Ирина Оловянная - Искусство войны

Проф ухмыльнулся:

– Ну, раз ты уже знаешь, разумнее сказать тебе всё. А то ведь ты и впрямь полезешь мстить.

– Угу. Это слишком личное.

– В общем, так. Он – наиболее вероятный наследник своего брата.

– Э-э-э, как это?

– У синьора Каникатти пять дочерей и ни одного сына. А он сам и его жена уже не в том возрасте…

– Пф! Берется фриландский репликатор… Всё просто, как апельсин.

– Да, пока твои клетки достаточно молодые и здоровые… А клонирование человека запрещено законом уже лет восемьсот. И за этим все очень зорко следят. Подпортить жизнь конкуренту, да еще на галактическом уровне, никто не откажется. Так что ребенка – можно, клон – нельзя. К тому же, допустим, они сейчас заводят сына. Мальчик просто не успеет вырасти, как синьор Каникатти умрет, и ребенка просто сожрут в процессе борьбы за власть.

– Сколько ж ему лет?

– Боссы долго не живут. Работа нервная.

– Понятно. Ну и что? Мало ли наследников, да и самих синьоров я отправил в ад? Сомневаюсь, что кто-нибудь из них достоин райских кущ.

– Синьор Каникатти – человек умный и решительный. А Фабрицио, – проф поморщился, – раб своих примитивных желаний. Мы заинтересованы, чтобы он поуправлял своей корпорацией.

– Ясно. Но тогда синьор Каникатти должен сам захотеть избавиться от своего брата.

– Может быть. А может, он сентиментален. Во всяком случае, мы не будем ему в этом помогать.

Я вздохнул. Я был разочарован.

– Ты это переживешь, – произнес проф приказным тоном.

Я кивнул.

С этим всё ясно, но это еще не вся проблема.

– Я теперь не знаю, что я получил по праву, а что наколдовал. Ну, в смысле отношений.

– Со мной – по праву, – решительно заявил проф.

– Вы не знаете!

Проф поднял брови:

– Я знаю. И очень давно. Да и с другими людьми тоже. Не слишком себя подозревай, ты, на свое счастье, терпеть не можешь, когда на тебя смотрят снизу вверх. Это тебя и спасало до сих пор, будем надеяться, что будет спасать и дальше.

– Вы меня просто успокаиваете!

– Вот еще, ты же не маленькая рыдающая деточка трех лет от роду.

– Как раз тогда меня некому было утешать, – сказал я хрипло.

Проф сел рядом и обнял меня за плечи:

– Большинство людей в Галактике не отказались бы иметь твои проблемы. Слишком много способностей.

– Разве что те, кто не знает, каково это. Только психу может понравиться носить в руке обнаженный меч и ранить им всех окружающих.

– Ты так близко к сердцу принял этот образ… Но ведь разум тоже оружие. Ты же не стесняешься им пользоваться.

– Он есть у всех, – возразил я.

– Да? – Проф сделал вид, что удивился.

Я улыбнулся:

– Понятно. Ну если уж у нас суаре раскрытых тайн, можно я задам еще один вопрос?

– Можно. Но не дави.

– Хорошо. Я думаю, что вы искали моих биологических родителей. Странно было бы не поинтересоваться.

– Почему странно?

– Ну, мои гены, и всё такое.

– У тебя совершенно обычные гены.

– Что-что?

– Дар Контакта никакого отношения к твоим хромосомам не имеет, это я тебе говорю как генетик. Так что на эту тему ты можешь не волноваться.

– И все-таки вы уходите от ответа.

– Твой биологический отец, – даже в таком словосочетании проф произнес это слово по отношению к другому человеку не без усилий, – никогда не проходил генетический контроль нигде, где мы могли бы это проверить. Твоя биологическая мать – только в роддоме. Они оба как в воду канули. Вероятнее всего, их нет на Этне.

– То есть их хорошо искали?

– Конечно. Я же не сразу разобрался, что твои гены тут ни при чем. Так что СБ перерыла все, до чего смогла дотянуться.

– Ясно. Загадочная история. А я опасался, что какая-нибудь бедная изнасилованная девочка…

– Ты поэтому так отреагировал на этих ребят на Ористано?

– Наверное, да. Это плохо?

– Плохо.

– Да, понятно. Действительно, плохо.

Я не рискнул взламывать одно и то же два раза в день – наглость наказуема, поэтому просто зашел в караулку и попросил посмотреть, где находится Марио. Хорошо, что он в таком состоянии не бегает большими кругами, а замирает в одной точке. Марио опять был в парке, но на этот раз не у ограды, а в глубине леса. И я побрел извиняться.

У него такие широкие плечи, что спрятаться за деревом он не может, или это должно быть ну такое дерево… За триста лет разве что баобабу удастся стать таким толстым. А у нас в парке они не растут.

Я подошел к нему сзади, он меня услышал, но ничего не сказал. Не знает, как начать, так же, как и я.

Я сел рядом с ним:

– Ты не сможешь меня простить? – покаянно спросил я.

Он пожал плечами:

– Раньше за тобой такого не водилось. Почему это именно мне так повезло?

– Раньше я так не умел. Я и сам удивился. С этой историей… Ну, я думал, это твоя собственная инициатива, и собирался тебя поуговаривать… Я знал, что могу подтолкнуть человека к какому-то решению, если он и сам не против. Ну, если тебе более или менее все равно, куда идти, направо или налево, я мог бы убедить тебя пойти туда, куда хочу я. А если ты был против, то не мог бы. А сейчас…

– Переход на новую ступень…

– Наверное. Но профессор, похоже, нашел способ, как мне с этим справляться. Я тоже не хочу так больше…

– Ладно, не переживай. – Марио хлопнул меня по плечу так, что я чуть не упал.

– Почему ты так легко?…

– А что, у тебя есть машина времени?… Нет. Тогда всё. Вешаться я не буду и ты тоже. Значит, проехали.

– А я думал, это словечко нашего поколения…

– «Проехали», что ли?

– Ага.

– Так еще мой дед говорил.

– Понятно.

Мы с Марио прибежали на тренировку ровно в 18:00. Посреди зала стоял очень гордый собой Рафаэль и держал за руку сияющего от счастья маленького мальчика в новеньком кимоно. Это был его старший сын. У него сегодня день рождения – шесть лет – пора начинать заниматься кемпо, и Рафаэль, как всякий нормальный отец, привел мальчика с собой и сейчас будет демонстрировать всё, на что способен. Марио сразу же утащили в уголок объяснять, чего от него требуется. Проиграть Рафаэлю он, конечно, не может, но устроить красивый длинный бой вполне в их силах.

Боги решили наказать меня сегодня! Сделать мне больнее просто невозможно. Я проигнорировал разминку и отправился лупить по макиваре. Меня никто не окликнул.

Когда мне исполнилось шесть, я еще не сбежал из приюта, и в день моего рождения один двенадцатилетний парень очень старался довести меня до слез, объясняя, чего у меня нет и никогда не будет. Как я его тогда ненавидел! Это я сейчас понимаю: за шесть лет до того кто-то так же жестоко поступил с ним самим. Тогда, помнится, я удрал во двор, заставил двух дворовых собачек охранять мой покой, а сам сидел в каких-то кустах и давился рыданиями, одновременно продумывая планы жуткой мести обидчику.