Залив белого призрака - Николай Дмитриевич Бойков
— Они прошли спецкурс выживания: туман, пурга, холод… Риск — это их работа.
— Моя работа — беречь экипаж. По моей команде на риск идут, по моему разумению — возвращаются.
— Да-да, я помню: капитан на борту — бог. Я не вмешиваюсь. Спросил — ухожу. Я могу записать в журнал наш разговор?
— Разумеется, сэр.
— Спокойной вахты, как у вас говорят. — Начальник экспедиции привычно поправил рукой живот, направляя его с мостика.
— Сэр-начальник! — иронично промолвил чиф, когда дверь за сэром закрылась. Капитан посмотрел на помощника и тот понял, что комментарий не нужен. — Простите, мастер[4].
Прошло еще полчаса. Голос третьего помощника затрепетал, как флажок от ветра:
— Глубина пошла вниз! 120, 165… Вверх! 90, 95, 80… Вниз: 130,148,171… Вверх: 127, 70, 50… Горы какие-то.
— Такие же, как и на берегу. — Старпом повернулся к рулевому: — Будешь голосом эхолота! Сможешь?
Рулевой начал считывать показания глубины с интонацией автомата:
— …57, 75, 94, 111, 62, 78, 151…
Юра перешёл к штурманскому столу.
Капитан взял чашку кофе:
— Добро. Ход сбавить до среднего. Предупредить машину о возможности маневров… Боцмана — на бак! Пусть оденется потеплее. Сейчас повернём в залив.
— 150,140,130,105… Дно выравнивается…
Судно задрожало от порыва ветра, прилетевшего из-за мыса. Загудели мачта и ванты. По всему корпусу прошла реактивная дрожь и отлетела, как стая испуганных птиц.
— Зыбь метр-полтора, ровная.
— Это хорошо, чиф. — Капитан повернулся к старшему помощнику. — Теперь самое важное — вместе с Юрой замечайте на воде изменения цвета и водовороты.
— На карте подводных препятствий нет, — отреагировал третий, молодо и уверенно. — Промеры делали с борта английского эсминца. Это на карте написано.
— Юра, а вы прочитали в лоции, что в акваторию залива эсминец не заходил, съёмку прибрежной зоны выполняли по льду, выборочно, между торосами и полыньями.
— Не читал. А как же тогда мы подойдём ближе?
— Зыбь рвётся и крутится над мелководьем, понимаете, Юра?
— Не понимаю.
— Видите на берегу фигуры чёрных скал? Они говорят о местных особенностях геологии: столбами стоят над заснеженным полем. Вон тот, справа, метров сто высотой. Так они и под водой стоять могут.
— С берега в море не спустятся, — Юра улыбнулся и развёл руками для наглядности. — Нам не опасно.
— Сомневаюсь, что не опасно. Рельеф берега продолжает геологию дна. Продолжает и демонстрирует нам с вами: «Смотрите, господа штурмана, на эти восклицательные знаки! Смотрите и предполагайте стоячие фаллосы под волной». Вспомните, как далеко в море тянется белый прибой от скалистого мыса в штормовую погоду? Волны пляшут на мелководье, как ангелы над покойником. Поэтому мы и крутимся уже два часа, присматриваемся. К малоизвестному берегу безопаснее подходить не в штиль, а в хорошую зыбь, господа помощники.
— Нас такому не учили.
— Учитесь.
— Сомневаться в карте? — обиделся Юра.
— Сомнения рождают вопросы. — Капитан опять смолк, поднимая к глазам бинокль.
Молодой помощник не успокаивался. Разговор отвлекал от дурных предчувствий, он снова посмотрел на мастера, спрашивая почти шепотом:
— Разве капитанам позволено сомневаться?
— В сомнениях — наша суть.
— Чья?
— Ваша, моя, чифа… Но сейчас, Юра, вахта, берег, опасности. Не отвлекаться. Хорошо?
— Ясно. А вы — каким картам больше доверяете, господин капитан? Голландским? Британским? Русским? Или карте немецких подводников? Такая в них разница по координатам, видели? Сэр заметил…
Старший помощник строго глянул на третьего, будто хотел сказать: «Тебе же дали понять — не отвлекайся! Не понял?» Матрос на руле даже втянул голову в плечи, ожидая реакции капитана. Но капитан, видимо, услышал в вопросе молодого нечто важное для себя, а может, для всего экипажа, ведь давно известно — капитан на мостике только вздохнёт, а по каютам волнение с беспокойством… Капитан произнёс совершенно обыденно:
— В прибрежном плавании не координаты важны, а береговая привязка деталей. Штурманская тетрадь китобоев и охотников за морским зверем важнее и интереснее, может быть, чем карта Адмиралтейства. Многие сюда приходили, волновались, и такие же, Юра, вопросы задавали капитанам. Потому что хотели вернуться домой. Это нормально. — Капитан расправил плечи и добавил молодцевато. — Под берегом не забалуешь. Координатами не защитишься.
— В океане идти спокойнее, — сказал старший помощник, — разве только на кита наедем?
— Так он унырнёт от нас, — догадался третий.
— Прибрежное плавание, господа помощники, это самая лучшая практика для судоводителя. Рефлекс определяет сознание.
— Как это?
— Так это. Не уверен — не подходи. Рефлексом боишься, а сознанием делаешь. Со знанием! Слышишь смысл? Рефлекс — от природы, знание — от тебя.
— Со-зна-ние… — Юра запутался в вопросах и ответах. — А смерть?
Капитан опустил бинокль:
— Смерть тоже осознанна, к ней долго готовишься. И сознание нас защищает.
— От смерти? Как?
— Ты её не увидишь. Перед тем, как умрёшь, потеряешь сознание — ни боли, ни страха, ни смерти.
— А даты на камне?
— А тебе эти цифры зачем?
— А если…
— Смерть не стоит такого внимания, думать надо о жизни, — капитан сменил тон: — Вахту никто не отменял! Усилить наблюдение!
На мостике все притихли. Только рулевой продолжал озвучивать показания эхолота. По мере движения судна ледник смещался к корме. Из белого безмолвия прорисовался мыс, открывая перспективу маленькой бухточки, переполненной птичьими стаями и лежбищами морского зверя. Старший помощник метался с биноклем с крыла на крыло. Матрос на руле был опытный, успевал видеть всё. Молодой помощник заметно волновался, вглядываясь в холодные волны. Берег приближался, поднимаясь в небо, как японская улитка по склону Фудзи.
Юра — третий помощник
Юра оглянулся на стену ледяного поля.
— Господин капитан! Ледник над заливом как радуга стал: красный, оранжевый, жёлтый зелёный, голубой… А конус вершины белый и яркий! — голос молодого помощника опять трепетал флажком.
— Молодец, Юра, что вы это замечаете. И не волнуйтесь так, всё будет хорошо.
— Слева пятнадцать, два кабельтова, водоворот крутится. Как будто там кит нырнул. Я на крыло выйду. — Старший помощник направился к правой двери.
— Куртку и шапку, чиф! — коротко произнёс кэп, не отрываясь от бинокля. — Дверь рубки открылась и закрылась, выпустив чифа и впустив порцию свежего ветра. — Юра, место на карту! Постарайтесь брать больше пеленгов — на водоворот, на мыс, чёрный камень над снегом.
— Есть, делаю! — Юра уже был у штурманского стола. Молодой голос выдавал его возбуждение, и капитан улыбнулся своей странной мысли: «Был счастлив и я молодым помощником…». Но произнес другое:
— Место на карту наносить
