Эллис Питерс - Сокровенное таинство (Хроники брата Кадфаэля - 11)

Но при всем при этом, размышлял монах с некоторым удивлением, кое для кого нынешний год сложился не слишком удачно. Фортуна изменила сначала королю, затем императрице - а в это время простые люди, во всяком случае здесь, в центральных графствах, по милости Господней пожинали плоды своих трудов и возносили благодарственные молитвы. Между тем в феврале этого года король Стефан был наголову разбит в битве под Линкольном, попал в плен и стал узником Бристольского замка, куда был заключен смертельно враждовавшей с ним императрицей Матильдой, его кузиной и непримиримой соперницей в борьбе за английский престол.

Многие из числа былых сторонников Стефана поспешили переметнуться на сторону Матильды, и не последним среди них оказался папский легат, епископ Винчестерский Генри, доводившийся императрице кузеном, а королю - родным братом. Он счел за благо примкнуть к победившей партии, но вскоре понял, что поторопился, ибо Матильда оказалась недальновидным политиком. В Вестминстере все уже было готово к коронации, и английская корона вот-вот должна была увенчать ее голову, но, прибыв в Лондон, она повела себя столь вызывающе и надменно, что горожане в ярости восстали и обратили ее в постыдное бегство. Кончилось тем, что и город, и королевский дворец оказались во власти отважной супруги плененного короля Стефана.

Правда, этот поворот фортуны отнюдь не принес свободу королю. Напротив, по слухам, положение его ухудшилось. Его стали строже охранять и из предосторожности даже заковали в цепи - ведь теперь знатный пленник оставался единственным козырем, который его соперница сохраняла в своих руках. Но так или иначе, императрица Матильда, по всей вероятности, навсегда лишилась короны, а вместе с короной и поддержки епископа Генри, который уже дважды за год успел поменять союзников и теперь предпочитал не спешить. Поговаривали, что императрица послала в Винчестер своего сводного брата и близкого друга графа Роберта Глостерского, чтобы тот попытался снова перетянуть епископа на ее сторону, но Генри уклонился от определенного ответа. Рассказывали также, что жена Стефана опередила императрицу Матильду: она встретилась с епископом Генри в Гилфорде, сумела завоевать его симпатию и заручиться его поддержкой. По всей видимости, эти слухи возникли не на пустом месте, ибо купцы, приезжавшие на ярмарку в Шрусбери с юга, поведали, что императрица во главе спешно собранной армии двинулась на Винчестер, вступила в город и расположилась в королевском замке. Теперь епископ в своем собственном городе лишился покоя и с тревогой размышлял о том, каков будет следующий шаг неугомонной претендентки на престол.

А тем временем в Шрусбери ярко светило солнце, аббатство радостно и торжественно отмечало день своей святой покровительницы, на лугах паслись тучные стада, с полей был собран обильный урожай, и ничто не омрачило ежегодную ярмарку, прошедшую, как обычно, в первые три дня августа. Съехавшиеся отовсюду торговцы заключили сделки, с выгодой продали товар и, удачно отоварившись, мирно разъехались по домам, как будто на свете не было ни короля, ни императрицы, - дороги пока были безопасны, и жизни простых людей ничто не угрожало.

- Ты не слыхал ничего новенького с тех пор, как закончилась ярмарка? спросил Кадфаэль у Берингара, все еще поглядывая на вытоптанную траву на месте бывших торговых рядов.

- Пока ничего. Ведь теперь императрица и епископ в одном городе сидят, должно быть, каждый в своем замке да гадают, что предпримет противная сторона. Горожане в Винчестере, надо думать, и вздохнуть боятся. Последнее, что я слышал, - будто бы императрица послала гонца к епископу Генри и пригласила его к себе, а тот ответил весьма любезно и обещал непременно быть, но сам, ясное дело, и с места не тронулся. Однако при всем при том,задумчиво добавил Хью,- я не рискнул бы утверждать, что он вовсе не готовится к встрече с ней. Она собрала свои силы, а он будет собирать свои, и когда у него наберется достаточно войска, как знать, может, и решит нагрянуть к ней!

- Во всяком случае,- заметил Кадфаэль,- ты хоть можешь вздохнуть посвободней, пока они там затаили дыхание.

Хью рассмеялся и кивнул.

- Пока эта парочка в раздоре друг с другом, им уж во всяком случае не до меня и нашего графства. И даже если они придут к соглашению и императрица снова перетянет епископа на свою сторону, сторонники короля все же выиграют на этом несколько недель. А не договорятся - и слава Богу! Пусть лучше между собой дерутся, чем поливают нас дождем из стрел.

- Ты думаешь, епископ решится выступить против императрицы?

- Она обращается с ним так же высокомерно, как с любым из своих подданных. Если он еще и не изменил ей, то по меньшей мере отказал в повиновении и, очевидно, понимает, во что может обойтись ему это упрямство, попади он ей в руки. Раз уж она заковала в цепи короля, то вряд ли побоится сделать то же самое с епископом. Думается мне, сейчас его преосвященство укрепляет свой замок Уолвеси и спешно созывает своих вассалов, чтобы быть наготове, если дело дойдет до осады. Если уж он вздумал торговаться с императрицей, то ему не помешает иметь за спиной войско.

- Войско королевы? - предположил Кадфаэль.

Хью, собиравшийся обратно в город, уже начал поворачивать коня, но обернулся через плечо и с усмешкой взглянул на монаха блестящими черными глазами, в которых плясали огоньки.

- А вот это еще как сказать! Сдается мне, что первый гонец, которого пошлют из епископского замка с просьбой о помощи, отправится прямиком к императрице Матильде.

Кадфаэль двигался к окраине города, туда, где за длинной плетеной изгородью уже виднелись часовня и приют.

- Брат Кадфаэль...- заговорил шедший рядом Освин.

- Что, сынок?

- Неужто императрица и впрямь осмелится наложить оковы на епископа Винчестерского? Ведь он же легат самого Папы?

- Кто знает? Только, скажу я тебе, на свете найдется немного такого, на что бы она не осмелилась.

- Но тогда... Это значит, что они будут сражаться...

У Освина аж дух захватило от подобного предположения. Сама эта мысль показалась ему кощунственной. Он взглянул на Кадфаэля и промолвил:

- Брат, ты повидал свет и участвовал во многих битвах. Я знаю, что некоторые епископы и иные высокие служители Святой Церкви сражались за освобождение Гроба Господня от неверных. Но как может слуга Божий обнажить меч ради суетной мирской цели?

Как да почему, подумал Кадфаэль, это одному Господу ведомо, да только и прежде служители церкви брались за оружие, и впредь, надо полагать, от этого не откажутся.

- Видишь ли,- осторожно промолвил он,- может статься, что защита собственной жизни, свободы и безопасности кажется лорду епископу не такой уж суетной целью. Иным служителям Божьим приходилось со смирением принимать мученический венец, но, само собой, они шли на это только во имя веры. А какой прок нашей Святой Церкви от мертвого епископа, а Папе - от легата, гниющего в темнице?