Роберт Шекли - Песнь звёздной любви

Кинкейд понимал, что совет хороший: что-то жуткое было и в девушке, и в том, как она оказалась на острове. Уйти, конечно, стоило, но Кинкейд не мог. В отношении женщин он был сущим наркоманом, а эта девушка представляла собой квинтэссенцию, предел мечтаний донжуана. Кинкейд не был ни писателем, ни художником, а его археологические потуги не могли завоевать ему уважения. Единственное, что он мог оставить потомкам, - это летопись постельных побед. Так пусть на его надгробии напишут: Кинкейд получал лучшее и брал его там, где находил.

Он поцеловал девушку, и поцелуй их длился и длился и продолжался, пока они оседали на землю в фонтане разлетающейся одежды, сквозь который проглядывала плоть. Испытанный Кинкейдом в завершение экстаз превосходил его способности к описанию. Столь могучее чувство захлестнуло его, что Кинкейд едва ощутил шесть коротких уколов - по три в каждый бок, точно в межреберья.

Только потом, развалившийся на спине, усталый и удовлетворенный, Кинкейд обратил внимание на шесть крохотных дырочек в коже. Повернувшись, он глянул на Алию - обнаженную, немыслимо прекрасную; рыжие волосы сияющим облачком окружали овал лица. В горячке любовной страсти Кинкейд не обратил внимания на довольно необычную деталь. Шесть маленьких выступов - по три на каждой стороне грудной клетки - завершались тонкими клыками-иглами. Кинкейду вспомнилось, что самки некоторых насекомых на Земле во время полового акта откусывают самцу голову. Он все еще не верил, что девушка - инопланетянка, но недоверие его заметно поколебалось. Ему вспомнились другие земные насекомые, те, что имитируют других существ, - кузнечики как сучки, жуки как осы. А не скинет ли эта красавица сейчас свой облик?

- Это было прекрасно, милая, - сказал он, - даже если это будет стоить мне жизни. Алия воззрилась на него.

- О чем ты говоришь? - воскликнула она. - Неужели ты думаешь, что я могу убить тебя? Невозможно! Я андарианка, ты мой супруг до конца наших дней, а живем мы очень долго.

- Тогда что ты со мной сделала? - осведомился Кинкейд.

- Я просто впрыснула тебе детей, - объяснила Алия. - Они будут такие милашки! Надеюсь, они унаследуют твою расцветку.

Кинкейд не сразу понял, что именно ему сообщили.

- Ты уверена, что не отравила меня? - переспросил он. - Чувствую я себя очень странно.

- Это всего лишь гибернационная сыворотка. Я ее впрыснула вместе с детками. А теперь, мой дорогой, ты будешь спать в этой уютной сухой пещерке, а наши дети будут расти в твоих межреберьях. Через год я вернусь, выну их из тебя, перенесу в коконы и отправлю домой, на Андар. Следующая стадия их развития пройдет там.

- А со мной что будет? - осведомился Кинкейд, упорно борясь с нахлынувшим на него сном.

- С тобой все будет в порядке, - заверила его Алия. - Спячка совершенно безопасна. Я вернусь задолго до того, как тебе придет пора рожать. Потом ты отдохнешь немного - примерно недельку. Я буду заботиться о тебе. А тогда мы сможем заняться любовью снова.

- И что?

- И снова придет время спячки, любимый, до следующего года.

Кинкейд хотел было съязвить, что он совершенно иначе собирался провести свою жизнь, а не вот так - час любви, год сна, роды - и все начинается сначала. Он хотел сказать, что лучше бы она тогда откусила ему голову. Но говорить он уже не мог - едва отгонял от себя сон. Алия собиралась уходить.

- Ты настоящая красотка, - выдавил Кинкейд, - но лучше бы ты осталась на Андаре и вышла замуж за своего одноклассника.

- Я бы так и сделала, любимый мой, - ответила она. - Но случилось что-то страшное. Должно быть, мужчины шпионили за нашими священными таинствами, потому что все они куда-то запропастились. Это и называется Великим Исчезновением. Они все ушли, совсем ушли, покинули планету.

- Я так и думал, что до них рано или поздно дошло бы, - прошептал Кинкейд.

- Они были не правы, - возразила Алия. - Я понимаю, что деторождение накладывает на плечи мужчин тяжелую ношу, но с этим ничего нельзя поделать, раса обязана жить. И мы, андарианки, сделаем все для этого, через что бы нам ни пришлось пройти. Я ведь предлагала тебе уйти. А теперь до свидания, милый! До будущего года!