Александр Чернобровкин - Кинслер отдыхает

3.

- Фред, милый! Голос Иолии. Значит, жив. - Любимый мой, скажи что-нибудь! Какие слова! Раньше на вопрос любишь меня? она отвечала все, что угодно, кроме люблю. Видимо, мужу не положено слышать правду. Если это правда... - Фред, ну, скажи что-нибудь! - Зачем? Вдруг наступила такая тишина, что я подумал, будто голос жены - слуховая галлюцинация, и открыл глаза. Иолия сидела рядом с кроватью, на которой покоилось мое забинтованное тело, и использовала свои огромные зеленые глазищи как поливальные установки. Поливала щеки. Слева от Иолии и чуть дальше от забинтованного тела стоял Вим Снарп с удивительно трезвым выражением лица. Держу пари на пустую бутылку, что последний стакан он принял не менее двух часов назад. Справа и еще дальше от кровати громоздился Родроб. Ну, у этого и в спокойном состоянии видок мрачноватый, а сейчас и вовсе траурный. Можно подумать, что любуется собственным телом, лежащим в гробу. - Как дела, Родроб? В ответ послышалось маловразумительное мычание. - Что-то случилось? Допрос был настолько неожиданным, что Иолия и Вим позабыли о сочувствии мне и переключились на Родроба. - Наяда пропала, - печально сообщил Снарп. - Цунами подняло уровень воды в озере до бассейна, наяда перебралась в озеро, а оттуда - в океан. - Поздравляю с избавлением, Родроб, - вполне серьезно заявил я, но заметив выражение лица жены, поспешно добавил: - Не беспокойся, найдем ее. Вот немного подлечусь... - Что значит - немного?! - возмущенно перебила Иолия. - Будешь лечиться, пока не выздоровеешь полностью! - Слушаюсь, мой командир! - гаркнул я и попытался лечь по стойке смирно. - О-уу!.. - взвыл я от боли, пронзившей тело, точно от ног к голове прокатились внутри него все морские ежи, какие только есть на океанском дне. - Вот видишь?! Я же говорила! - торжествующе заявила Иолия. Я так и не понял, какое именно говорила она имеет в виду, но спорить бесполезно, потому что истина рождается в споре с умным, в споре с дураком рождаются неприятности, а в споре с женщиной - неприятности истины. - Вы, - Иолия посмотрела на Вима и Родроба, - можете идти. Отвлекаете его от лечения. Те выполнили ее распоряжение с такой покорностью, будто Иопия была их женой и очень давно. В комнате еще был Тук. Я ожидал, что и его выставят за дверь, ведь он сумеет отвлечь меяя лучше, чем люди, за четыре года на Семиярусной карусели научился это делать. Нет, на Тука врачебные указания не распространились. Я даже заметил, что задни моего беспамятства фаготекс умудрился сменить в Иолии неприязнь к нему на вполне дружеское отношение. Примерно так женщины относятся к оружию: лучше бы его выкинуть в мусор, но оно помогает мужчине, значит, надо осторожно взять его двумя пальцами и отнести в сухое про-. хладное место. - Кстати, давно я здесь валяюсь? - Четвертые сутки. - Здорово... А как вы меня нашли? - Флайер повредило цунами, сработала аварийная система, подала сигналы бедствия: Мы нашли флайер подводой, метрах в трехстах от берега. А тебя на берегу, ты лежал на спине фаготекса. Он закрыл тебя собой? - Это бы не помогло. Меня утащило в океан, потерял со-. знание, вроде бы утонул. - Значит он нашел тебя и притащил на берег? - Иолия посмотрела на фаготекса, как на бегемота, после долгих уговоров вставшего на задние лапы. - Умничка! - Да, он спас меня, - подтвердил я, хотя это была половина правды, но остальное казалось слишком нереальный фантазией, родившейся в потерявшем сознание мозге. Я закрыл глаза и попытался поотчетливей вспомнить эту фантазию. - Устал? Ну, отдыхай, я ухожу. - Она поцеловала меня в кончик носа, и я решил, что обязательно куплю ей собаку, чтобы было на кого тратить излишки эмоций. - Спи, Фред. - Не называй меня Фредом, - попросил я, открыв глаза. - Это имя красиво звучит в устах судьи, но не в твоих. - Оно не настоящее? - Кажется, нет. Я