Юлия Иванова - Последний эксперимент

И все-таки я - это я. Покуда при мне мой мозг, вернее, информация, накопленная в мозгу за все 127 лет. Я - информация. Забавно.

- Меню, мадам? Цыпленок в желе, зеленый горошек, протертые овощи... Есть отличные ананасы.

- Давай ананасы. И еще бифштекс. С кровью, Жак. И, пожалуй, пудинг.

- Но, мадам...

- Плевать, Жак. Мой синтетический желудок требует натурального мяса. А диета будет завтра. Если завтра вообще будет.

Бифштекс превосходен, но первый же кусок давит, изнутри непривычной тяжестью. Отодвигаю тарелку и принимаюсь за пюре, Я хочу, чтоб она пришла.

Звонок. Пришла? Но почему так рано? Я же назначила к двенадцати... Я должна еще подумать...

- Девушка, Жак? Веди ее сюда.

- Нет, мадам, старики. Двое.

Ах, эти... Совсем забыла. Но они же знают, что я открываю с десяти. Не дадут позавтракать.

- Пусть подождут, - говорю я Жаку и принимаюсь за ананасы. Но аппетита больше нет. Проклятый бифштекс! Придется принять таблетку.

Они терпеливо ждут внизу. Он и она. Супруги. Оба седенькие, чинные, благообразные. И оба моложе меня.

- Документы при вас?

- Конечно, мадам. - Старичок поспешно раскладывает на столе бумаги разрешение на смерть, выписка с места жительства, завещание и опись имущества. Все в порядке. Теперь остаются формальности.

- Вы твердо решили уйти из жизни?

- Да, мадам, - синхронно кивают они.

- Но почему? Ведь жизнь так прекрасна!

Эта ритуальная фраза каждый раз звучит у меня фальшиво. Хотя я ничего вроде бы против нее не имею. Какая-то нелепая фраза.

- Видите ли, мадам, - это отвечает она, - мы просто устали.

"Просто устали", "Стало скучно", "Надоело"... Стандартный ответ. Все так отвечают.

- Мы ведь очень стары, - будто оправдываясь, улыбается она. - Все уже было, все.

- Я старше вас.

- Вы - другое дело, мадам. Вас удерживает любопытство. Ведь вы та самая Ингрид Кейн, не так ли?

Странно, меня еще помнят. Сорок лет как я перестала легально заниматься наукой.

- Мой брат был вашим учеником, мадам Кейн. Он останется теперь один, но не пошел с нами. Он разводит каких-то жуков с пятью лапками. Он просил передать вам привет.

- А я действительно получу перед смертью то, что захочу? - подозрительно спросил старик. - Или это просто рекламный трюк? Ну нет, изобретения госпожи Кейн не нуждались в рекламном обмане. Когда с полвека назад я нашла, способ концентрировать все мысли, ощущения и энергию умирающего определенным образом, вызывая у него перед смертью яркое, выбранное им самим сновидение, я, разумеется, не думала, что этот фокус превратится из средства облегчить смерть в приманку, помогающую государству бороться с перенаселением за счет "долгожителей". "Дома последнего желания" стали таким же обычным делом, как и любые другие государственные учреждения.

И еще меньше я думала, что стану хозяйкой одного из них. Я провела их в усыпальницу - огромное помещение, напоминающее оранжерею. Вокруг пальмы, бананы, апельсиновые и лимонные деревья, гигантские кактусы и множество экзотических цветов. Кричали павлины и попугаи. С потолка из разноцветного пластика падали, причудливо пересекаясь, зеленые, оранжевые и голубые полосы света. Тихо звучала музыка, одурманивала, укачивала, и так же одурманивающе сладко пахли цветы.

Я уложила их на диваны, покрытые мягкими пушистыми коврами, надела на голову каждому "волшебный шлем" - так его окрестила реклама. С виду просто ночной чепец с лентами, в которые незаметно вмонтированы провода.

- Какой ты сейчас смешной, Вилли!

Но он уже весь был "там", в последнем своем желании, глазки его нетерпеливо поблескивали.

- Нельзя ли побыстрей, мадам?

Мне самой хотелось побыстрей - здесь меня всегда мутило. Я включила "священника". Зазвучала молитва в сопровождении органа.

- Теперь можете попрощаться.

- Прощай, Вилли.

- Прощай, Марта.

- Прощайте, мадам Кейн.

Они даже не смотрели друг на друга.

- Закройте глаза. Расслабьтесь. Думайте о своем последнем желании.

Они затихли.

Я включила "шлемы", загнала всех павлинов и попугаев в изолированный, безопасный отсек, откуда обычно наблюдала за происходящим в усыпальнице, вошла сама и нажала кнопку. На пульте вспыхнуло: "Не входить! Смертельно!" Это означало, что в комнату хлынул газ "вечного успокоения".

Через час все будет кончено. Роботы уберут трупы, проветрят помещение, и оно будет готово к приему следующих посетителей.

О чем они сейчас думают? Я имела возможность это установить и первое время из любопытства "подсоединялась" к своим клиентам. Но это оказывалось в основном всегда одно и то же и всегда невероятно скучно. Если не красотка и не чемпион, то разнузданная вечеринка с обилием яств и напитков. Вакханалия. Примитивный пир плоти.

А как хотелось мне сегодня за завтраком натуральный бифштекс с кровью!

Каково было бы твой последнее желание, Ингрид Кейн? В парке было прохладно, и я включила на платье терморегулятор.

Да, мою нынешнюю работу нельзя назвать приятной, но благодаря ей у меня лаборатория. И я смогу провести намеченный эксперимент.

Но придет ли она?

И чего я, собственно говоря, хочу? Начать жизнь сначала? Ну нет, Я тоже устала, как и мои клиенты. Провести эксперимент, удовлетворить в последний раз свое любопытство и поставить точку? Пожалуй, так. Если все пройдет удачно, я завтра тоже явлюсь в дом "последнего желания", и мне наденут "волшебный шлем".

И все-таки, что мне тогда захотеть? Может, юного Бернарда? Или бифштекс с кровью?

До двенадцати оставалось сорок семь минут. В случае неудачи Ингрид Кейн будет сегодня мертва. Надо успеть замести следы. Моя последняя работа касается только меня. Я отдала ей сорок лет жизни.

Удача или поражение? То, что в конце концов стало у меня выходить с животными, могло обернуться полным фиаско, когда дело коснется людей. Мозг шимпанзе и мозг человека... И все же то и другое - мозг. Скорей бы уж! Ты слишком любопытна, Ингрид.

Я чересчур быстро шла и долго не могла отдышаться у дверей лаборатории. Кружилась голова, сердце покалывало. Не умереть бы до опыта, вот так, примитивно и вульгарно, на травке собственного парка, под развесистым дубом. Кажется, отпустило. Ты всегда была везучей, Ингрид.

Я набрала номер шифра, и дверь бесшумно открылась. Обезьянки Уна и Ред с радостным визгом бросились ко мне, и я дала им по грозди бананов. Единственные животные, которых я сохранила. Наиболее удачные. Уна была раньше старым, подслеповатым существом, отягощенным всевозможными болячками. Я подарила ей тело годовалой Эммы, и она упивалась своей второй молодостью. Уна изо всех сил добивалась благосклонности Реда, но у того ситуация была посложнее. В прошлом своем существовании он был самкой, неоднократно рожавшей, и никак не мог приноровиться к своему новому естеству.