Кир Булычев - Котел

Директор кинул испуганный взгляд на черта, но тот уже снова был в шляпе и подмигнул директору – как заговорщик заговорщику.

– Хорошо, что вы пришли, товарищи, – сказал директор. – Рассаживайтесь. Начинаем работать в обстановке хозрасчета. Сейчас наш заказчик изложит вкратце требования к продукции. Будем думать вместе.

Думали вместе, смотрели техническую документацию. По проектному заданию первый котел должен был достигать двенадцати метров в диаметре, а у них там на «А.Д.» все котлы стандартные. Но высотой невелик. Полтора метра. Странный котел.

– Для какой цели? – спросил главный технолог.

– Чтобы головы высовывались, – вежливо ответил шустрый.

– Грешников, что ли, варить? – засмеялся шутке технолог.

– Вот именно, – засмеялся в ответ шустрый. – А глубже нельзя, захлебнутся в кипятке.

Директор в ужасе посмотрел на своих сотрудников, но никто не испугался. Некоторые улыбнулись, другие, кто без чувства юмора, ждали, когда можно вернуться к деловому разговору.

– А как вы будете их к себе перевозить? – спросил директор. – Двенадцать метров. Сварные.

– Перевезем, – сказал шустрый.

А дальше все говорили по делу.

Главный технолог предложил поставить на котел электронику для регулирования температуры воды, но заказчик отказался, сказал, что у них все по старинке, на дровах.

Бухгалтерша подсчитала, сколько выходит в премиальный фонд, и сказала, что недостаточно. Шустрый обещал посоветоваться с начальством. Начальник единственного цеха заявил, что придется вынести станки. Снабженец высказал мысль, что листовое железо такой толщины в кредит не дадут. И вообще не дадут.

Прошло две недели. Снабженцы раздобыли немного железного проката, станки из цеха вынесли, кузнецы уже гнули металл, сварщики проверяли горелки – все шло как надо. Как-то приехал шустрый, заглянул в цех, начал торопить рабочих, объяснять, какое ответственное задание.

– Слушай, командир, – сказал, перекрывая шум в цехе, могучий мужик Сидорчук. – Это правда, бабы говорят, что ты – черт и твоя фирма не «А.Д.», а просто ад называется?

И в цехе наступила тишина.

Оказывается, все об этом уже думали, с женами советовались, а многие видели вещие сны, но друг с другом не делились.

– Не все ли тебе равно, Сидорчук? – спросил шустрый. – Ты спасаешь родной завод, ты честно трудишься. Не все ли равно, для чего твоя продукция используется?

– Нет, – сказал Сидорчук, – не все равно. Я работаю для гуманных целей.

Все стали шуметь. Даже директор прибежал.

Договорились, что вопрос будет решаться в обстановке гласности на общем собрании трудового коллектива.

Первым вышел перед народом сам заказчик. Он снял шляпу, чтобы все видели его рога, и сказал:

– Чего нам таиться? Мы все свои люди.

– Мы тебе не свои! – крикнули из зала.

– Ты, Печкин, сегодня еще свой, а завтра будешь мой, – ответил шустрый.

Печкин замолчал, больше не перебивал.

– Я должен рассеять недоразумение, – сказал шустрый, обмахиваясь шляпой. – Долгие годы и столетия представители правящей церкви обливали меня и моих сотрудников ушатами клеветы. На нас рисовали карикатуры, нами пугали детей. Нашу благородную миссию представляли в невыгодном свете.

– Ближе к делу! – сказал Сидорчук.

– Куда уж ближе. Кто мы такие?

– Черти, – сказала какая-то женщина.

– Пускай черти, – согласился шустрый. – Мы продолжаем дело, которое на вашем свете делают правоохранительные органы. Мы – санитары человечества. Мы вынуждены веками иметь дело с худшими представителями человеческой цивилизации, наказывая их, перевоспитывая, стараясь перековать их закоренелые души в настоящие, чистые, благородные.

– А что, у вас тоже сроки дают? – спросил Сидорчук.

– А как же иначе? Не вечно же в котле греться?

– А какие?

– Бывают и большие, – сказал шустрый. – Недавно мы в чистилище Пилата передали. Две тысячи лет отбыл. А иногда, – шустрый повысил голос, чтобы перекрыть шум зала, – и полгода хватает.

– Называйте вещи своими именами! – закричал Алик Хренов из ОТК. – Вы же применяете жестокие пытки!

– Только за дело. И, кстати, не мы решаем, кого нам передадут на воспитание, а кого сразу в чистилище. Наше дело работать. А для этого нужны нормальные условия. Чтобы не сидело в каждом котле по сто человек, строгость должна быть разумной.

Черт сел, а потом стали выступать другие.

Поднялся Сидорчук. Он многое понял. Он сказал:

– Я сомневался. А теперь мне ясно – мы же не против людей выступаем, а против тех, которые наказаны за дело. То есть помогаем порядку и дисциплине.

Жена Сидорчука аплодировала громче всех. Они планировали купить новый телевизор.

– Подумаем о чести родного завода, – сказал директор. – Сегодня мне звонили, поздравили с тем, что наше предприятие вышло из прорыва. Не для себя стараемся, для народа.

Директор мечтал уехать в область. Подальше от чертей и маминого призрака. Но уезжать можно только с передового предприятия, иначе на хорошее место не рассчитывай.

Выступила Сенькина из месткома. Она уже знала, что в обкоме профсоюза рассматривают этот вопрос о переходящем вымпеле для завода.

– Я собрала цифры по району, – сказала она. – Среди работников нашего завода резко сократилось пьянство и рукоприкладство. Вчера ко мне обратилась учительница Кучкарева из третьей школы. Просит привести в цех детей на экскурсию. У нее в классе много шалунов и даже хулиганов. Она надеется, что экскурсия поможет укреплению дисциплины. В связи с этим у меня просьба к нашему заказчику. Вы не могли бы присутствовать на экскурсии? Пускай дети убедятся. Без шляпы, конечно.

– А хвост показывать? – ухмыльнулся шустрый.

– Если вы сможете. – Сенькина смутилась, в зале засмеялись. – Если вы сможете, не снимая брюк… Там девочки будут.

– Я босой приду, – сказал шустрый. – Пускай посмотрят на копыта.

– Так что я заканчиваю на оптимистической ноте, товарищи! – закричала Сенькина. – Мы с вами вступили на более высокий морально-трезвый уровень и постараемся его неустанно повышать.

Алик Хренов из ОТК высказал пожелание, чтобы сотрудники «А.Д.» помнили о принципах высокого гуманизма.

Шустрый грубо оборвал его:

– Ты за качеством следи, чтобы швы не текли, гуманист.

В самом конце тетя Шура, уборщица, постаралась внести отрицательную ноту в общее торжество.

– Что же это получается? – сказала она. – Получается, что мы на врага человеческого работаем?

Шустрый поморщился.

– Какой же я враг? Приведите мне конкретные факты моей вражеской деятельности, женщина?

– А ты приведи, приведи! – крикнула жена Сидорчука.