Кир Булычев - Гений и злодейство

Все они, исключая милиционера, были невооружены. Даже страшно за них становилось. А женщины гуляли настолько беззащитными, что хотелось немедленно над ними надругаться.

Нет, вы не думайте, что гений всерьез намеревался наброситься на какую-нибудь женщину. Только кадровые офицеры безопасности и гвардейцы-охранники получают пищу, которая позволяет им думать о женщинах. Гений не относился к таким ценным лицам и к тому же не выносил вида крови. А ведь вы знаете, что после сексуальных домогательств женщин обычно убивали или она сама убивала насильника. Это зависело от того, кто лучше вооружен.

Впрочем, гений уже года два не видел ни одной женщины нормального облика, если не считать картинок в лживых журналах о хорошей довоенной жизни.

Разве можно считать женщиной сотрудницу вспомогательного корпуса стражей боевого содружества в защитных футлярах и железных масках, вооруженных помойными ведрами и железными метлами? И еще как-то гению пришлось попасть в больницу. Была бомбежка, и тут не разбирались, куда вести пострадавших. А у гения на плече был красный треугольник, означающий «спасать и лечить!». То есть если в бомбежку или во время обстрела тебя ранило, то твое тело положено тащить в госпиталь, а не бросать на улице как обыкновенного человека. Так вот, тогда его сильно ранило, кровь хлестала, его потащили в ближайшую больницу, а это был Шестой экспериментальный районный центр воспроизводства. Гения положили в коридоре и срочно перевязали, чтобы остановить кровь. Он не потерял сознания, а глядел сквозь стеклянные двери палаты, где лежали пристегнутые к койкам матери-кормилицы. У них брали клетки для клонирования, а потом приносили на подкормку младенцев, шестьдесят младенцев за эпизод кормления: разок затянулся из настоящей груди, уступи место товарищу!

Женщины были неприятны, лучше бы и не видеть.

Поэтому и местные женщины вызывали лишь удивление и даже отвращение. Но надо привыкать.

Рядом с ним на скамейку опустилась средних лет женщина с сумкой, полной круглых плодов. Названия их гений не знал. Гений отодвинулся, но, вернее всего, женщина не заметила его. В тот момент он был почти прозрачен и схож с роем мошкары, что вьется у фонаря.

Гений чувствовал, как без подпитки энергия постепенно покидает его тело. Надо было торопиться, а не рассиживаться здесь и эмоционально размягчаться.

Он вздохнул, стараясь собраться с духом, и женщина услышала этот вздох. Она посмотрела в его сторону, но ничего не увидела.

Ах, как она беспечна!

«Она не понимает, что мой долг, долг агента, внедрившись в тело твоего соотечественника, приобщить его к славному сонму строителей завершенного военнизма. Мы сделаем эту Землю филиалом нашего сражающегося братства, мы превратим ваших мужчин в солдат, а для женщин найдем иные, достойные, хоть и не очень приятные, области применения.

Что ж, побеждает сильнейший, в этом закон природы.

Мне жаль вас, потому что я умнее и добрее, чем мон женераль и другие женерали, которые правят нами. Мне вовсе не хочется, чтобы эта пожилая добродушная женщина, что сидит рядом со мной на скамейке, стояла в многочасовой очереди за куском докторской колбасы из гороха и спала в бронежилете, ожидая того момента, когда тебя отправят на минное поле, чтобы своим ненужным телом сделать проход для наших доблестных войск.

А я? Я, если вернусь, выполнив задание и открыв дорожку для проникновения сюда сонма наших агентов, и если меня на обратном пути не прихлопнет мон женераль, наверняка получу орден Почета…»

Но надо было двигаться, искать для себя соответствующее тело.

Гений, схожий с роем мошкары, поднялся со скамейки, и женщина, сидевшая рядом с ним, подумала: откуда столько мошкары, ведь еще не осень?

Стоило гению продвинуться на сто шагов, как его искатель-пси изменил тон.

Запищал, словно его ущипнули. Где-то рядом находился по всем параметрам пригодный для внедрения в него.

Если все будет нормально, то надо будет войти в его тело, ликвидировать в этот момент его разум, его душу, его идеальную субстанцию. И заменить своей.

С телом индивидуума ничего не произойдет.

Понимал ли гений, что намеревается убить человека, ибо исчезновение индивидуальности означает смерть невинного человека?

Я думаю, что он отдавал себе отчет в том, что делает, но, несмотря на свою гениальность, не испытывал угрызений совести.

Его жертве, если можно того человека назвать жертвой, и без того оставалось недолго жить. Непрочная связь души и тела означала либо далеко зашедшую душевную болезнь, либо склонность человека к смерти. Не обязательно к самоубийству. Может быть, тот человек попросту не хотел жить, постоянно и равнодушно. Бывают такие люди. Живут и терпят сами себя.

Вот такой тип сознания вынюхивал искатель-пси. А потом передавал информацию агенту. А уж от того зависело, внедряться ли в жертву или поискать другую, может быть, физически покрепче, помоложе.

Распространенная философия планеты, с которой прилетел гений, не знает категорий типа «совесть», «сострадание» или «любовь к ближнему», потому что эти категории мешают бороться за победу Родины в борьбе с внешним врагом либо с врагом внутренним, который находится на службе международного терроризма.

Облачко мошкары, в центре которого поблескивала стеклянная коробочка размером со спичечную, двинулось к вставшему у витрины охотничьего магазина Семену Шпаку.

Как ни странно, при всем внешнем несходстве гения и Шпака они были кое в чем схожи.

Оба уже почти ничего не ждали от жизни. Но гений не ждал, так как устал бороться с судьбой, злыми силами и несправедливостью. Шпак бороться не пробовал, правда, каждый понедельник с утра намеревался этим заняться.

Во-первых – бросить пить. Во-вторых – бросить курить, в-третьих – выучить английский язык, чтобы уехать в Новую Зеландию и больше никогда не видеть ни Зинки, ни обрыдлой рожи Изи Иванова, в-четвертых – сходить к зубному и вставить два зуба, выбитых по пьянке неизвестно кем, в-пятых… Много ли надо человеку средних лет, типичному осколку империи? Впрочем, осколком Шпак себя не считал и даже некоторое время числил себя в демократах, а потом стал патриотом, что в его жизни ничего не изменило.

Зинка вышла за него по любви. Он был тогда красивым инструктором райкома комсомола с перспективами на область, а она – пионервожатой в школе № 2 без перспектив, но с фигурой. А теперь, спустя пятнадцать лет, она рада бы перейти к кому угодно, но как отыскать в Веревкине достойного? А родственников или начального капитала, чтобы махнуть в Тулу, не нашлось. А теперь Семен трудится в районной газете литсотрудником или корреспондентом, а сам себя называет шефом рекламного отдела, хотя мало кто дает рекламные объявления в газету.