Юрий Шушкевич - Вексель судьбы. Книга вторая

Для успешного проведения этой грандиозной операции Майкл использовал все свои знания, связи и предпринимательский талант. За короткое время им были специально учреждены по всему миру несколько десятков компаний, через которые уже вовсю велись пароходные поставки хлопка, сахара и марганцевой руды, приобретались фьючерсы на нефть и зерно, выкупались государственные облигации и корпоративные бумаги. Параллельно он провёл работу с одним хорошо знакомым ему CEO [высшее должностное лицо (англ.)] в крупном сингапурском хедж-фонде и приятелем-канадцем, недавно назначенным главой инвестиционной корпорации в Чикаго.

Теперь торговым компаниям, всё предыдущее время демонстрировавшим стремительный рост реального оборота, надлежало обратиться за кредитами ради кратного увеличения продаж в чикагскую инвестиционную корпорацию. Перед тем же, как открыть кредит, та должна была застраховать свои риски в сингапурском хедж-фонде, в распоряжение которого “восточные деньги” поступали в виде краткосрочных рисковых бумаг. На другую их часть контрактовались биржевые товары, которые затем должны были быть перепроданы компаниям, получившим кредит.

Суть операции состояла в том, что закупленные наугад товары в конечном итоге приплывали туда, где их ждали и где они были по-настоящему нужны. При этом если рыночная цена оказывалась выше оплаченной, то законная прибыль сразу же отправлялась на швейцарские счета бенефициаров, а если рынок уходил вниз и кредит не возвращался, то хедж-фонд возмещал чикагской инвесткорпорации её потери. Иными словами, половина проблемных денег, пробежав по кругу между Сингапуром и Чикаго, изображала, что компенсирует убытки от падения ценовых котировок, в то время как остальные оседали на счетах подконтрольных перепродавцов. В конечном итоге обе части, отметившись в качестве легального дохода, вновь соединялись и переправлялись в Швейцарию.

Эта придуманная Майклом схема была выигрышна тем, что опиралась на оборот реальных commodities [биржевых товаров (англ.)] и тем самым навряд ли могла обратить на себя внимание. А уж если бы и обратила - то колоссальное разнообразие стран отгрузки и пунктов назначения, к тому же кратно увеличенное с помощью подконтрольных перепродаж, делало задачу разобраться в ней практически невыполнимой. Майкл отлично знал, что если банковские транзакции засвечиваются навсегда, то детали товарного оборота можно восстановить в полной мере лишь в течение весьма непродолжительного времени, пока ещё живо понимание тонкостей биржевых котировок и не сгорели инвойсы.

Однако схема имела один серьёзный недостаток, и этот недостаток был связан с тем, что деньги должны были поступить в Швейцарию в течение весьма короткого срока. Если бы кто-то случайно обратил внимание на однотипность этих платежей, то сохранялась возможность, изучив по горячим следам всю цепочку, найти признаки “легализации” - и немедленно обратить ожидаемый успех в грандиозное поражение. Ибо если обычное разбирательство в хитросплетениях запутанных Майклом связей между компаниями, открытыми по всему миру, могло растянуться на годы и иметь мизерные шансы на успех, то сосредоточение сумм и событий в коротком интервале давало потенциальным расследователям шанс до чего-нибудь докопаться.

Поэтому с некоторых пор главной задачей Майкла стало устроить всё таким образом, чтобы на залп “восточных денег”, заливаемых в швейцарские банки, никто бы не обратил ни малейшего внимания. Ведь хорошо известно, что нельзя создать нераскрываемый шифр, однако можно организовать дело таким образом, что заветный шифр либо не найдут, либо не распознают в нём подлинной ценности.

Майкл отлично понимал, кто именно первым может обратить внимание на “залповый трансфер”. С этим человеком, которого звали Люк Себастьян, он дружил и играл в гольф на протяжении множества лет. Люк считался резидентом британской финансовой разведки в Женеве, и на этой почве Майкл время от времени взаимодействовал с ним, делясь конфиденциальной информацией о некоторых своих сделках и клиентах. Подобная практика не вызывала у него ни малейших угрызений, поскольку Великобританию он по-настоящему любил и полагал, что именно от этой страны зависит правильный ход дел на европейском континенте. Его привлекала английская жизненная философия “консервативного индивидуализма”, и дружба с каждым настоящим её носителем - а Люк был истинный англичанин от волос и до кончиков ногтей - воспринималась как нечастая возможность удовлетворить не столько человеческую, сколько эстетическую потребность в проницательном и жёстком собеседнике, в общении с которым ты добиваешься непростого права на паритет.

Без каких-либо нравственных страданий Майкл незаметно сдал бы Люку механизм и интересантов пресловутого “восточного трансфера”, как множество раз поступал с клиентами из России или Китая,- если б не масштаб сделки и её подтекст. Грандиозность операции и ожидаемое личное вознаграждение были столь высоки, что даже при всей щедрости Люк вряд ли сумел бы привести к нему в качестве ответного жеста сопоставимого по отдаче клиента. Щедростью же Люк не отличался, поскольку подобно значительной части британцев полагал, что в большинстве случаев достаточным вознаграждением является сама возможность общения и покровительства с его стороны. Что же касалось подтекста, то здесь у Майкла имелось ясное понимание, что приводимые им в движение капиталы принадлежат отнюдь не рутинным коррупционерам или наркобаронам, а некой неведомой, но жёсткой и целенаправленной силе, которая пока не вышла из тени и лишь подготавливает себя для большой игры.

Поэтому ни разу в жизни не сомневавшийся, что дружить следует только с сильными, все последние дни Майкл напряжённо искал способы хотя бы на несколько недель отвлечь внимание Люка и его подопечных от финального этапа придуманного им хитроумного трансфера. На несколько предстоящих недель мозги англичан во что бы то ни стало должны были оказаться занятыми чем-то другим, серьёзным и многообещающим, и тогда он успеет замести следы.

Времени на подготовку прикрытия оставалось всё меньше, и в голове у Майкла постоянно крутилось около пяти относительно проработанных вариантов, как напустить на женевских “джеймсов бондов” smokescreen [дымовую завесу (англ.)] погуще и потемней. Однако окончательного решения принять никак не удавалось, поскольку каждый из вариантов мог с потрохами выдать его заинтересованность. Разумеется, идея подбросить Люку информацию о русском “царском фонде” была Майклом осмыслена в качестве шестого варианта ещё в день беседы Авербаха с молодой парочкой, однако сразу же оставлена из-за чрезмерной экстравагантности, низких шансов на успех и невозможности контроля с собственной стороны. Даже если бы счастливчики и получили доступ к дореволюционным деньгам, задачу отслеживания их дальнейших действий Люк запросто мог поручить какому-нибудь стажёру, а то и вовсе передать в Лондон для дистанционного мониторинга.