Василий Головачев - Бес предела

ДД после освобождения – он тоже участвовал в операции по вызволению Прохора-11 – в Суздале не задержался, уже на другой день уехал и лишь изредка звонил, осведомляясь, не появились ли Охотники. Судя по всему, в Россию из Новой Зеландии, где он обосновался более десяти лет назад, математик возвращаться не хотел. Хотя в его речи не раз прорывалась тоска по родному дому, когда он позволял себе вспомнить детство и посетовать на нынешнюю бесприютность.

– Приезжайте в Роторуа, – с усмешкой предложил он Прохору после одного такого разговора по мобильному, – мне есть что вам показать и рассказать.

Прохор пообещал прилететь в Новую Зеландию при первой же возможности, и хотя до сих пор не сделал этого, строил планы. Ему и в самом деле хотелось многое обсудить из того, что он выяснил, путешествуя по числомирам – из головы в голову «родственников» по трансперсональной родовой линии, живущих в разных измерениях, и ещё больше хотелось узнать новости.

Воспоминания о последнем «виртуальном» бое в Узилище беспокоили его всё реже. Правда, это не освобождало Прохора от чувства вины, потому что не только он, но и его друзья, кинувшиеся его спасать, могли погибнуть, поэтому совесть продолжала напоминать ему о допущенных ошибках и не снижать градус благодарности за спасение.

Да, бой в глубинах психики Прохора-999 (в своём мире он носил имя Прохориил), которую Владыки превратили в особого рода тюрьму, действительно был виртуальным, мысленным, ментальным, но менее опасным он от этого не становился, так как мог закончиться окончательным пленением всех попавших в Узилище душ (или ПСС – психосоматических структур, по выражению ДД) либо привести к их распаду, разрушению, исчезновению.

И всё-таки они победили!

Прохор мысленно показал кулак небу, расслабился, начиная погружаться в тёплое марево дрёмы.

Но Юстина пошевелилась, поворачиваясь к нему лицом, и он замер, жмурясь, как кот, вдыхая волшебно-зовущий запах её тела.

Она была рядом, и она его любила! Этого было достаточно, чтобы ощущать себя на седьмом небе от счастья. А свадьбу можно было сыграть и позже, они всё равно жили вместе.

Конечно, у «родича» из второго Ф-превалитета жизнь складывалась удачней, он-то как раз женился на любимой женщине – Усте, «родственнице» Юстины, и, похоже, катался как сыр в масле, по образному выражению Дана-второго. С другой стороны, завидовать особенно было нечему, Прохор-2, несмотря на все житейские напряги, изменился мало и не стремился, как его «одиннадцатый брат», достичь вершин самореализации. Он всё так же увлекался числонавтикой, предпочитал всё свободное время проводить за компьютером, ленился бриться по утрам и часто забывал, что живёт не один, не принимая почти никакого участия в бытовых делах.

Странно, однако всё это Устинья ему прощала, компенсируя «барские замашки» мужа собственной активностью, расторопностью и решительностью, успевая и готовить любимому еду, и убирать квартиру, и участвовать в соревнованиях по бейсджампингу и скайдайвингу.

На миг в душе проснулась зависть.

Юстина тоже готовила и убирала, но большую часть времени проводила на службе, отчего Прохору часто приходилось выполнять «женскую» работу, хотя делал он это легко, пусть и без особого удовольствия. Изменить отношение Юстины к её непростой и опасной деятельности он не мог, она и слушать не хотела о переходе на другую работу.

Дан Саблин как-то даже пошутил по этому поводу:

– А может, она в будущем станет министром внутренних дел. Ты против?

Прохор только тяжко вздохнул в ответ. Он не хотел, чтобы жена всю жизнь провела среди полицейских и задержанных ими подонков, но был бессилен что-либо изменить. Как сказал тот же Саблин:

– Терпи, если любишь. Нет ничего в мире плохого, есть только то, что тебя огорчает.

– Меня многое огорчает, – буркнул Прохор. – Но я хочу ей только добра.

– А разве ты не знаешь, что навязанное добро – зло?

Ответа Прохор не нашёл.

Мысли свернули к собственному целеполаганию.

Несмотря на долгое отсутствие, завлаб профессор Чудинов не уволил математика, проявлявшего чудеса творческого подхода к решаемым лабораторией проблемам. Прохору даже не урезали квартальную премию, называемую бонусом за креатив. И он без энтузиазма, но с охотой втянулся в бесконечные расчёты характеристик метаматериалов, в которых нуждалась отечественная промышленность, а также частные фирмы, которые платили за исполнение заказа гораздо больше, чем государственные предприятия.

Последней работой Прохора стал анализ феррофлюидов – магнитных жидкостей на основе нанокластеров атомарного железа, способных принимать любую заданную форму. Работа оказалась интересной, и он уже месяц с удовольствием уходил в дебри расчётов и разработки вариантов удивительной субстанции, часто задерживаясь в лаборатории допоздна, а то и беря материалы домой, на выходные; у него стоял мощный персональный компьютер «Осколковец», способный рассчитать любой физический процесс.

Захотелось сесть за клавиатуру и полюбоваться структурой материала, из которого можно было легко лепить «жидкие скульптуры» любой формы, не требующие энергетической подпитки.

Юстина заворочалась снова, подняла голову.

– Опять не спишь?

Он подивился её чуткости, виновато повозился.

– Сон приснился…

– С мостом?

– Угу.

– Позвони ДД, поинтересуйся, ему снятся подобные сны?

– Спасибо, что не посоветовала сходить к психиатру.

– Психиатр не поможет. – Юстина придвинулась ближе, обняла. – Спи, встанешь разбитый.

– Скоро вставать.

– Это приказ!

– Понял, мой генерал! – Прохор улыбнулся, потёрся подбородком о тёплое плечо подруги и неожиданно уснул, расслабленный.

Юстина знала не одно волшебное слово, успокаивающее мужчин.

Проснулся он от того, что с него бесцеремонно стащили одеяло.

– Вставай, соня, на работу опоздаешь.

Он разлепил глаза.

Юстина стояла у кровати, одетая в строгий тёмно-синий костюм, ничуть не убавляющий её природной красоты.

– Рисовая каша на плите, остальное на столе.

– Мы же хотели вместе завтракать, – огорчился Прохор.

– Я спешу, зато обещаю совместный ужин, ресторан выбирай сам, созвонимся после обеда.

– Ты круглосуточно красивая…

– Это ты к чему? – свела она брови к переносице.

– Это слова старой песни… а я круглосуточно в тебя влюблён.

– Романтизм с утра суть нездоровое мироощущение. – Она наклонилась, поцеловала его в щёку. – Контрольный поцелуй. Всё, пока.

Юстина исчезла.

Он полежал, улыбаясь, представляя, как обнимает её и медленно раздевает, потом увидел малиновый отсвет лазерных часов на потолке – пошёл уже девятый час утра – и подскочил, понимая, что запросто может опоздать. Нынешние суздальские пробки не уступали по плотности московским, так как улицы города были намного у́же.