Максим Ленин - Черное и белое

Пока мы с Мамбой вкушали консервированную колбасу и местный вариант «доширак», — ага «местный» — вся упаковка в иероглифах, — совсем стемнело. Мамба отойдя на пяток метров звонко пожурчал и сказав: — за круг света не выходи! — вернулся. Постучав по земле одной из коряг, он окружил место стоянки какой-то мохнатой веревкой, которую извлек все из того же рюкзака. — Смотри-ка, в натуре тоже так делают, не только в книжках! — подумал я. Мамба постелил пенку на землю — вот ведь запасливый, — накрывшись куском ткани, сладко зевнув повторил инструкции: «Глупых вопросов не задавать, на звук не стрелять, в два часа смена».

Ну что ж, сейчас десять, я после многокилометрового похода хоть и устал, как собака, спать все равно не хотел. В свои 45 с длиннющим хвостом, при сидячем образе жизни, гипертонии и сигаретно-алкогольных излишествах и не чувствуя себя ни бабой, ни ягодкой, был довольно бодрым. Злостно нарушив Устав Караульной службы, я закурил сигарету и уселся спиной к костру. Так меня учили в армии. Не Устав нарушать, а на «часах» в походе стоять. Глядя в огонь, опасность заметишь только тогда, когда эта опасность тебе глотку перемахнет. Да и то, что творится с другой стороны костра, через огонь в темноте ни черта не разглядишь. Мамба явно дал понять своим инструктажем: — «не спрошать, не стрелять…», что он ждет от меня только поддержания огня и нам ничего не угрожает. Но мне было все-таки боязно, — а ну как я увидел несуществующий подтекст в его словах. Из-за пределов светового круга доносились всякие хрипы, писки (без мягкого знака), взвизги, рыки, а еще дебильный хохот гиен. Неее…, дебильный, это не описание хохота, это мля, эпитет своим применением характеризующий мою перепуганную реакцию на этот жуткий, для оказавшегося в ночной саванне городского европейца, звук. — Ого, без пяти два, пора будить Мамбу. Как же быстро время прошло! Как же много сигарет выкурено! Как же от них во рту гадостно! И как же я, скуа, в этой жути, мля, спать буду? — А вот в обнимку с ружьем, спать буду, вздрагивая и потея от ужаса! И нхауй, в последний, ой мля… КРАЙНИЙ раз в этой бдялксой саванне!!!

Два часа! Я аккуратненько подергал за ногу спящего красавца, ищите дураков в зеркале, будить в таких условиях спящего человека в пределах досягаемости его рук. Спокойно позевывая, проговорил: — МБванбва вставай, твоя очередь огонь сторожить, а моя очередь «ухо давить». — Завалившись на освобожденную рейнджером «постель», обнял «хрюшку» и… ЗАСНУЛ!!!

Когда Мамба меня растолкал, солнце еще не взошло. Небо имело молочно-белесый равномерный оттенок, наводивший на мысль о затянувших небесную твердь от горизонта, до горизонта высоких облаках. Мамба возился у костра, …что!? Фуф! Не у костра! Костер полностью прогорел. Я вообще удивляюсь, как такое малое количество дров, из рюкзака, не полностью ими забитого, так долго горело! Нет, это была спиртовка, на которой весело пофыркивал давешний чайничек. Вчера мы из него брали кипяток для «доширака», а сегодня будем кофе разбодяживать. С трудом переставляя орущие от боли ноги и держась за столь же красноречивые бока, я походкой несвежего зомби пошел в кустики. Природную гидравлику надо держать в балансе. На обратном пути, от того куста, который Мамба, вчера назначил туалетом, я бросил взгляд на часы: 5:12. Мамба, зараза, мог бы и другое время смены назначить! И не будить в такую рань! Дать «старику» поспать подольше! Я как ни как клиент, и в отцы засранцу гожусь! — Анатольич, не копайся, — орет сынок хренов, — нам еще идти далеко, и на охоту опять ехать!

— Мамб. тьфу, МБванбва, подойдя, говорю я ему, — какая охота, родной? Мне при моей старости, после нашей прогулки, дня три пластом лежать придется. Кончилась охота, так и не начавшись! «Деньги в зад» козлы!

— Анатольич, не говори ерунды, — скалится эта черная харя, — ты и по степи гулял, как казак молодой, меня вечными вопросами доставал. И даже на джипе катался — бензин дорогой жег. Ну, а то, что пострелять не вышло, — таково твое охотничье счастье. На счет того, что пластом лежать будешь: «не еебт уплочено…», ты ведь знаешь этот анекдот, да? Мы тебе на базе новую машину выделим, езжай, стреляй. Компенсацию за неудобства, в виде квоты на отстрел еще одной антилопы выделим. Рога ей отпилим и тебе отдадим с именным сертификатом на вывоз. Будешь носить, гордиться! — Ну тебя, к хренам собачим, рейнджер, мля, африканский! Сам рогами гордись! А еще кольцо в нос вставь, как у вас папуасов принято, дабы быковать комфортно было!

