Основа жизни - Борис Геннадьевич Богданов
— Это я попал! — и от звука собственного голоса Веня успокоился. Попал не попал, а посмотреть, что к чему, и постараться найти выход следовало. Каверна, где он находился, формой больше всего напоминала пузырек в куске пемзы. Когда-то неведомые процессы вспенили камень, поэтому пузырь был круглым, с идеально гладкими стенами. Но что-то пошло не так, и каверна получила грубый складчатый пол. Не будь этих складок, задержавших падение, Вениамин повторил бы судьбу электрокара, погребенного где-то внизу.
— Я везунчик, да? — спросил Веня у теней от фонаря. — Хороший мне попался пузырь?
Тени не ответили, продолжив свою погоню за лучом света. Только один кусочек черноты остался на месте, сделал вид, что он тут ни при чем. Отверстие с неровными краями, дыра в стене! Следствие недавнего толчка. Протянув руку, Веня взялся за край дыры и потянул на себя. Скала тонко кракнула и отдала новый кусок: плоский, сантиметра три толщиной, вытянутый пятиугольник. Чернота превратилась в отверстие, за которым что-то брезжило на пределе светочувствительности и щекотало взгляд.
— У-уф, — протянул Вениамин, глотнул горячего воздуха и сделал то, что настоятельно не рекомендовалось всеми уставами и инструкциями: крепко зажмурился, а потом освободил и откинул щиток шлема. Взвился короткий писк и потух, не в силах преодолеть рассеянную атмосферу. Это датчики герметичности забили тревогу, и в ту же секунду коммуникатор выплюнул в эфир экстренный вызов спасателей.
«Один, два, три», — считал Веня, а морозный воздух выхолаживал скафандр. «Четыре, пять, шесть», — давление в ушах и за глазными яблоками росло, щеки онемели от холода.
«… Десять!» — досчитал Вениамин и аккуратно закрыл щиток. Тут же умная автоматика заблокировала замок и стала накачивать осевший, съежившийся костюм кислородом. Спасать обитателя скафандра от пустоты.
— Ф-фу! — выдохнул Решетов и медленно, чтобы не пораниться смерзшимися ресницами, открыл глаза. «Получилось!» — радость смыла мгновенный страх. Этому финту его научил один из разведчиков, Иван. Способ вполне безопасный, если не запаниковать и не сломать случайно замок шлема.
Если верить коммуникатору, марсотрясение случилось часа два назад, значит, примерно столько же времени у него в запасе. Потом скафандр придется вентилировать заново. Кислорода навалом, часов на тридцать. Его откопают гораздо раньше. Нужно только потерпеть. Пока же можно осмотреться. Потом набегут спецы, а он вернется к модулям и программам, а под Марс попадет разве на экскурсию.
Стенка поддавалась легко, как первый осенний лед. Как всякий ребенок, в детстве Веня любил возиться в ноябрьских лужах, доставать оттуда жгучие ледяные осколки и смотреть сквозь них на солнце, как через иллюминатор, пока пальцы не немели от холода или вода не затекала в рукава… Почему-то Вениамин не захотел ломать стену одним ударом, а решил аккуратно разобрать ее.
Стопка сланцевых черепиц росла, и скоро открылся проход во тьму.
* * *
Будь дело на Земле, Вениамин сломал бы шею. Но одна третья — не единица, и он успел извернуться и упасть на руки, а не на голову. Пол в соседней каверне, такой надежный на вид, оказался ледяным. Сверху он был припорошен тонким слоем рыжей пыли, и это обмануло Решетова. Марсианские башмаки не рассчитаны на хождение по льду, и Веня заскользил, едва шагнув в проделанное отверстие.
Поднявшись и прочно встав на ноги, Веня перенастроил фонарь на рассеянный свет и оглядел новый пузырь: крупный, метров пятидесяти в диаметре, с гладкими стенами, которые косо, под отрицательным углом уходили вниз. Выходило, что общий объем пузыря много больше, и львиная доля его была наполнена чистым водяным льдом! Это казалось невероятным, но зачем врать встроенному в скафандр спектрографу?
На глаз высота купола составляла метра четыре. По зеркальной поверхности, в которой гротескно отражалась решетовская фигура в горбатом скафандре, подобно лишайникам, были раскиданы пятна снежной изморози. Свет фонаря, многократно отразившись от купола и стен, наполнил полость блеском мириад разноцветных искорок, так что зарябило в глазах. По видимым размерам и кривизне свода Вениамин прикинул запас воды. Получилось грандиозно. На годы вперед — и никакой экономии!
* * *
Феликс Багратионович Тмян, начальник экспедиции и академик, мерил конференц-зал из угла в угол, смешно подскакивая при каждом шаге. Как обычно в ответственный момент, Феликс Багратионович забыл включить систему активной адгезии, или попросту — магнитные башмаки.
Обоим наблюдавшим его метания смеяться не хотелось. С момента пропажи Решетова прошло уже двенадцать часов, но где именно его искать, на каком участке ломаного маршрута, было непонятно.
— Дельвиг, — Тмян остановился напротив Дельвига Корпу, главы ареодезической группы. — Ты точно проверил? Вдруг сигнал затерялся среди данных сейсмики?
— Сомнительно, Феликс, — Тмян и Корпу учились вместе и были на «ты». — Совсем другой канал. Но гипотетически, учитывая возможные сбои… Ищем.
— Ищите! — и Феликс Багратионович засеменил дальше. — А…
— Зонды запускаем каждые пятнадцать минут, — отрапортовал зам по общим вопросам и науке Отто Иванов. — Чаще невозможно. Поиск, смена кассет и зарядов, все это время. Результатов пока нет.
— У парня воздуха меньше чем на сутки, — сморщился Тмян и уселся в кресло, но тут же вскочил и продолжил беготню. — Что акустика? Кто-то обещал мне «услышать сердце воробья среди рева урагана»!
— Полностью забита паразитными шумами. Марсотрясение, Феликс Багратионович, сильнейшее за всю историю наблюдений. Трески, шорохи и скрипы. Кора до сих пор не успокоилась. Невозможно…
— Это с вашим-то, — всплеснул руками Тмян, — оборудованием?! Изыскивайте возможности, работайте.
Он остановился, и на мгновение из-за маски энергичного руководителя выглянул смертельно усталый и теряющий надежду человек.
— В атмосфере, до тропопаузы, висит пыль, спутники тоже не видят ничего. Но не мог же он пропасть бесследно!
— Сотня квадратных километров площади, Феликс, начиная с отметки 17, где Решетов последний раз вышел на связь, и в сторону дальнего периметра, к югу. Сейчас там Ребров и все, кого удалось снять с работ. Ходят. Ищут.
— Да. Давайте-ка посмотрим еще, — Тмян зашелестел пленкой, расправляя карту на столе. — И думаем, господа ученые, думаем!
* * *
Пузыри были одинаковыми на вид и
