Айзек Азимов - Второе Основание

Одни лишь глаза не соответствовали тому фарсу, который являла собой внешность Мула. В теплом взгляде Первого Гражданина — странно теплом для победителя и завоевателя Галактики — всегда светилась грусть.

Все подчинялись ему, боялись и даже уважали его — издалека. Но кто мог взглянуть на мутанта без презрения? Только те, кого он обратил. А какова цена их искусственной преданности? В ней не хватало души.

Внезапно Мул почувствовал сильное и жестокое желание: ни одной пяди Галактики не должно остаться вне его власти! Пять лет бездействовал он, похоронив себя здесь, на Калгане, из-за вечной смутной угрозы невидимого, неслышимого и неизвестного Второго Основания. Мулу было тридцать два года. Не так уж и много, но он чувствовал себя стариком. Тело мутанта, каким бы интеллектом он ни обладал, оставалось слабым.

Каждая звезда! Каждая звезда, которую он видит и которую не видит, должна принадлежать ему.

Месть всем! Человечеству, частью которого он не был, Галактике, в которую не вписывался, — всем!

Мул следил за перемещением человека, вошедшего во дворец с такой легкостью, как будто его способности усилились в этих загадочных сумерках, и вдруг почувствовал, как эмоциональная волна гостя захлестнула его мозг.

Он распознал его без труда: это был Ган Притчер.

Капитан Притчер из бывшего Основания. Притчер, на которого не обращали никакого внимания и которого обходили по службе бюрократы загнивающего правительства. Капитан Притчер, который шпионил за ними и в котором он угадал в свое время большой талант. Капитан Ган Притчер, которого он сделал полковником, а затем и генералом, предоставив ему свободу действий во всей Галактике.

Генерал Притчер, который сначала восстал против него, а сейчас был безоговорочно предан. И все же предан не потому, что выиграл от этого что-то, не из признательности, не в ответ на что-либо, а только потому, что был обращен.

Дверь позади Мула открылась, и он повернулся.

Ган Притчер занял указанное ему место. Во время личных встреч с Мулом не требовалось ни поклонов, ни вычурных обращений. Мул был просто Первым Гражданином. К нему обращались, прибавляя слово «сэр». В присутствии Мула можно было сидеть и поворачиваться к нему спиной, если уж так получалось.

Для Гана Притчера все это являлось признаком силы и уверенности человека в себе, и генерал был приятно этим поражен.

— Ваш последний отчет я получил вчера, — начал Мул. — Не стану скрывать, что меня он не очень порадовал, Притчер.

Генерал нахмурил брови.

— Да, я понимаю. Но я не мог сделать иных выводов. Второго Основания просто нет, сэр.

Мул основательно обдумал эти слова и покачал головой.

— У нас есть данные Эблинга Миса. Какие бы доказательства обратного мы ни получали, данные Миса исключают их.

Подобный разговор был не нов, и Притчер ответил не задумываясь:

— Мис, вероятно, и являлся величайшим психологом Основания, но он был ребенком по сравнению с Хари Сэлдоном. Он изучал работы Сэлдона под искусственной стимуляцией со стороны вашего мозга. Вы могли слишком сильно надавить на него, поэтому возможна ошибка.

Мул вздохнул, и его уродливая голова закачалась на тонкой шее.

— Если бы он прожил хотя бы еще минуту. Он уже хотел сказать, где находится Второе Основание. Он знал, я вам повторяю. Я не должен был потворствовать, не должен был ждать, ждать и ждать. Столько времени потеряно! Пять лет впустую!

Притчер мог отнестись презрительно к той слабости, которую проявлял перед ним начальник, если бы не эмоциональный контроль.

— Но возможно ли другое объяснение, сэр? — сказал он. — Пять раз я вылетал на поиски, и вы сами составляли мне маршруты. Я обыскал все, вплоть до астероидов. Прошло триста лет с тех пор, как Хари Сэлдон из старого мира якобы создал два Основания, чтобы они служили ядром нового мира, который придет на смену Первой Империи. Через сто лет после смерти Хари Сэлдона слава о небезызвестном Первом Основании гремела по всей периферии. Через сто пятьдесят лет после смерти Сэлдона, во времена последней битвы со Старой Империей, это имя гремело уже по всей Галактике. А теперь Прошло уже триста лет — и где же это таинственное Второе Основание? Ни в одном закоулке космоса о нем и не слыхали.

— Эблинг сказал мне, что место его расположения держали в строжайшей тайне. Только секретность могла обернуть в силу его слабость.

— Сохранить такую тайну практически невозможно. Легче предположить, что Второго Основания просто не существует.

Мул поднял голову.

— Нет, оно существует, — костлявый палец владыки покачался в воздухе. — Нам придется несколько изменить тактику.

Притчер нахмурился.

— Вы хотите лететь на поиски сами? Я бы этого не советовал.

— Нет, конечно же, нет. Вам придется полететь еще один раз, последний. Но с другим командиром.

Наступило молчание, затем Притчер осведомился:

— С кем же, сэр?

— Здесь, на Калгане, есть один молодой человек — Билл Чанис.

— Я никогда не слышал о нем, сэр.

— Знаю. Но у него живой ум, он тщеславен. И он необращенный.

На мгновение челюсть Притчера задрожала.

— Я не вижу в этом особых преимуществ.

— Но они есть, Притчер. Вы обязательный и исполнительный человек. Вы хорошо мне служите. Но вы — обращенный, и все мотивы вашего поведения — это вынужденная и безнадежная преданность мне. С утратой своих естественных эмоций вы лишились чего-то очень тонкого, что я не в состоянии возместить.

— Я этого не чувствую, сэр, — хмуро ответил Притчер. — Я прекрасно помню те дни, когда был вашим врагом, но не чувствую, что теперь что-то потерял.

— Разумеется, нет, — рот Мула скривился в улыбке. — Вряд ли ваши суждения по этому вопросу могут быть объективными. А этот Чанис тщеславен и ищет выгоду только для себя, поэтому ему можно полностью доверять. Он знает, что целиком зависит от меня, и сделает все, чтобы продлить мою власть, а заодно и самому урвать клочок славы. Полет с вами будет для Чаниса дополнительным толчком к его стремлению взобраться по социальной лестнице еще выше.

— Но тогда, — продолжал настаивать Притчер, — почему бы не снять с меня контроль, раз уж вы считаете, что от этого я стану лучше? Вряд ли мне теперь можно не доверять.

— А вот этого я пока не сделаю, Притчер. Пока вы находитесь на расстоянии вытянутой руки или выстрела от меня, вы навсегда останетесь обращенным. Если бы я вас освободил, то в следующий же миг был бы мертв.

Ноздри генерала раздулись.

— Мне больно слышать такое от вас.

— Я не хотел причинить вам боли, но вы даже представить себе не можете ваши чувства, будь они освобождены от контроля. Человеческий мозг отвергает всякое насилие, и именно по этой причине невозможно загипнотизировать человека против его воли. Я могу это сделать, но не потому, что я гипнотизер. И поверьте мне, Притчер, то негодование, которое вы не можете продемонстрировать и о котором даже не догадываетесь, проявилось бы в таком виде, что я не хотел бы оказаться с вами лицом к лицу в тот момент.