Алексей Калугин - Лабиринт

Других проходов в стенах треугольника не было. В центре стоял куб, сделанный из того же материала, что и весь Лабиринт, только цвет его был непроницаемо-черный. С одной стороны на нем имелась глубокая прямоугольная выемка, делавшая его похожим на грубо вырубленный в каменном монолите престол.

Киванов сделал несколько шагов в сторону куба, но, не дойдя до него, замер на месте и прислушался. Его поразила неестественная тишина, царившая в помещении. В коридорах Лабиринта тоже не было никаких посторонних звуков, но здесь Борис не слышал даже собственных шагов. Воздух казался осязаемо упругим, и с каждой минутой он как будто становился все более плотным.

Подцепив пальцами, Борис оттянул воротник куртки. Впервые за все время прогулок по Лабиринту ему сделалось не по себе. Представив всю ту огромную массу породы, которая нависала над ним, подобно гигантскому поршню, готовому упасть и раздавить, он словно почувствовал всю его огромную тяжесть на своих плечах. По позвоночнику заскользили холодные щупальца инстинктивного, не поддающегося контролю страха. Зябко передернув плечами, Борис вдруг подумал, что, войдя в Лабиринт, люди вторглись в пределы неведомого, неподвластного их разуму. Они привыкли считать себя властелинами Вселенной, на этот раз, переоценив свои силы и возможности, совершили ужасную, быть может, непоправимую ошибку.

Отгоняя странные, как будто чужие, мысли, Киванов тряхнул головой. Чтобы окончательно развеять наваждение, он заставил себя улыбнуться и, хлопнув в ладоши, громко произнес:

– Эй, хозяева, где вы?

Звук получился глухим, как будто прошел через толстый слой ваты.

И в тот же миг произошло нечто невообразимое: треугольный зал начал медленно вращаться вокруг своего центра. На стенах появились прямые вертикальные трещины, выделяющие ровные прямоугольные секции. Мгновенно, одним неуловимым для глаза движением, стены распались. Развернув скрытые внутри них створки, секции превратились в треугольные зеркальные призмы, вращающиеся каждая вокруг своей вертикальной оси. Ускоряя вращение, они заполнили собой помещение, так что уже не было видно пустых провалов на месте стен. Все происходило в жуткой, противоестественной, давящей на уши тишине, – не было слышно ни звуков работающих механизмов, ни шороха трущихся поверхностей.

Киванов оказался прижатым к расположенному в центре зала кубу. Судорожно ухватившись рукой за трос, он испуганно оглядывался по сторонам, но везде видел только свое, размноженное в десятках копий, растерянное, ничего не понимающее лицо. Лицо появлялось, и исчезало, и снова появлялось; оно дробилось на части, ломалось, множилось, отражаясь в нескольких зеркалах одновременно, вытягивалось, кривилось, скалило зубы, становилось неузнаваемо уродливым.

Перебирая руками трос, Киванов попытался выбраться в коридор, через который попал в треугольный зал. Он и представить себе не мог, что ходить среди множества вращающихся зеркал настолько сложно; даже держась за путеводную нить, он никак не мог выбрать верное направление. Казалось, трос опутывает все зеркала и, не обойдя каждое из них, невозможно покинуть помещение. С каждым шагом, – с каждым новым зеркалом, – нарастали раздражение и злость. Обращенные на неизвестных, устроивших этот аттракцион, они выплескивались на отражения, так же бессмысленно и тупо, как и их прототип, ищущие выход из бесконечной череды зеркальных плоскостей. Киванов бил по зеркалам кулаками, толкал их ногами, наваливался всем телом, пытаясь сбить с оси или хотя бы остановить вращение, – все было тщетно.

Борис почувствовал себя загнанным в дьявольски хитроумную ловушку. Но кем? С какой целью? Он выпустил из руки трос и бессмысленно метался из стороны в сторону, пытаясь наугад найти выход. Он спотыкался, падал на четвереньки, полз меж наплывающих на него зеркал, а навстречу ему ползло отталкивающее, отвратительное человекоподобное существо со стоящими дыбом волосами, выпученными от страха глазами и оскаленными в животной злобе зубами. Киванов переворачивался на спину и бил, бил каблуками в морду этого чудовища, а потом поднимался на ноги и, шатаясь, шаря по сторонам руками, как слепой, снова куда-то шел. Но безумная мельница зеркал, дробя отражения, вновь и вновь выталкивала его к центру зала.

Оказавшись в очередной раз притиснутым к кубу-креслу, Борис взобрался на него, прижался мокрой спиной к холодной плоской поверхности и, чтобы не видеть больше мелькающих вокруг отражений, закрыл глаза.

– Надо подождать, – успокаивая себя, шепотом произнес он. – Должно же все это когда-нибудь кончиться…

…Солнце, пройдя одну треть своего пути по небосводу, грело тепло и ласково. Жара наступит позднее. Волны, медленно и мерно набегая на песчаный пляж, растекались белой пеной.

Киванов стоял за обломком скалы, зарывающимся острым краем в буруны прибоя. Осторожно выглядывая из-за камня, он наблюдал за человеком, лежавшим на песке. Человек, как и сам Киванов, был совершенно голым. Он лежал, вытянувшись во весь рост, подложив под голову руки. Казалось, он спит, впитывая всем телом тепло солнечного света.

Киванов вышел из укрытия, подошел к лежавшему и сел рядом с ним на теплый песок.

Человек был точной копией Киванова. Борису это показалось странным, но не более того.

– Привет, – сказал он негромко.

Спавший открыл глаза и пристально посмотрел на Киванова. Его, похоже, тоже нисколько не удивило их сходство.

– Привет, – ответил он. – А я-то думал, я здесь один.

– Я тоже так думал, пока не увидел тебя.

Некоторое время они оба молчали.

Человек приподнялся на локте, потом сел, набрал полную пригоршню песка и начал тонкой струйкой выпускать его. Тысячи песчинок, только что бывшие у него в руке, падали и исчезали среди бесчисленного множества подобных им.

– Как все они похожи…

– Кто? – не понял Киванов.

– Песчинки. Ты можешь отличить одну от другой?

Киванов неопределенно пожал плечами: ему не нравился беспредметный разговор.

Двойник отряхнул ладонь о бедро.

– Ты давно здесь? – спросил он.

– Вторую неделю.

– Странно. Остров не такой уж большой, мы могли бы встретиться раньше. Наверное, так было надо.

– Что было надо?

– Чтобы мы встретились именно сегодня.

– Кому?

– Кому-то, кто все это устроил. – В голосе двойника звякнуло раздражение. – Что ты пристал? Я знаю не больше твоего…

…Первым, что почувствовал Киванов, придя в себя, была страшная головная боль. Боль давила на затылок и пульсировала в висках. Казалось, что голова до предела надута воздухом и вот-вот лопнет.

Проведя ладонью по влажному холодному лбу, Борис поднялся на ноги.