Авторов Коллектив - Летящие сквозь мгновенье: Коллективная повесть

— Нет, верю. Я знаю, что получу корону. А на жеребьевке мне выпадет тринадцатый номер.

Трубка в руке Питера ожила и превратилась в змею. Он задохнулся. Сердце сорвалось с насиженного места и упало куда-то вниз.

Фрона еще что-то говорила ему. И голос ее был усталым и грустным, но он забыл о ней. Медленно и осторожно опустил трубку на рычаг.

Оглядываясь, как затравленный зверь, вышел на улицу.

Расплавленный асфальт продавливался под каблуком. Запах палисандров душил. Влажное солнце слепило. Привычный мир рухнул. Он стал растекаться, как блинообразные часы на картине Сальвадора Дали.

Питер заметался. Он не знал, что ему делать. Ему вдруг захотелось сразу же продать акции. Потом он бросился искать такси, чтобы поехать в казино. Но вспомнил, что рулетка открывалась лишь в пять часов. Ничего не видя, часто переходя на бег, пронесся по улице. Перешел через мост. Только очутившись на другом берегу Апис, вдруг опомнился и пошел назад.

По пути на него снизошло вдохновение. Он вскочил в такси и велел ехать на ипподром. Сегодня там были скачки.

Ипподром находился по пути в аэропорт Вондербом. По обе стороны мелькали красочные рекламы различных авиакомпаний: КЛМ, БЕА, Эйр Индиа, САС. Незаметно для себя Питер стал следить за всеми этими крылатыми глобусами, стрелами, длинноногими стюардессами. Это отвлекло его.

В ближайшем киоске он купил программку. Долго изучал ее. Потом привычно закрыл глаза. Ставок он не делал. Только проверял. Первыми пришли лошади: Гелиоскоп, Адамант, Зулус, Экселенс, Кольт.

Оно настигло Йена Абрахамса на рассвете, в университетской лаборатории. Он поймал себя на том, что пишет готовое уравнение расщепления спектра нейтринного потока. Йен рассеянно взглянул в окно. На площадке для гольфа двое студентов лениво катали шары.

Все было как обычно. Но земля уже сорвалась со своей орбиты и летела неведомо куда. Люди занимались привычными делами. Они не знали, что уже рухнули сами основы их безмятежного существования. Стрелки еще ползли по циферблатам часов, но стальных пружин больше не существовало. Рухнул закон причинности. И пока только он, Йен Абрахамс, знал об этом.

Это произошло вчера вечером, когда он уже лег спать.

Красная блуза с белой полосой мелькала на темном фоне лакированной листвы. Студент нагибался над лункой, что-то говорил, иногда смеялся. Окно не пропускало звуков. С болезненной четкостью Йен видел, как вспыхивают и гаснут белые здоровые зубы человека, который не подозревает, что случилось непоправимое. Студент в красном занес клюшку, но, прежде чем состоялся удар. Иен уже знал, в какую лунку упадет шар. Он резко задернул шторы. Взял в руки листок с неровными рядами математических выкладок.

Все правильно. Он составил задачу. Определил граничные условия. На этом цепь выводов обрывалась. Результат пришел сразу. Йен скакнул через теорию групп, метод S-матрицы и метод Редже. Кто-то вложил ему в голову готовое решение.

Но кто?

Чтобы хоть на секунду отвлечься, Йен взял с полки первый попавшийся детектив. Рассеянно проглядел несколько страниц. Мысленно подивился кажущейся бессмысленности убийства. Постепенно увлекся и решил читать дальше. Но на девятнадцатой странице он уже знал имя убийцы. Заглянул в конец книги. Так и есть! Убийцей оказался некий Фолк, представший на первых страницах под благообразной личиной методического пастора. Йен плюнул. Индетерминированный мир не стоил даже плевка. Магистр физики Йен Абрахамс знал это лучше, чем кто бы то ни было.

Оно настигло Виллиама Йориша в резервате Иствуд. Он едва успел вернуться до наступления темноты в свой «бидонвилль». Он очень торопился. Полисмен в прошлый раз сказал, что если он еще раз опоздает, то пусть пеняет на себя. Но автобусы обычно так переполнены.

Виллиам прошел по скрипящему шлаку к лачуге, сколоченной из ящиков и обрывков ржавой жести. Поздоровался с соседями и присел на пороге покурить. На горизонте остывала дымная багровая полоса.

Было грустно сидеть и курить просто так, но губную гармонику он потерял.

На доменных печах горели газовые свечи. Но огонь был едва заметен. Он тонул в тяжелом малиновом зареве, на фоне которого закопченные трубы и кауперы казались вырезанными из черной бумаги.

Виллиам отвернулся и уставился на стену соседней лачуги. Особняк был сработан из старого автофургона, ящиков от яиц и жестянок из-под бензина. Фасад его украшала огромная афиша, на которой смеялась красавица в алом вечернем платье. Кто-то отодрал от афиши клок, и декольте у красавицы получилось очень рискованным.

За этой стенкой жил приятель Виллиама Хальс — такой же одинокий горемыка. В этом выморочном поселке жили одни горемыки — басуто, косо, зулусы, бечуаны, свази. Лица их были черны от природы, дома — от копоти.

Виллиам собрался было пойти в лавочку индийца Шутры, чтобы купить немного сахара и арахисового масла, как оно вдруг настигло его. Нельзя сказать, что он вообще не ожидал ареста. Такой безмятежной роскоши он себе позволить не мог. Но в этот тихий вечерний час, когда чахоточная лампочка на деревянном столбе источала во все стороны желтую паутину, Виллиам вдруг понял, что это произойдет сегодня.

Он увидел полицейский «джип», который остановился у керосиновой лавки. Услышал противный визг тормозов и хлопанье железных дверок. Это приехали за ним, и за Хальсом, и за Нарду. Он увидел, как их всех повели к машине. Как машина отъехала и, набирая скорость, понеслась по пыльной дороге. Потом — белая облупившаяся стена с зелеными и желтыми разводами сырости, тысяченожки прячутся в черных ветвистых трещинах, крохотная лампочка в проволочном колпаке, тяжелая дверь с зарешеченной дыркой.

Виллиам хотел встать, забежать к Хальсу, спрятаться в какой-нибудь вонючей дыре. Он не отдавал себе отчета в том, что увидел. Было ли это наваждением, галлюцинацией или предчувствием — он не знал. И даже не раздумывал над этим. Но прежде чем он хоть что-то сделал, у керосиновой лавки с противным визгом остановилась полицейская машина.

Первым вылез из нее поселковый полицейский по прозвищу Краб. За ним еще один — незнакомый. Они направились прямо к Виллиаму. Он хотел встать и пойти им навстречу, как вдруг новое непонятное видение пригвоздило его к грязной занозистой доске.

Виллиам увидел темные терриконы на закатном небосклоне и длинные душные штреки, где лица людей сливаются с породой и только белки глаз и зубы светятся, как гнилушки в лесу. Он услышал неровные удары кайла и скрип ржавой вагонетки, покачивающейся на узких рельсах. В ноздри ему ударил горячий и влажный воздух. На плечи обрушился нестерпимый груз, а ноги свело от многочасового стояния в холодной воде подземелья.