом варианте Ричардом Блэком. Сэм Клеменс — Сэмом Холли. Настоящие имена я не употреблял по той причине, что боялся, как бы их потомки или родственники не вчинили мне судебный иск. Федор Борбич из первой и второй версий — это, конечно же, Федор Достоевский. Почему меня так волновала перспектива судебных преследований со стороны его возможных потомков — я и сам не пойму. Возможно, мне просто казалось, что исторические личности лучше изображать под вымышленными именами. Хотя нет. «Буйный Билл» Хикок фигурировал у меня под своим именем. Но у него, насколько мне известно, не было детей.

Эверетт Блейлер, бывший в ту пору техническим консультантом «Шасты», сказал мне, что не видит никаких оснований, мешающих мне употреблять настоящие имена Бертона и Клеменса. Во второй версии я изменил фамилию «Холли» на «Клеменс», но Бертона по каким-то соображениям, которых уже не помню, оставил Блэком.