Михаил Ахманов - Темные небеса

Они на войне, вся семья воюет… Или не вся? Есть кто-то еще — близкий, очень близкий… Отцовы друзья? Дядька Степан по прозвищу Птурс? Кро Лайтвотер, индейский вождь Светлая Вода? Нет, ближе, гораздо ближе… Та сероглазка, похожая на маму… Кто она?

Он попытался вспомнить, но не смог: все заслонила другая мысль — он на войне! Земная Федерация воюет с империей дроми, мирное время кончилось, да и длилось оно не очень долго — сорок с лишним лет. От Четвертой Войны с бинюками до первых стычек с дроми… Хотя кто знает, когда случилась первая стычка? Наемники лоона эо тоже земляне, а они сражались с дроми двести лет…

Где же он все-таки находится, в своем «ястребке» или на «Мальте»? Если он ранен — а это казалось очевидным — УИ выйдет из боя и помчит пилота к крейсеру. Чтобы попасть на борт, нужно совсем немного времени… Прошло это время или нет? В гипотермии бывают странные эффекты — секунды растягиваются в часы, восприятие затормаживается. Что вполне объяснимо — ведь чувство субъективного времени связано с физиологией, а если жизненные процессы приостановлены, секунда длится вечность… Нет, ничего нельзя сказать; возможно, он в медблоке «Мальты», возможно, в своем истребителе. Та сероглазка могла оказаться просто видением, бредом…

Мысли разбегались, и он решил, что надо сосредоточиться, восстановить последние минуты схватки. Но зачем вообще их послали на Тхар, в систему Гаммы Молота? Сюда, на дальний рубеж, к границе Провала, что разделяет два галактических Рукава?[3] Битвы с зеленокожими жабами велись совсем в иных местах, в направлении вражеского сектора и примыкающих к нему миров, колонизированных дроми за последнее столетие. Они множились стремительно и расползались как пожар… там, в сотнях парсеков от Тхара…

Тхар был захвачен, вспомнил он. Не только Тхар, но обе звездные системы, Бета и Гамма Молота. У Беты была земная колония Эзат, у Гаммы — Роон и Тхар; в этих мирах, когда-то отнятых у бинюков, люди обитали уже в течение десяти поколений. То был один из самых старых форпостов Федерации, переживший четыре страшные войны — здесь, в этих темных небесах, земной флот сражался с бинюками, пока не отбросил их армады за Провал. Теперь людей и бино фаата разделяла бездна в четыре тысячи парсеков, и обе системы Молота считались безопасными. Собственно, то были задворки цивилизованного мира — от сектора жаб, да и от всех прочих, слишком далеко. И от хапторов далеко, и от кни'лина, и от лоона эо.

Почему дроми оккупировали эти земные колонии? Внятного ответа на данный вопрос не существовало. Дроми не являлись гуманоидами, и их побуждения были такими же странными и не всегда понятными, как тайна исчезновения даскинов, древнейшей из галактических рас. Дроми и людей разделяли психологические барьеры, отличия в физиологии и способах воспроизводства потомства, в отношении к жизни и смерти, к ценности разумного существа и к самому понятию о разуме. Но, конечно, имелись общие моменты: космическая технология, включавшая контурный привод[4], и неодолимое стремление к экспансии. Что, собственно, и стало причиной конфликта.

Тхар, Роон и Эзат были захвачены в первые годы войны, межзвездная связь с колониями прервалась, и никакой информации об участи людей в этих далеких мирах на Землю не поступало. Двадцать восемь месяцев молчания и неизвестности… В прошлом и в настоящем все контакты с дроми сводились к обмену выстрелами, и опыт этих битв подсказывал, что хоть они разумные твари, но жизнь, свою и чужую, не ценят и пленных не берут. Имелось ли у них понятие о мирном населении, о женщинах и детях? Это был сомнительный момент, так как дроми не обладали половыми различиями и размножались иначе, чем гуманоиды. Поэтому прогноз судьбы многих миллионов колонистов не исключал тотального уничтожения.

Группировке «Дальний рубеж» полагалось очистить системы Молота от дроми и при нужде вызвать флотилии с гуманитарным грузом и штатом медиков, ожидавшие на базах Ваала и Гондваны, самых ближних обитаемых планет. Считалось, что крейсер и три фрегата справятся с этой задачей, ибо, по всем стратегическим соображениям, силы дроми были невелики. С одной стороны, им не имело смысла держать большие гарнизоны вдали от театра военных действий, а с другой — они могли бы развить наступление, ударить на Гондвану, однако активности не проявляли. Штаб Флота полагал, что три колонии заняты боевой семейной трибой с несколькими дредноутами и шестью-семью десятками малых кораблей, так что сила была на стороне земной эскадры — в любом столкновении аннигиляторы превосходили оружие дроми.

Цепочка рассуждений Марка прервалась, ему почудилось, что темнота отступает, что в светлом окне, раскрывшемся на миг, мелькнуло женское лицо. Та девушка, похожая на мать?.. Кажется, нет — у этой темные глаза… Впрочем, он не мог сказать, было ли новое видение реальностью или миражом.

Память постепенно возвращалась. Он уже ясно представлял, как крейсер, вынырнув из Лимба, устремился к Тхару, как три фрегата ринулись за ним — гепарды под предводительством льва. При дальнем прыжке — а этот прыжок был именно таким — точку выхода трудно фиксировать в пределах миллиона километров: эскадра могла оказаться ближе к Роону, чем к Тхару, или наоборот. Наоборот и получилось — Тхар был, по космическим масштабам, рядом, лишь вдвое дальше, чем Луна от Земли. Возможность внезапной атаки — большое везение! И капитан Самид использовал эту удачу, вышел на гравидвижках к заатмосферной базе дроми и распылил ее аннигилятором. А через пару минут схватился с кораблями жаб в самом опасном сражении, вблизи планеты, в гравитационном поле, где каждый маневр требовал быстрых и точных расчетов. В этом «Мальта» тоже имела преимущество — ее АНК[5] был мощнее тех странных приборов, что заменяли дроми компьютеры.

Помнилось Марку, что было четыре дредноута, а мелких лоханок — штук пятьдесят. Лоханками и корытами их называл дядька Степан, когда, хлебнув спиртного, плел байки о службе в Патруле, о чудных кораблях бейри, о фантастических пушках лоона эо, что пробивали броню и силовую защиту даже у дредноутов. В детстве, слушая эти рассказы, Марк всегда косился на Лайтвотера: если тот кивал, байка была правдивой, а если усмехался, верить ей не стоило.

Четыре дредноута и пять десятков мелких лоханок… Это в момент отстрела УИ из посадочных гнезд… Потом их стало больше, много больше; противник надвигался из-за темного сфероида планеты будто грозовая туча. Звенья «ястребов», в каждом — четыре машины, потонули в ней, и сейчас в памяти Марка всплывали только отдельные фрагменты боя: ливень багровых стрел от плазменных метателей, контур вражеского корабля в кружке прицела, фонтан раскаленных обломков и алые сполохи взрыва над серо-коричневым ликом планеты. Еще были голоса: Паншин, ведущий, кричал, чтобы держались плотнее к нему, Рийс, второй помощник капитана, координатор истребителей, распоряжался, пытаясь собрать звенья и крылья в единый кулак.