Осколки жизни - Мэтт Дымерский
Прошло несколько лет — по крайней мере, с моей точки зрения. Каждый день я подмечал незначительные перемены в политике или географии, а «путешествия во времени» случались каждые пару месяцев. Каждый раз, оказавшись в новом месте и в новом времени, я молча внимал окружающим, чтобы не наворотить чего лишнего. Во время самого дальнего скачка я увидел своего шестилетнего внука. Я спросил, кем он хочет стать, когда вырастет. Он ответил: «Писателем». Я сказал, что это здоровская мысль.
Затем я возвратился во второй месяц наших с Мар отношений, и мы провели ночь на речном побережье — самую лучшую ночь в моей жизни. Ведь именно в ту ночь я спросил у неё, не хочет ли она перебраться ко мне. Я застал тот момент, который считал навеки упущенным. Стало понятно, что на самом деле моё сознание никогда, ни на мгновение не покидало моего тела. Рано или поздно я побываю везде. Пока мы заносили коробки с вещами Мар, она на минуту остановилась и призналась, что поражена тем, как сильно я её люблю — так, словно знаю её уже целую жизнь.
Впервые с того момента, когда на меня набросилось существо, я по-настоящему рассмеялся. Мар была права — я действительно любил её больше всего на свете, и причиной тому в самом деле была милая романтическая аналогия, которую она привела. Я и правда знал её уже целую жизнь, и я смирился со своим положением. Знать наперёд о лучших частях своей жизни оказалось совсем не так плохо.
Но стал бы я это писать, если бы всё не пошло по наклонной? Существо всё ещё было при мне. Я надеялся, что оно ранит меня и само отвяжется, но нет. Моё видение ситуации было таким: тварь вгрызалась глубже и глубже, разрывая мою натуру на всё меньшие части. Месяцы передышки между скачками превратились в недели. Как только я заметил эту тенденцию, моя судьба стала выглядеть совершенно безрадостно. Мне грозило навсегда затеряться и перемещаться туда и обратно по линии жизни с каждым ударом сердца. Если мне суждено было проживать свою жизнь по секундам, значит, я бы больше никогда не смог с кем-нибудь заговорить. Не смог бы дарить любовь. Как и получать.
Осознавая весь ужас ситуации, более зрелая версия меня самого сидела в кресле и наблюдала за снегопадом. Погода. Единственное в моей жизни, что оставалось неколебимо. Матушке-природе не было до меня никакого дела. Она всегда была, есть и будет. Снег — крючок, не дававший мне потерять рассудок. Умиротворение было панацеей ото всех переживаний, и ни разу ещё я не испытал скачка во времени, наблюдая за снегом и вспоминая, как в детстве я катался с горки и сооружал из сугробов крепость.
Подросток тронул меня за руку: «Деда?»
«А? — я был выбит из потока мыслей, и потому на мгновение забыл об осторожности. — Ты кто?»
Он слегка улыбнулся, словно не поняв, шучу я или нет. Внук протянул мне стопку бумажных листов: «Моя первая попытка написать рассказ. Прочитай и скажи, что думаешь, хорошо?»
А-а, точно. «Идёшь к своей писательской мечте, как я погляжу».
Он весь раскраснелся, как помидор: «Ну, пытаюсь».
«Хорошо. Ты пока беги, а я прямо сейчас возьмусь за твой рассказ».
Слова плыли перед глазами, и я принялся раздражённо искать очки — должны же они где-то быть, ведь так? Быть старым мне совершенно не нравилось и хотелось поскорее вернуться в дни, где я помоложе — но только после прочтения книги. Очки оказались в кармане свитера. Надев их, я принялся листать страницы. Мар суетилась и ходила из комнаты в комнату. Она была всё так же прекрасна — но мне нужно было сконцентрироваться. Я не знал, сколько времени мне было отведено на этот раз.
Похоже, у нас собралась родня. Рождество? Пара взрослых и двое незнакомых мне детей мелькнули в коридоре. Мой сын, совсем взрослый, вместе со своей женой прошёл в сторону входной двери. Ближние и дальние родственники потихоньку расходились по домам.
Наконец, я закончил читать и позвал внука. Со звонким топотом он спешно спустился со второго этажа и забежал в зал: «Ну что, как тебе?»
«Что ж, это ужасно, — признался я. — Но ужасно именно в тех местах, где без этого никак. Ты ещё молод, и твои персонажи поступают так, как поступают молодые люди, однако в плане структуры твоя история очень и очень хороша». Я выдержал паузу. «Не ожидал, что это будет страшилка».
Он кивнул: «Это отражение сущности времён. Наше будущее полно разочарований, а не радостных надежд, как было раньше».
«Ты мудр не по годам». Ко мне пришла идея: «Если ты так любишь страшные истории, ты, должно быть, много знаешь о всяких странных существах?»
«Ну да. Я читаю всё, что могу найти. Мне очень нравится».
Я пробежался взглядом по входам в комнату — на всякий случай. Все члены семьи были заняты своими делами. Впервые в жизни я поведал кому-то свою историю — выложил всё внуку в мельчайших подробностях.
Для подростка он воспринял мой рассказ на удивление хорошо.
«Ты серьёзно?»
«Да».
Он посмотрел на меня очень по-взрослому, будто бы принимая задание.
«Я этим займусь. А тебе следует начать записывать всё, что происходит вокруг. Нужно собрать данные. Может, мы сможем обрисовать твою душевную рану».
Ого. «Хороший план». Я не ожидал, что он воспримет меня всерьёз. «Но как собрать все записи в одном месте?»
«Давай придумаем, где ты будешь их оставлять, — он призадумался. — Потом я их соберу, и мы отследим, по какому пути ты проживаешь свою жизнь. Поищем закономерность».
Впервые я вновь почувствовал надежду.
«Может, под лестницей? Никто никогда туда не заглядывает».
«Вполне». Мой внук повернулся и вышел из зала.
Было слышно, как он чем-то шебаршит у лестницы.
Немного погодя он вернулся с коробкой в руках и поставил её на ковёр. Она оказалась до отказа набита бумагой. Парень воскликнул: «Охренеть!» — ой, вернее, офигеть. Ох уж эти подростки.
Я не стал отчитывать его за сквернословие, так как сам был поражён увиденным,
