Виталий Мелентьев - 33 марта, 2005 год

Глава вторая

ПЕЧАЛЬНОЕ НАЧАЛО

Всякую маму надо знать. Свою маму Вася Голубев знал очень хорошо. Когда он сказал, что собирается на дальние разрезы, она возмутилась: - Это что еще за глупости? Мороз под тридцать, вот-вот начнутся весенние метели, а он собрался в сопки! Никуда я тебя не пущу! Вася вздохнул, отвел в сторону свой совершенно чистые, безгрешные глаза и сокрушенно сказал: - Вот всегда так: одному нельзя. Договоришься с Сашкой - опять нельзя. Сиди дома, а все ребята уходят на лыжах. Он повернулся и пошел к своей кровати, стараясь идти как можно расслабленнее, слегка подрагивая плечами. Могло даже показаться, что он плачет. Мама сейчас же спросила: - Ты собираешься с Сашей Мыльниковым? - Конечно! Мама ушла, и Вася немедленно юркнул в кладовую. Здесь он нашел пустую бутылку, поднатужился и приподнял бидон. Подумав, он опустил бидон, сделал из бумаги воронку - такую, какую делали на уроках физики, - и через нее налил керосин. Бутылку он поставил у двери. Потом открыл шкаф, вынул буханку хлеба, отрезал половину и, завернув в газету, тоже положил у двери под старым пальто. Только после этого он прошел за свой столик и раскрыл тетрадь и учебник. В эту минуту вошла мама. - Ну хорошо, - сказала она уже поспокойней. - Я разрешаю тебе идти на лыжную прогулку, но ты должен сегодня же сделать все уроки и дать мне честное пионерское слово, что не будешь задерживаться. Вася был совершенно спокоен - он знал, что иначе быть не может, и поэтому не очень обрадовался маминым словам. - Ты же видишь - я уже учу, - даже как будто недовольно ответил он и добавил: - Честное пионерское, я не буду задерживаться. Он выучил уроки, приготовил лыжи и рюкзак, проверил одежду: на шубе не хватало пуговицы. Очень хотелось спать, но Вася заставил себя пришить пуговицу: всякий уважающий себя спортсмен, а тем более путешественник обязан уметь все делать сам. Папа всегда говорит: лучше сделать все дома, чем потом мучиться в дороге. Заснул он гораздо позже обычного и утром едва поднялся. Спросонья пошел зачем-то в кабинет отца, потом вернулся и едва сообразил, что и как нужно надеть. Вася умылся, и постепенно сон стал проходить. Он позавтракал, положил в рюкзак приготовленный матерью бутерброд, надел шубу. Едва часы пробили восемь, в дверь постучали, и в коридор вошел снаряженный в дальнюю экспедицию Саша Мыльников. Опасаясь, как бы мама не передумала, Вася юркнул за дверь, но сейчас же вспомнил, что керосин и хлеб он забыл. Саша насмешливо выслушал товарища: - Растеряха! Подожди. Он спокойно вошел в коридор, взял из-под пальто бутылку и хлеб и вышел. - Тоже мне, придумал - прятать хлеб рядом с керосином! Никогда как следует не подумаешь! Ты и по алгебре поэтому отстаешь - не умеешь думать. На улицах еще горели фонари, но туман исчезал. На востоке небо уже тронул рассвет, и оно чуть-чуть зазеленело. Ветер обжигал морозом лица. По снегу прокатился язычок поземки. Мальчики стали на лыжи и быстро, по уже проложенным лыжням, прошли еще пустынные улицы города. Справа остались сияющие в темноте корпуса рудника и обогатительной фабрики. Слева холодным синеватым светом лучились скаты стеклянной крыши - огромной теплицы. К ней от фабрики тянулся теплопровод. Снег над ним вытаял, и темная земля курчавилась легким парком, кое-где виднелись темно-зеленые стрелки травы. Теплица освещалась лампами дневного света - под ними овощи вызревали быстрее. В небе прошумел самолет, а рядом на шоссе, вдоль которого высились