Владлен Бахнов - Внимание: АХИ! (Фантастические памфлеты, пародии и юморески)

Почему мы так восклицаем? Потому, что произведение эмоционально воздействовало на нас. Да, каждое произведение несет в себе определенный эмоциональный заряд. А как известно, теоретически любой заряд можно измерить. Так вот мой ахометр предназначен для точного измерения величины эмоционального заряда.

Единицей измерения является «ах». В некоторых произведениях сто ахов, в других тысячи, в третьих не более десяти.

Конечно, не все картины определенного художника имеют одно и то же количество ахов. Но, посетив почти все музеи Сигмы 3 и произведя ахометрические замеры произведений выдающихся художников, я убедился, что каждый творец имеет свою индивидуальную аховую полосу. Например, все полотна Трейтеля лежат в полосе от 3500 до 3650 ахов, картины гениального Вейдима Сейдура занимают полосу от 4900 до 5000 ахов, а Зайгель-Зуйгель набирает от 3970 до 4135 ахов включительно. И так далее…

Изготовляя фальшивку, талантливый фальсификатор может полностью овладеть почерком, приемами и всеми стилевыми особенностями того художника, полотна которого он подделывает.

Но силу эмоционального заряда подделать невозможно. Она обязательно будет меньше положенного. Или в крайнем случае больше, если фальсификатор талантливей того, чьи полотна он подделывает. Но подделка, даже если она и лучше оригинала, все равно остается подделкой. Самолет лучше и совершенней автомобиля, но все равно он не автомобиль. (Смех в зале.) Однако вернемся к Штруцелю-младшему. Я знал, его эмоциональная полоса 3770–3850 ахов. Поэтому, обнаружив в Музее фальшивок, что картина «Пища богов» излучает 3810 ахов, я ни на минуту не усомнился, что передо мной подлинный Штруцель. И, как видите, ахометр меня не подвел.

Каковы мои дальнейшие планы? Я уверен, что, имея ахометр, каждый музей и любой владелец частной коллекции будет застрахован от приобретения подделок. Следовательно, ахометры могут иметь сбыт. Но я не собираюсь заниматься их производством. Я хочу лишь продать свое изобретение, о чем и ставлю в известность всех желающих его приобрести.

На этом Девис закончил свое выступление и затем два часа отвечал на всевозможные вопросы журналистов: как устроен ахометр, сколько Дейву лет, на ком бы он хотел жениться, если бы развелся со своей теперешней супругой: на блондинке или на брюнетке.

Но оставим пресс-конференцию. Опустим торги Девиса с заинтересованными лицами. Не станем уточнять, сколько получил он за свое изобретение.

Ахометры поступили в продажу и с каждым днем становились дешевле.

Отметим также, что в самых известных картинных галереях и частных коллекциях обнаружилось столько подделок, что Музей фальшивок сразу утратил свою оригинальность.

Сигмиане стали посещать картинные галереи не для того, чтобы знакомиться со знаменитыми полотнами, а в надежде обнаружить еще подделку.

Посетителями музеев овладел охотничий азарт, и они, не очень-то разглядывая картины, проверяли только, излучают ли бессмертные полотна то количество ахов, которое им надлежит излучать согласно каталогу.

Это были, выражаясь современным языком, антикладоискатели. И находка какого-нибудь не известного досель гениального подлинника не могла доставить теперь такой радости, как обнаружение фальшивки.

Все значительные произведения искусства были замерены, и культурному человеку на Сигме 3 достаточно было знать только, что «Мадонна» Маринелли — это та, которая 6500 ахов, а знаменитые пейзажи Флауэрса — 3400 (в среднем). И от студентов-искусствоведов на экзаменах требовались только эти точные знания. И когда говорили об искусстве, то в памяти в первую очередь возникали не зрительные образы, не ассоциации, не мысли, а цифры, цифры, цифры…

Вскоре нашли способ измерения эмоционального заряда и в музыкальных произведениях и в литературе. Но тут, правда, выяснилось, что с литературой дело обстоит не так просто. Многие знаменитые поэмы и романы эмоциональному измерению не поддавались или могли быть замерены только специальными сверхчуткими ахометрами.

Однако чрезвычайно высокоразвитая техника успешно преодолела и эти трудности. Были созданы такие уникальные приборы, которые улавливали десятые, сотые и даже тысячные доли ахов. В результате литературные произведения так же были замерены, как и все остальные.

На Сигме 3 вообще обожали цифры и верили, что математическому анализу поддается все существующее. С некоторых пор там даже говорили: «Я анализируюсь, следовательно, я существую». А все, что нельзя было выразить цифрами, вызывало скептическое отношение, настороженность и даже подозрительное недоверие.

Может быть, поэтому на Сигме 3 так увлеклись ахометрами. Возможность ахометрических замеров дала, наконец, искусствоведам и литературоведам точные критерии для оценок. Настолько точные, что надобность в вышеупомянутых специалистах в конце концов отпала вообще. Ведь каждый мог сам собственным ахометром измерить, сколько ахов в том или ином произведении.

Все шло своим чередом. Но спустя несколько лет возникло новое течение: началось оно среди романистов, а вскоре охватило все виды литературы и искусства.

Некий плодовитый автор Иоганн Дамм, чьи романы излучали от 8 до 10 ахов, заявил, что он сознательно пишет низкоаховые произведения. А делает он это потому, что читателю легче усвоить 10 десятиаховых романов, чем один стоаховый. Следовательно, низкоаховые романы более полезны. А настоящий писатель обязан в первую очередь думать о том, приносят его творения пользу или нет.

Разгорелся спор. Но постепенно все больше деятелей литературы и искусства стали соглашаться, что действительно быстрей раскупаются и лучше усваиваются те произведения, в которых меньше ахов. И врачи-психиатры, заменившие теперь на Сигме 3 критиков, подтвердили, что, как показали многочисленные опыты, с медицинской точки зрения полезней, когда читатель или зритель потребляет эмоциональную энергию произведений не сразу целиком, а небольшими порциями — квантами. И низкоаховые произведения вполне удовлетворяют этим требованиям.

Так на Сигме 3 появилась квантовая литература. Литераторы старались писать похуже, но побольше.

Создание сильных произведений стало считаться признаком творческой слабости и безразличия к здоровью читателей.

А тех, кто упрямо не хотел учиться писать слабей, просто переставали читать. Кому охота подрывать свое здоровье?

Почти одновременно с квантовой литературой возникли квантовая музыка и квантовая живопись.

Но никто не испытывал беспокойства за судьбу цивилизации на Сигме 3. Откуда могла появиться тревога, если наука и техника делали на этой планете невиданные успехи? Казалось, для них нет ничего невозможного.