Юрий Нестеренко - Комитет по встрече

-Фантасты! - презрительно хмыкнул Харрис. -В том же XX веке было доказано, что межзвездные полеты невозможны. Скорость света слишком мала для межзвездных расстояний, да и для достижения субсветовых скоростей нужно нереально большое количество топлива, даже при его полном превращении в фотоны по формуле E=mc^2.

-Они надеялись натянуть нос Эйнштейну, как он когда-то Ньютону.

-Хорошо, что в правительстве сидят не фантасты. Иначе мы с тобой торчали бы сейчас где-нибудь на Сатурне, где солнце величиной с горошину и в разговоре с Землей надо ждать ответа почти три часа.

-А если б все были такие меркантильные прагматики, как ты, мы бы даже до Марса не добрались и сидели бы теперь без работы.

-Можно подумать, что мы здесь из-за какого-то романтизма. У Земли кончились минеральные ресурсы, а Луна слишком бедна ископаемыми. Отсюда и возник проект разработок в поясе астероидов, а Марс нужен как перевалочная база.

-Но 80 лет назад такой проект был еще нерентабельным.

-Поэтому его и закрыли, - подвел итог дискуссии Харрис.

Он был прав. У марсианской программы всегда было множество противников, утверждавших, что выбрасывать деньги налогоплательщиков в космическое пространство - преступление. Но когда в начале XXI века на Марсе наконец была обнаружена жизнь, это вызвало настоящий бум. Разумеется, речь шла не о цивилизации и даже не о животных, а всего лишь о нескольких видах крайне примитивных бактерий и вирусов. И все же сам факт, что в пределах одной звездной системы жизнь зародилась на разных планетах, более не позволял считать ее уникальным во Вселенной феноменом - и даже напротив, наводил на мысль, что возникновение жизни в мало-мальски подходящих условиях - общий закон мироздания. Исследования Марса пошли вперед ударными темпами. Состоялась первая пилотируемая экспедиция, затем вторая, третья... Крупнейшие институты заваливали НАСА заявками. На Марсе побывали европейцы, потом китайцы. В конечном итоге Конгресс США отпустил ассигнования на программу строительства постоянно действующего марсианского поселения. Негласную поддержку проекту оказали военные, хотя формально соглашение о неразмещении оружия в космосе и связывало им руки. Существовал и совсем фантастический раздел программы, основанный на предположении, что микроорганизмы (кстати, совершенно безвредные для земных форм жизни) не всегда были единственными обитателями планеты и что тщательные раскопки помогут обнаружить останки иных существ... возможно, и артефакты древней цивилизации. Короче говоря, самые разные силы и организации возлагали надежды на марсианскую программу, и в 2042 году состоялось торжественное открытие Марсополиса; ради этого впервые в истории вице-президент США совершил дальний космический перелет. Изначально специалисты прилетали в Марсополис работать на несколько месяцев, но затем появились и постоянные жители, а в 2047 родился первый марсианин.

Время, однако, сильно охладило пыл энтузиастов. С каждым годом становилось все более ясно, что практической отдачи от марсианской колонии нет и не предвидится. Ни новых форм жизни, ни следов древних цивилизаций найдено не было; разработка полезных ископаемых обошлась бы во много раз дороже, чем на Луне, не говоря уже о еще неисчерпанных тогда месторождениях Земли; военные исследования... о них, конечно, ничего не говорилось, но, по всей видимости, их тоже можно было с большей эффективностью проводить поближе к основным промышленным и научным мощностям. В общем, за исключением планетологов, "удовлетворявших свое любопытство за государственный счет", и инженеров, опробывавших новые технические решения в создании закрытых экосистем, в выигрыше не был никто. С каждым годом голоса противников программы звучали все громче, ассигнования стали урезаться, и от полного закрытия Марсополис спасало разве что желание политиков в условиях нарастающей международной напряженности "сохранить лицо" перед остальным миром. Но, в конечном итоге, недовольство "выбрасыванием денег в космос" стало массовым, и в 2055 году Конгресс объявил о прекращении дальнейшего финансирования марсианской программы. Люди подлежали эвакуации, а колония - консервации до лучших времен. Последние "марсиане" покинули планету в 2056. "Лучшие времена" наступили 61 год спустя. В задачу экипажа "Вандерера" входило расконсервировать колонию, заменить устаревшее и неисправное оборудование и подготовить Марсополис к прибытию первой партии колонистов.

На лестнице послышался тяжелый топот, и в помещение вошел приземистый ремонтный робот, груженый блоками нового компьютера. Оказавшись на ровном полу, он сложил ноги и выдвинул более практичные колеса. Роботов на "Вандерере" было впятеро больше, чем людей; не будь их, возвращение к жизни целого города могло бы занять у двенадцати человек несколько лет, а то и вовсе оказаться невозможным.

-Прощай, - сказал Дженнингс компьютеру.

-До свидания, мистер Дженнингс.

"Ну, свидимся мы вряд ли", - подумал астронавт и нажал кнопку. На пульте зажегся транспарант "Компьютер отключен. Пост в ручном режиме". Робот приступил к работе.

Когда все было закончено, Дженнингс, как он и собирался, занялся поездом. Космопорт соединялся с колонией электрической железной дорогой; сначала рельсы были просто проложены по грунту, а потом над ними выстроили туннель для защиты от песка. Управление поездами находилось в ведении компьютера и операторов диспетчерского поста. Дженнингс подал один из поездов к перрону грузового терминала - ибо команде "Вандерера" он был важнее, чем пассажирский - и отправил его порожняком до города и обратно. Автоматика работала безупречно. Дженнингс с восхищением отозвался об инженерах прошлого и передал на корабль, что поезд готов.

Наконец все астронавты покинули "Вандерер". Кто-то из них, желая размяться после двухнедельного пребывания в корабле, устремился к терминалу бегом; после короткой паузы остальные тоже побежали наперегонки, вздымая клубы рыжей пыли. Командир пару секунд смотрел на это неодобрительно, а затем хмыкнул и рванул следом. За ними деловито катились несколько роботов. Дженнингс и Харрис, оставив диспетчерский пост на попечение нового компьютера, тоже направились к терминалу.

Поезд, составленный ради такого случая всего из двух вагонов для людей и роботов - быстро набрал скорость, стуча и покачиваясь на стыках рельс. Скорость, впрочем, не составляла и половины максимальной: хотя поезд мог развить 100 миль в час, сейчас он шел на сорока - хоть компьютер и контролировал состояние пути, двигателей и ходовой части, не следовало подвергать старинную технику слишком серьезным испытаниям.