мачты высоковольтной передачи, метались снопы света - в тайгу шли машины. За шоссе начался подъем, потом спуск - и снова подъем. Мальчики шли молча. Плечи побаливали - рюкзаки тяжелели. Лыжня пропала, и пришлось остановиться. Саша осмотрелся и сказал: - По-моему, мы взяли левее. - Почему ты так думаешь? - Когда я ездил к папе, сопка была левее нас, а теперь она правее. Они осмотрелись уже внимательней, и Вася предложил вначале найти с помощью Полярной звезды север, а потом уж разобраться, куда они едут. Но ни ковшика Большой Медведицы, ни обычно яркой, голубоватой Полярной звезды не было. И тут только ребята заметили, что небо потемнело и стало низким, ветер налетал чаще и злее, вокруг как будто все помрачнело. На сердце стало тревожно. Вася поежился и согласился, что они действительно, кажется, взяли левее. Мальчики свернули в сторону и вскоре начали новый подъем. Ветер трепал лыжников по-настоящему. По снегу неслась поземка, и седые космы ее то и дело пересекали лыжню. Ребята упрямо шли вперед, на ходу поправляя съезжающие рюкзаки. Почти на самом перевале небо стало светлеть. Даль прояснилась, показались темная стена тайги и горные склоны, у подножия которых геологи нашли зуб мамонта. К этим сопкам вело широкое и совершенно ровное плоскогорье. На нем не было ни бугорка, ни впадинки, как на простыне, которую тщательно выгладили огромным и тяжелым утюгом... Перед спуском на плоскогорье ребята остановились, поправили рюкзаки и проверили лыжные крепления. Вася долго любовался равниной, дальней грядой темных сопок и наконец сказал: - А ты знаешь, Саша, когда смотришь отсюда, сверху, начинаешь верить, что в наших местах действительно когда-то путешествовали ледники. Ведь это, конечно, они сделали равнину? - Какую еще равнину? - покровительственно спросил Саша. - Это называется распадок. - Ну, в географии распадка ты не найдешь, - возразил Вася. - Это равнина, выглаженная ледником. Он спускался вон с тех гор, но наткнулся здесь на гряду сопок и повернул чуть на юг. И потом уж пополз дальше. - Как ты легко делаешь открытия! - заметил Саша. - Такие сопки, как эти, ледникам не препятствие. Ты знаешь, что их толщина достигала нескольких километров? Они все сметали на своем пути. А ты - сопки! - Ну и что ж? Все равно сопки могли помешать им. А почему же эта равнина такая ровная? Конечно, ее пробили, а потом разгладили могучие ледники. Саша промолчал. Он не любил признавать себя побежденным. А Вася продолжал: - Видишь, ты какой - не знаешь, а говоришь. Вот потому в наших местах и осталась вечная мерзлота, что здесь очень долго ползали ледники. - Эх ты, открыватель! - протянул Саша. - Разве ледники в этом виноваты? А ты знаешь, что еще никто по-настоящему не знает, почему образовалась эта самая мерзлота? Ты знаешь, что целая четверть земного шара покрыта вечной мерзлотой? И что кое-где она то возникает, то пропадает? В одних местах держится год или два, а в других - тысячелетия? Ну, ты это знаешь? Вася этого не знал. - Молчишь? Учиться надо, а ты вечно со всякими затеями лезешь! назидательно сказал Саша. Вася невольно посмотрел на него, чтобы не ошибиться: ему показалось, что говорит это не Саша, а мама или классная руководительница. Но так наставительно, скучно и сварливо говорил именно Саша - вечный отличник, совершенно правильный парень, который никогда не ошибается и которому всегда все верят. И это почему-то обидело Васю. Он посопел, потер свой слегка вздернутый, в мелких веснушках нос и сердито сказал: - Ты все выучил! За