Михаил Михеев - Год тысяча шестьсот

- Un momento, me preparate.

Он повернулся и, нагнувшись, вошел в освещенную дверь каюты.

- Хозяин просил минуточку обождать, - перевел Клим, - пока он приготовит каюту к приему гостей. Весьма любопытный старец.

- Весьма.

- Прямо, как из семнадцатого века. Ему бы еще камзол с кружевным воротничком.

- И шпагу, - добавила Ника.

- И шпагу, - согласился Клим, - хотя, вместо камзола, ему бы также подошла кожаная кираса и длинные, до бедер, сапоги...

- И Санчо Панса рядом... Может быть, мы зря приняли приглашение?

- Ну, почему же, вполне интеллигентный сеньор.

Из каюты слышались постукивания и шуршания. Потом дверь открылась настежь, на палубу упал яркий луч света.

- Por favor! - услышали они.

- Приглашает, - сказал Клим.

Он пропустил Нику вперед и, нагнувшись, шагнул следом, в низенькую дверь. Ника внезапно остановилась у порога, Клим нечаянно толкнул ее плечом, извинился. Выпрямился. И тут же понял замешательство Ники.

Старика в светлом полотняном костюме в каюте уже не было. Вместо него, ярко освещенный светом потолочной лампочки, перед ними стоял испанский гранд, будто только что сошедший с картины Веласкеса. В голубом бархатном камзоле, на пышное белое жабо спускались длинные завитые локоны черного парика. С рукавов камзола мягко свисали желтоватые кружевные манжеты (брабантские! - подумал Клим). Только лицо у испанского гранда было то же, что и у хозяина, - и бородка клинышком, и тонкие усы стрелочками.

- Don Migel de Silva, - представился он и низко склонился перед Никой, так что черные локоны парика закрыли ему лицо.

Ника растерянно оглянулась на Клима.

- Он сказал, что его зовут дон Мигель, - перевел Клим.

Он вышел из-за спины Ники, ответно поклонился - конечно, не так изысканно и элегантно - и назвал Нику и себя. Тогда и Ника, вспомнив занятия по фехтовальпластике, - хотя с запозданием, но сделала ответный реверанс, - у нее получилось лучше, чем у Клима.

- Превосходно, - заметил он вполголоса.

- Не смейся, пожалуйста!

- А я и не смеюсь. На самом деле, как в кино.

- Что он сказал сейчас?

- Он извинился за этот, ну... маленький маскарад.

Дон Мигель отступил на шаг и театрально, величественным жестом, который, однако, выглядел сейчас вполне уместным ("Вот что значит костюм!" - заключил Клим), пригласил гостей отужинать - на полукруглом откидном столике под иллюминатором в окружении трех хрустальных бокалов и тарелки с апельсинами стояла пузатая темная бутылка без этикетки. Пробка на бутылке была залита черной смолой.

Нике дон Мигель подвинул табуретку с мягким сиденьем, Клим уселся на крышку ящика, приделанного возле стола к стенке каюты, дон Мигель устроился на таком же ящике, но с другой стороны столика. Каюта была просторная, стены ее были оклеены полированной фанерой, у боковой стенки располагалась низкая широкая лежанка, закрытая шерстяным пледом. На пледе лежала скрипка. Над лежанкой висели круглые часы с тонкой золоченой секундной стрелкой, которая мелкими толчками бежала по циферблату. В углу, за лежанкой, торчала шпага, похоже, старинная - как определил Клим - с изящным эфесом, отделанным серебром.

В узкую торцевую стенку каюты был врезан небольшой телевизионный экран, пониже его чернели круглые ручки настройки.

Пока Клим и Ника оглядывали каюту, дон Мигель безуспешно пытался выковырнуть бутылочную пробку перочинным ножом и сломал тонкое лезвие. Он досадливо крякнул, открыл ящик стола, в поисках заменителя штопора, не найдя там ничего подходящего, обвел глазами каюту, обрадованно вскочил и вытащил из-за лежанки шпагу.

- Не сломайте и ее, - сказал Клим по-испански.

- О, эта шпага не сломается, - заявил дон Мигель. - Старинный толедский клинок - шпаге более двухсот лет, - семейная реликвия, переходит у нас по наследству, я уже не помню, когда и как она появилась в нашей семье.

Острием шпаги он по кусочкам выковырял окаменевшую пробку, и Клим подумал, что, судя по пробке, бутылке лет не меньше, чем шпаге.

Дон Мигель обтер горлышко бутылки салфеткой, налил бокалы - в каюте тонко запахло цветами - и поднял свой бокал.

- За дружбу двух социалистических государств! - перевал Клим.

Ника только пригубила вино.

- М-м... какая прелесть! Вино, наверное, такое же старинное, как и шпага!

Дон Мигель оживился.

- Сеньорита не ошиблась, это на самом деле так. Это вино рождает в сердце радость и кружит голову, как молодость... примерно так я его понял, - сказал Клим.

- Что ж, похоже, - согласилась Ника. - Вряд ли ты такое мог сам придумать. А нельзя мне эту шпагу подержать в руках?

Клим объяснил дону Мигелю, что у сеньориты Ники профессиональный интерес, что она мастер спорта по рапире.

- Magnitico! - закричал дон Мигель.

Он так резво вскочил из-за столика, что опрокинул бутылку - Клим поймал ее уже на лету. Дон Мигель взял шпагу за лезвие, с поклоном подал ее Нике, а сам вытащил из-под лежанки половину складной бамбуковой удочки. Так же шустро вскочил на ноги и стал в позу.

- Вот так! - объяснил Клим. - Тебя вызывают. Покажи дону Мигелю, как может работать старинной толедской сталью современная советская фехтовальщица.

Шпага была тяжелее спортивной рапиры, но рукоятка точно пришлась по ладони. Ника прошла в угол каюты и, придерживаясь заданной роли, ответила дону Мигелю церемонным поклоном, - кинофильм "Три мушкетера" она видела, не так уж давно.

Клим задвинул под стол табуретку.

Дон Мигель - по всем правилам - заложил руку за спину, выдвинул вперед правую ногу, согнул ее в колене, притопнул и сделал первый выпад.

Было заметно, что фехтовать он умел - когда-то и где-то этим занимался, - нападал он азартно и изобретательно, но Нике всегда удавалось предугадать направление его удара, она даже не сходила с места, а захватывала шпагой конец его палки и проводила ее то слева, то справа от себя. Ей еще приходилось быть осторожной, она ни на секунду не забывала, что в ее руках не фехтовальная рапира с тупым наконечником, а дон Мигель в азарте легко мог наскочить на него.

Клим отодвинулся в уголок, чтобы не мешать. С удовольствием он смотрел на этот спектакль, и, пожалуй, Ника никогда не была так хороша, как сейчас, со старинной боевой шпагой в руке, ловко и изящно отражающая выпады дона Мигеля, и Клим подумал, что для большей достоверности ей очень пошло бы быть одетой соответственно - не в коротенькую юбочку и открытую кофточку-рубашку, а в плюшевый камзольчик, коротенькие бархатные штанишки, раздутые буфами до футбольной округлости, чулки с шелковыми подвязками-ленточками и тупоносые ботинки.

Наконец дон Мигель сдался.

Он опустился на одно колено, держа перед собой свою палку, как меч побежденного, протянул ее Нике. Ника милостиво прикоснулась щекой к макушке его парика, дон Мигель поцеловал ей руку, поспешил к столу, долил вина в бокалы и, стоя, произнес тост в стиле героев пьес Лапе де Вега за прекрасную сеньориту, совершенство которой при владении шпагой не уступает совершенству ее внешности.