Герберт Уэллс - В бездне

— Чтобы избежать сильного толчка там, на дне. Ведь вся эта штука помчится ко дну миля за милей, со страшной быстротой. Если бы не этот канат, все разлетелось бы вдребезги. Но грузила ударятся о дно. И как только это случится, начнет действовать пловучесть шара. Он будет спускаться все медленней и медленней; наконец он остановится и перестанет погружаться.

Тут-то и начнет работать механизм. Как только грузила ударятся о дно, брус будет вытолкнут и пустит в ход часовой механизм. Тогда канат опять начнет накручиваться на вал. Я буду притянут на дно. Там я останусь полчаса. Я зажгу электричество и осмотрю дно. Затем часовой механизм освободит пружину с ножом, канат будет перерезан, и я опять помчусь вверх, как пузырь в стакане содовой воды. Канат поможет мне всплыть.

— А если вы случайно ударитесь о какое-нибудь судно? — спросил Уэйбридж.

— Я будут подниматься с такой быстротой, что пролечу сквозь него, как пушечное ядро, — ответил Эльстэд. — Об этом нечего беспокоиться.

— А представьте себе, что какое-нибудь ловкое ракообразное влезет в ваш механизм.

— Тогда мне лучше было бы не спускаться, — сказал Эльстэд, повернувшись спиной к морю и глядя на шар.

К одиннадцати часам Эльстэд был уже спущен за борт.

День был тихий и ясный; горизонт окутан дымкой. Электрический свет в верхней части шара весело блеснул три раза. Потом шар медленно спустился на водную поверхность; на корме стоял матрос, готовый перерезать тали, соединявшие шар и грузила. Такой большой на палубе, шар теперь на воде, под кормой, казался крошечным. Он слегка покачивался на волнах, и два его темных окна, оказавшиеся наверху, как два круглых глаза, с удивлением глядели на людей у поручней на борту. Кто-то задал вопрос, что будет с Эльстэдом, если шар начнет перекатываться.

— Готово? — крикнул капитан.

— Есть!

— Отдай тали!

Канат натянулся над лезвием и перервался. Над шаром, смешным и беспомощным, прокатилась волна. Кто-то замахал платком; кто-то попробовал крикнуть «ура», которое не было подхвачено. Мичман медленно считал: «Восемь, девять, десять». Шар еще раз покачнулся, потом, разбрасывая брызги, сразу стал прямо.

Мгновение он казался неподвижным, только быстро уменьшался в объеме; потом волны сомкнулись над ним, и он стал видим под водой, увеличенный преломлением и потускневший. Никто не успел сосчитать до трех, как он исчез. Далеко в глубине блеснул белый шар; вскоре он превратился в светлую точку, и все погасло. Глубину охватила тьма; видно было, как во мраке проплыла акула.

Потом винт крейсера завертелся, поверхность воды заколебалась, акула скрылась в забурлившей воде, и по хрустальной глади, поглотившей Эльстэда, пробежал поток пены.

— Что такое? — спросил один старый матрос.

— Отходим мили на две, чтобы он как-нибудь не ударил нас, когда всплывет, — ответил ему товарищ.

Судно медленно отходило. Почти все незанятые на борту остались на палубе, наблюдая вздымающиеся волны, в которые погрузился шар. В течение получаса не было произнесено ни одного слова, которое не относилось бы прямо или косвенно к Эльстэду. Декабрьское солнце стояло высоко над горизонтом. Стало жарко.

— Там, внизу, ему будет прохладно, — заметил Уэйбридж. — Говорят, на известной глубине вода в море всегда почти на точке замерзания.

— Где он всплывет? — спросил Стивенс. — Я плохо ориентируюсь.

— Вон там, — сказал капитан, гордившийся своей осведомленностью. Он показал пальцем на юго-восток. — Да, кажется, уж пора, — прибавил он. — Он пробыл там тридцать пять минут.

— Сколько нужно времени, чтобы достигнуть дна? — спросил Стивенс.

— На глубину в пять миль, считая, что скорость увеличивается на два фута в секунду, понадобится ровно три четверти минуты.

— Тогда он опаздывает, — заметил Уэйбридж.

— Как будто, — ответил капитан. — Вероятно, несколько минут заняло накручивание каната на барабан.

— Я упустил это из виду, — сказал Уэйбридж с заметным облегчением.

Началось томительное ожидание. Медленно протекала минута за минутой, а шар не показывался; ничто не колебало маслянистой поверхности. Все снасти были усеяны людьми.

— Ну, выныривай же, Эльстэд! — нетерпеливо промолвил старый матрос с волосатой грудью. Все подхватили его слова и стали кричать, словно перед поднятием занавеса в театре.

Капитан сердито поглядел на них.

— Конечно, если скорость нарастает меньше чем на два фута в секунду, это продлится дольше, — сказал он. — Мы не вполне уверены в точности этой цифры. Я не верю в вычисления слепо.

Стивене поспешил согласиться. Несколько минут на шканцах все молчали; потом Стивене щелкнул крышкой часов.

Когда через двадцать минут солнце достигло зенита, они еще ждали появления шара, и никто на судне не решился даже шепнуть, что надежды больше нет. Первым высказал эту мысль Уэйбридж. Он заговорил, когда в воздухе еще не замер звон колокола, пробившего восемь склянок.

— Недаром я не доверял прочности стекла, — вдруг сказал он Стивенсу.

— Неужели вы думаете?.. — перебил Стивенс.

— Да, — ответил Уэйбридж, предоставляя ему самому досказать остальное.

— Лично я не особенно верю в вычисления, — с колебанием в голосе сказал капитан, — и поэтому еще не совсем теряю надежду.

В полночь судно медленно описывало спираль вокруг того места, где погрузился шар. Белый луч электрического прожектора пробегал, останавливался и опять разочарованно скользил по пустынной поверхности фосфоресцирующей воды под лучами крохотных звезд.

— Если стекло не лопнуло и его не раздавило, — сказал Уэйбридж, — тогда, чорт возьми, дело обстоит в сто раз хуже: значит, испортился его часовой механизм, и он еще жив и сидит там, на глубине пяти миль под нами, заключенный в своем пузырьке, в холодной тьме, куда еще никогда не проникал луч света и где не бывало ни одно человеческое существо с того самого дня, как образовались моря. Он сидит там без пищи, страдая от голода, жажды и страха и не зная, умрет ли от недостатка пищи или воздуха. Аппарат Мейера, наверно, скоро откажется работать. Сколько времени может он действовать? Какие мы все-таки ничтожества, — продолжал он. — Там, внизу, на много миль — вода, одна вода. Водяная пустыня да небо. Две пропасти.

Он всплеснул руками, и в это мгновение маленькая белая полоска бесшумно пробежала по небу, потом замедлила движение и остановилась, превратившись в неподвижную точку. Казалось, на небе засияла новая звезда. Потом она опять скользнула вниз и затерялась среди отражений звезд в светлой дымке фосфоресцирующего моря.