Рэй Брэдбери - Водосток

Джульет поднялась и зажгла еще одну лампу в углу столовой:

— Мне что-то не хочется слушать эти твои рассуждения.

Анна рассмеялась:

— Ну давай я тебе расскажу, как у них все начинается, как они оживают, когда наступает сезон дождей. Я все это до мелочей представила. — Она подалась вперед, оперлась локтями на колени, с головой уйдя в рассказ и пристально вглядываясь в потоки дождя, хлеставшего за окном по горловинам водостоков. — Вот они тихохонько лежат себе глубоко внизу, совсем высохшие, а над ними, в небе, копятся электрические разряды, надвигаются темные тучи — и скоро польется дождь! — Она откинула назад свои тусклые, с проседью, волосы. — На первых порах сверху сыплются мелкие капельки. Автомобили на улицах ими усеяны. Потом вспыхивает молния, гремит гром — и засушливому сезону конец: капли бегут по канавам, становятся все больше и больше, сливаются вместе и стекают под землю. Ручейки несут с собой обертки от жевательной резинки, окурки, театральные билеты, и проездные тоже!

— А ну, отойди от окна — живо.

Анна выставила руки перед собой, заключив воображаемую картину в квадратную раму:

— Я знаю, что сейчас происходит под мостовой, в огромном квадратном резервуаре. Он громадный. И совершенно пустой уже не одну неделю — солнце с неба не сходило. Он пустой: если крикнуть — раздастся эхо. Стоя внизу, можно услышать только, как наверху проезжает автомобиль. Далеко-далеко и высоко над тобой. Весь этот резервуар похож на высохшую полую верблюжью кость, завалявшуюся в ожидании где-нибудь в пустыне. Держу пари, что дно всего водостока сплошь покрыто плотно слежавшимися старыми цирковыми афишами и газетами тридцать шестого или сорокового года, где печатались сообщения о войне или умерших кинозвездах. — Анна подняла руку, указывая наверх, словно сама пребывала в ожидании внутри водостока. — И вот — крохотная струйка. Капает на пол. Будто кого-то наверху ранили ножом и кровь просочилась оттуда вниз. Послышался грохот! А может, всего лишь по улице проехал грузовик? Вода стекает вниз. Она проникает всюду сквозь мелкие отверстия. Мелкими завитками и змейками. Она замутнена табаком. Образуются лужицы. И наконец — вода устремляется вперед. Потоки соединяются с потоками. В итоге один гигантский удав катится по усеянному макулатурой полу — с мощным, величественным напором. Со всех сторон, с юга и с севера, с разных улиц, льются все новые и новые потоки и объединяются в шипящий, сверкающий кольцами водоворот. Резервуар заполняется от стены до стены, доверху, и поток направляется в сторону океана — океан его к себе притягивает! Вьются, переплетаясь, многие течения. Десять тысяч водостоков поглощают нечистые сливы, бумагу, всякий мусор. И вода добирается до тех крохотных сухих ниш, о которых я тебе говорила. Она медленно затопляет тех двоих — высохших и мертвых, будто японские цветы. — Анна стиснула ладони и медленно, один за другим, переплела пальцы. — Вода их пропитывает. Сначала приподнимается рука женщины. Чуть-чуть всколыхнувшись. Кисть руки — единственная живая часть ее тела. Потом распрямляется вся рука и одна нога. А ее волосы… — Анна притронулась к собственным волосам, падавшим ей на плечи. — Ее волосы расправляются и распускаются в воде, точно цветок. Ее голубые веки сомкнуты…

В комнате становилось все темнее, Джульет не отрывалась от шитья, Анна же продолжала без умолку рассказывать обо всем, что виделось ей в воображении. По ее словам, вода поднялась и увлекла женщину с собой: та свободно развернулась и выпрямилась в водостоке во весь рост — мертвая и безучастная.

— Вода неравнодушна к этой женщине — и она предоставляет воде делать с ней, что заблагорассудится. Все понятия приносит ей вода. Женщина пролежала тихо и недвижно так долго — и она готова жить снова, любой жизнью, какой захочет наделить ее вода.

А где-то в другом месте мужчина тоже распрямился в воде. Анна рассказывала и об этом: как течение, медленно его увлекая, медленно увлекало и ее — друг к дружке, пока они не встретились.

— Вода открывает им глаза. Теперь зрение к ним вернулось, но друг друга они не видят. Они кружат в воде, не соприкасаясь. — Анна с закрытыми глазами слегка поводила головой. — Они следят друг за другом, но способны пользоваться только теми мышцами, которые дала им вода. Они излучают фосфорическое сияние. И улыбаются. Вот — их руки соединились. — Анна помедлила, глубоко вздохнула и задумалась, трогая кончиками пальцев правой руки пальцы левой. — Волна — волна заставляет их соприкоснуться. Они сталкиваются. Отдаляются. Сталкиваются снова. Легонько. Сначала касаются руками. Потом ногами. И потом — телами.

Джульет наконец отложила шитье и строго поглядела на сестру. В полутемной комнате слышался только мерный шум дождя.

— Они кружатся, — тихо шептала Анна, медленно водя пальцами по воздуху. — Сталкиваются, легонько. Поворачиваются. Вертятся. Ударяются слегка головами, губы их едва соприкасаются. Много-много раз их бледные вытянутые тела слегка ударяются друг о друга, много раз.

— Анна!

— Они плавают друг над другом и меняются местами. Течение их сближает, а потом разъединяет. Туда и сюда. — Анна показала жестами как. — Это совершенная любовь, она лишена всякого «я» — только два тела, несомые водой, а вода очищает их и устраняет все изъяны. В такой любви нет ничего низкого.

— Дурной твой язык! — воскликнула ее сестра.

— Да нет же, ничего дурного в этом нет, — возразила Анна, на миг обернувшись. — Они ведь ни о чем не думают, разве нет? Просто они там, далеко внизу, в глубине, им там спокойно и заботиться не о чем. Плещутся, будто детки в ванне.

Анна, наложив правую руку на левую, медленно и бережно переплела дрогнувшие пальцы. Тусклый осенний свет, проникавший в комнату через залитое дождем окно, казался на ее пальцах струившейся блеклой водой, в толщу которой они были погружены и поочередно перебегали один над другим. Недолгая греза подходила к концу.

— Он — высокий и невозмутимый, с раскрытыми ладонями. — Анна показала, какой он высокий и как непринужденно выглядит в воде. — Она — маленькая, тихая, расслабленная. — Анна неторопливо провела правой рукой по левой. — Им обоим так чудесно, спешить некуда, времени хоть отбавляй, они это знают. — Анна выставила руки перед собой, завороженно на них глядя. Бросила взгляд на сестру, продолжая держать руки на весу. — Всегда лучше любить, когда любить можно долго, заботливо, не сломя голову. Они там могут любить сколько угодно и заботиться друг о дружке, потому как их никто не видит, некому на них прикрикнуть или изругать. Никто им не помешает. Разве что клочья бумаги проплывут мимо — или журнал какой-нибудь. Но даже если вдруг кто-то на них наткнется — они ведь мертвые!