Сергей Лукьяненко - Неделя неудач

Домовой внимательно осмотрел меня и сказал:

– Удачный. Очень удачный дубль. Привалов-то наш научился, все-таки... Я ошалел. Домовой принял меня за моего собственного дубля! Позор!

Неужели я становлюсь похожим на дублеподобных сотрудников?

– Ты так по коридорам не носись, – поучал меня тем временем домовой.

– Привалов... он того, неопытный. Сквозь стены видит плохо, можно при нем побежать, чтобы он убедился – стараешься, и обратно когда идешь ходу ускорить... Тихо!

Мимо нас прошел бакалавр черной магии Магнус Федорович Редькин. Был он в потертых на коленках джинсах-невидимках, в настоящий момент включенных на половинную мощность. Магнус Федорович от этого выглядел туманным и полупрозрачным, как человек-невидимка, попавший под дождь. На нас с домовым он даже не посмотрел. Тоже принял меня за дубля? Почему? И лишь когда Редькин скрылся в дверях лифта – мной, между прочим, вызванного, я понял. Ни один сотрудник института не споткнется о зазевавшегося домового. На это способен лишь дубль... В душе у меня слегка просветлело. Для полной гарантии я поковырял пальцем в ухе, но следов шерсти не обнаружил. Надо было вставать и бежать к Корнееву.

– Все путем, – неожиданно сказал домовой. – Он не заметил, что мы разговаривали. Ладно, ты беги, а то и Привалов забеспокоится. Если что, заходи в пятую казарму, спроси Кешу. Знаешь, где казармы? За кабинетом Камноедова. Бывай...

Домовой сунул мне теплую волосатую ладонь и исчез в щели между паркетинами. А я, глядя под ноги, побрел к лифту. На этот раз на кнопку пришлось давить минут пять, прежде чем лифт соизволил остановиться. Я юркнул в двери и с облегчением отправил лифт вниз. Третий этаж лифт проскочил без заминки. А между вторым и первым застрял. И зачем я поехал на нем, есть же нормальная черная лестница... Со вздохом оглядевшись – если кто-то рядом и был, то очень хорошо замаскированный, я нарушил второе правило пользование лифтом и вышел сквозь стену. На первом этаже было хорошо. Пронзительно пахло зелеными яблоками и хвойными лесами, что, почему-то, вызывало в памяти популярные болгарские шампуни. Мимо пробежала хорошенькая девушка, мимоходом улыбнувшаяся мне. Она улыбалась всем, даже кадаврам. Это было ее специальностью – она, как и все хорошенькие девушки института, работала в отделе Линейного Счастья. Здороваясь по пути со славными ребятами из подотдела конденсации веселого беззлобного смеха, я пробирался к машинному залу. Путь был нелегким. Начать с того, что отдел Линейного Счастья занимал абсолютно весь первый этаж. Места для машинного зала на нем попросту не оставалось. Но, если вначале спуститься в подвал, а потом уже подняться на первый этаж, то можно было попасть в машинный зал, обеспечивающий весь институт энергией. Как это получалось – было тайной, такой же непостижимой для меня, как огромные размеры НИИЧАВО, маленького и неприметного снаружи. Сегодня мне почему-то не везло. Я трижды споткнулся, но, наученный горьким опытом, не упал. Выдержал долгую беседу с Эдиком Амперяном, которому позарез хотелось поделиться с кем-нибудь своей удачей – он добился, с помощью Говоруна, потрясающих результатов в деле сублимации универсального гореутолителя. Какую роль сыграл Клоп Говорун в этом процессе, я так и не понял – уж очень специфические термины использовал Эдик. Но от его удачи мне стало полегче, словно я и сам надышался парами гореутолителя. Пообещав Амперяну провести для него расчет эффективности вне очереди, я сбросил его на проходящего мимо дубля Ойры-Ойры со строгим приказом: отвести Эдика домой и уложить в постель, после чего, уже без приключений, добрался до машинного зала. У дверей стоял Корнеев. Вид у него был невозмутимый.

– Витька, что случилось? – с облегчением поинтересовался я. – Зачем такая спешка?

– Привалов, пройди, пожалуйста, внутрь, – бесцветно сказал Витька.

И я понял, что никакой это не Корнеев, это его дубль, запрограммированный лишь на одно – пропустить внутрь меня и преграждать дорогу всем остальным. Мне стало страшно. Я отпихнул дубля, неуклюже взмахнувшего руками, распахнул тяжелую дверь и влетел в машинный зал. Витька сидел на Колесе Фортуны, том самом, чье вращение давало институту электроэнергию. При моем появлении он взглянул на часы и сообщил:

– Когда решу помирать, тебя за смертью пошлю. Девять минут шел, м-ма-гистр.

К Витькиным издевательствам я привык. Проигнорировав «м-магистра» – Корнеев прекрасно знал, что я до сих пор хожу в «учениках чародея», я осмотрелся. Машинный зал производил странное впечатление. Вначале, из-за темноты, я заметил лишь Витьку, который светился бледным зеленым светом – с опытными чародеями такое случалось при сильном магическом переутомлении, теперь же передо мной открылась вся картина. Между огромными трансформаторами застыли странные темно-серые статуи, изображающие бесов. Через мгновение я сообразил, что это и есть бесы – из обслуживающего персонала. Кто-то, и я был на сто один процент уверен, что это Витька, наложил на них заклятие окаменелости. А вдоль Колеса Фортуны, походившего на блестящую ленту, выходящую из одной стены и входящую в другую, застыли Витькины дубли – неподвижные и почти неразличимые. Была в дублях одна странность – каждый последующий был немного ниже предыдущего. Те, которых я еще мог разглядеть, выглядели просто пятнышками на цементном полу, но у меня появилось страшное подозрение, что они вовсе не являются крайними в этой дикой последовательности.

– Когда я позвонил, тебе везло? – внезапно поинтересовался Корнеев.

– Что? Ну... У меня «Алдан» завис.

– А после?

– Что после?

– После звонка тебе везло или нет, дубина? – печально и тихо спросил Корнеев.

– Нет. Я упал, потом лифт...

Я замолчал. Я все понял. Лишь теперь, наблюдая за Витькой, я осознал, что он сидит на Колесе, но остается неподвижным. Колесо Фортуны остановилось!

– Это я, – с напускной гордостью сказал Витька.

– Да? – с внезапной дрожью в голосе поинтересовался я.

– Я его остановил, – зачем-то уточнил Корнеев.

– Как?

– Дублей видишь? Я сделал дубля и дал ему приказ – крепко держать Колесо Фортуны и производить следующего дубля, уменьшенного в размерах и с той же базовой функцией.

Схватившись за голову я простонал:

– Научил я тебя, Корнеев. Базовая функция... Ты, может, еще на бумаге эту программу составил?

– Ага, – подтвердил Витька. И с людоедской радостью добавил: – А вчера у тебя на «Алдане» проверял. Могучая машина.

– И что вышло?

– Что число дублей будет бесконечным, а сила торможения ими Колеса – бесконечно большой. Вот... Так и вышло. Остановили они Колесо Фортуны.