— Да ладно тебе, Анатольич, не кипятись. — Молвил, посверкивая зубами на гуталиновой роже этот мерзавец. — Ты вроде не мальчик, должен понимать, что ничего кроме козы, за те бабки, что ты заплатил, тебе бы и не дали застрелить. Покатали бы тебя немного по окрестностям, потом, как срок подошел, подвели бы на выстрел к стаду, ба-бах и все довольны, кроме стада… Вам белым всегда этого хватало! Как же, конкистадорэз, в Африке охотились…

— Ну да, я в общем догадывался, что это лоходром, но так цинично об этом рассказывать… это, как-то нехорошо! Подумалось мне.

— Владислав Анатольевич, мы же все-таки товарищи по несчастью! Мне тоже совсем неохота, ноги по саванне бить! Давайте-ка кофейку испейте, печенюшку сгрызите, и вперед! Мне Вас еще километров двадцать тащить, сопли утирать и на вопросы отвечать. Так что отставить прения!

— Ладно, «командир», — буркнул я, беря кружку с свежеразведенным кофе и присаживаясь рядом с МБванбвом.

Допив растворимую бурду и собрав вещи, мы опять отправились в путь. Наша экскурсия по великой Танзанийской равнине ставшей наливаться цветом, как нос алкоголика от выпивки, в лучах поднявшегося утреннего солнца продолжалась. Медленно уходили прочь небольшие редкие купы, совершенно не дающих тени деревьев, из тех, что, как мне помнилось, по школьному курсу географии, спасаясь от палящих лучей дневного светила, поворачивают свои листья ребром к солнцу. Вдали виднелись стада тех самых антилоп или, как их обозвал Мамба — коз, которых я должен был в конце «сафари» подстрелить. — Во блин, наивный я человек! Да их тут полно! А мы все ездили — туда-сюда, туда-сюда. Искали! Крутой специалист Мамба, так катал, что я этой толпы и не заметил! Патронов набрал…, и картечных 2 десятка, и пуль, и дроби на птицу: двойки, тройки и пятерки, по десятку, и сигнальных целых 40 штук. Хотел, понимаешь, салют по случаю окончания охоты устроить. И так радовался своей предусмотрительности, что повез их с собой… Баран! Здесь конечно патроны 12 калибра предлагают купить по цене, раз в те же 12 большей, чем у нас в оружейных магазинах. Но были, да и есть у меня сомнения, на счет местных патронов. Для моего карабина, видишь ли, не любой марки патроны подойдут, может механизм перезарядки не сработать. Но хватило бы и одного заряда, одна коза — один выстрел. Ну, если учитывать Мамбину «компенсацию», — то два патрона. Хрен с ним один магазин и достаточно! Когда на колесах передвигались, еще ничего так было, но теперь то, я тащу этот арсенал, весь этот арсенал, на своем горбу. Больше практически и нет ничего, кроме «всего этого арсенала». Из своего: фляга с водой, на боку, нож охотничий, тоже на боку и бинокль, уже на шее. В рюкзаке еще, правда, многофункциональное (со встроенным фонариком), зарядное устройство на солнечных батареях. Что этим фонариком при ярком солнечном свете, необходимом для его функционирования, я должен освещать? Кто бы мне ответил? Забыл упомянуть коммуникатор с gps, в кобуре на поясе. Для которого «многофункциональное устройство» и было приобретено. А «бомж-пакеты» и консервы, занимающие львиную долю места в заплечном хранилище, Мамба мне из багажника «Лендровера» перегрузил. Кстати о GPS, а не посмотреть ли мне, сколько еще до лагеря топать? Метку на карте, я отправляясь в путь поставил. Кхе!… так вот, как мой черный егерь ориентируется! На конец-то догадался я. Ведь не может же он, десятки квадратных километров плоской степи в памяти держать! И карта у него должно быть другая, доработанная. На моей, просто белое поле, от дороги до дороги. А у него, небось, с рельефом местности и прочими подробностями. Нет, не буду смотреть, тяжело это, на ходу. Доставать, включать, настраивать, елозя пальцами. А если учесть, что я нагружен, как ишак, — вообще никакого желания. Лямки рюкзака на плечи давят, «хрюшка», что на плече висит и весит, как призовая свинья с выставки достижений Народного хозяйства, мешается. Точно, я все на привале посмотрю! Вчера вон, каждый час передохнуть останавливались. Сегодня мы еще чаще отдыхаем, усталость она никуда не девается, только накапливается! В отличие от денег!