уже перепутал, какие имена у меня настоящие, а какие временные. - Но хоть помнишь, как назвали родители? - Нет, - соврал я. Имя, данное мне родителями, выражало их представление о счастливой жизни, оно ассоциировалось с уютным - коттеджем посреди лужаек с подстриженной травой и деревьями, с семейными обедами, долгими и нудными, когда говорить, кроме погоды, больше не о чем, но все равно говорят и никто никого не слушает, со спокойной работой, которую ненавидят чуть меньше, чем своего начальника, и с отчаянным приключением раз в месяц - поездкой в компании таких же добропорядочных, подвыпивших семьянинов в самый дешевый бордель, где удивят проституток тяжестью на подъем и быстротой удовлетворения желаний. Моих родителей можно понять, ведь сотворили меня на планете Дегиз, где приключений было больше, чем достаточно, однако меня такое имя не устраивало, по крайней мере, сейчас. - Какже тебя называть? - Зови просто - Кинслер. - сказал я и добавил шутливо, - если рядом не будет блюстителей правопорядка. - Хорошо, милый. Кинслер. - Она еще раз чмокнула меня в кончик носа (обязательно куплю собаку!) и вышла из комнаты. Я закрыл глаза. Память вернула на остров, потом в центрифугу. Дальше был отрыв пленки. Следующая часть начиналась с солнца - оно слепило в глаза. Закроешь глаза - .сразу появляются красные с зелеными ободками сигнальные огни жизни. Я точно помню, что не двигался, но какимто образом держался на воде. Фаготекса рядом не было, он - появится позже. Я покачивался на волнах, ноги свисали книзу, и я думал, не отхватит ли их какая-нибудь острозубая погань. По моим прикидкам в океане найдутся желающие и на мои мосластые окорока. Поднять бы ноги повыше. Это, конечно, не спасет их, но хоть немного успокоит меня. Поднять не удалось, потому что от мало-мальского движения тело пронизывала острая, до потери сознания, боль. Правда, я мог вертеть головой, и воспользовался этим, чтобы узнать, кто поддерживает меня снизу, не дает утонуть. Вода была чистой, наполненной солнечными лучами, растворенными в океане и похожими на сильно разбавленное молоко. Кроме лучей подо мной ничего и никого не было. Оставалось предположить, что именно в этой точке океана плотность воды настолько высока, что моя тяжесть ей нипочем. Иначе придется предполагать что-нибудь неправдоподобное. Как бы там ни было, а я вздохнул с облегчением: одной опасностью меньше. Оставалась вторая - нападение морских хищников. Я привык встречать опасности лицом, поэтому время от времени поворачивал голову на бок и всматривался в темноту на глубине. И вскоре высмотрел. Ко мне приближалось толстое и недлинное существо с открытой, огромной пастью, похожее на бочку без крышки, но с хвостом и плавниками. Существо описало вокруг меня несколько кругов, постепенно сужая их. И не надоело ему плавать с открытой пастью?! Наверное, надоело, потому что развернулось прямо на меня и атаковало снизу. Я прикинул, что войду в распахнутую, беззубую пасть не сгибаясь. Значит не будут рвать на куски - и на том спасибо! Я задрыгал ногами, надеясь отбить у нападающего желание пообедать мной. И вовремя: поддержка вдруг исчезла, и я пошел ко дну, навстречу пасти. Пасть защелкнулась в дюйме от меня. Шершавое существо ободрало мне левое бедро и шлепнуло хвостом по спине, отчего я вылетел из воды. Вылетел здорово метров на десять в высоту, точно не помню, потерял сознание, но когда очнулся, падать предстояло еще метров пять. Тогда и я заметил плававшего неподалеку фаготекса. - Тук! - успел крикнуть я, не соображая, что фаготексу эти звуки ни о чем не говорят. Ударившись об воду, я взвыл от боли и пошел ко дну, и вскоре почувствовал во рту горький вкус воды и увидел вспыхнувшие в мозгу два огонька смерти зеленые с красными ободками. На этот раз меня спас Тук. Но кто же спас меня в первый раз? В том, что этот кто-то был, я теперь не сомневался.