вечную мерзлоту ставлю вечную пятерку. Но только ты тоже многого не знаешь. - Чего же я не знаю? - еще не решив, обижаться или принять похвалу как должное, спросил Саша. - А вот чего ты не знаешь! Мы за чем идем? За мамонтовым зубом. А какое животное мамонт? Ледниковое. Растаяли ледники - исчезли и мамонты. Значит, жили они только там, где были ледники. - Это еще не доказано, - неуверенно возразил Саша. - "Не доказано"! Ты вот не знаешь, что у нас найдено тридцать целеньких, замерзших в ледниках мамонтов. - Ну, уж и тридцать! Так сразу целую мамонтовую ферму и нашли? Ты еще скажи, что их доисторические люди разводили. - Ты не смейся. Доисторические люди мамонтов не разводили. Нашли их у нас именно в тех местах, где когда-то были ледники, а на их месте образовалась вечная мерзлота. - Ну вот! То в ледниках нашли, то в вечной мерзлоте. Тебя никак не поймешь. - Ты не придирайся. Были ледники, а стала вечная мерзлота. - Ну вот мы с тобой тоже идем над вечной мерзлотой - так что ж, по-твоему, и здесь можно найти замерзшего мамонта? - А почему нельзя? Ну почему? Ведь зубы мамонтовые находят? А почему не мог здесь какой-нибудь мамонт замерзнуть? Теперь пришла очередь сопеть Саше. Он потер свой прямой нос, покривил красивые яркие губы, пытаясь улыбнуться как можно независимей, но ответить на Васины "почему" не мог. Вася это сразу понял и решил закрепить свою победу. - Так что ты не задавайся своими пятерками! - хитро улыбнулся он. - И давай не спорить. Поехали! Он оттолкнулся палками и помчался вниз, наискось пересекая склон сопки. Лыжи неслись все быстрее и быстрее, но встречного ветра Вася почти не чувствовал, потому что ему в бок бил все крепнущий юго-восточный ветер. Вася лихо мчался точно на север. Изредка ему приходилось объезжать снежные наметы и гольцы - большие камни, выступающие на поверхности сопки, исковерканные северными ветрами низкорослые деревца и кусты удивительного растения - багульника. Он растет только на северных и восточных склонах сопок и начинает цвести в любое время, лишь бы была вода и тепло. С лыжных прогулок ребята обязательно привозили домой охапки промерзших, хрупких прутьев багульника и ставили их в воду. Через неделю на прутьях набухали почки, а еще через неделю, обычно ночью, багульниковая метла превращалась в пышный, точно окутанный ласковым туманом розовато-фиолетовый букет. Недаром эвенки, кочующие охотники и оленеводы тайги называют багульник солнечным цветком. Он встречает северное раннее солнце и купается в первых его лучах, а потом, заслоненный с юга склонами сопок и гор, пылает своими красивыми, как утренняя заря, цветами в прохладной и влажной тени. Чуть не наткнувшись на куст такого багульника, Вася резко наклонился, сжался в комок и, вздымая лыжами вихри снега, промчался мимо. Он даже вспотел от неожиданного напряжения, но, сознавая, что искусно избежал опасности, улыбнулся. Вдруг он почувствовал, что лыжи потеряли опору и он несется куда-то вниз. На лицо, за воротник и даже за отвороты варежек посыпался колючий, холодный снег. Наконец Вася стукнулся обо что-то твердое, угловатое, услышал треск сломанных лыж и палок и упал на бок. Он попытался еще встать, но левую ногу пронзила острая боль, и он присел. Его лихорадило, во рту пересохло от страха и неожиданности. Понимая, что он провалился в какую-то яму и повредил ногу, Вася испугался всерьез: теперь-то наверняка ему попадет от матери, а Сашка, конечно, воспользуется его беспомощностью, и мамонтовый зуб окажется в 21-й школе.