Голос Вселенной 1993 № 15-16 - Юрий Дмитриевич Петухов
Равнодушными рыбами скользят мимо меня Глаза…
В хрустальном шаре голубеет холод. Молчит Человечество.
Тоской-наползает перебродивший во мне Покой.
– Сорви-и-и…
Я – сумасшедший атом! Я не избран – я выброшен, отторгнут!
…Кружится Ангел, словно лист осенний…
Тяжелые воды гулко ползут мимо.
Я перебираю свою Жизнь: сжигаю себя постыдными воспоминаниями и воскрешаю достойно прожитыми днями. Тонким прутиком рисую я иероглифы на черном песке и вижу далекого замученного человечка, в голове которого они приобретают Смысл. Нервным пером человечек рвет бумагу, стараясь успеть за остывающими мыслями. И мне доставляет удовольствие мучить ими этого писаку.
Вдали сонно покачивает ветвями печальное Дерево.
– Спи-и-и-и…
И явилась Женщина…
Нагая, длинноволосая – Она похожа на морскую волну. Она появляется и исчезает, являясь мне то пышной блондинкой, то жгучей шатенкой, то стройной черноглазой брюнеткой. Я пытаюсь обнять Ее, но от прикосновения моих рук Она тает в воздухе, рассыпается розовой морской пеной.
– Сорви-и-и…
Хрустальным яблоком томно покачивается Она на черной ветке.
– Сорви-и-и-и… Я похож на факел!
Весь мир я готов отдать за Миг соединения с Нею – прекрасной и неуловимой!
Бьет крылами безглазая птица! Кровавым монстром хрипит вздыбленное к Небу море!..
Бесконечными белыми ногами разломилась молния!
Я тону-у-у…
Я молю о глотке воздуха, мое сердце превращается в солнце. Я продираюсь сквозь черные ветви к хрустальному плоду.
– Сорви-и-и-и-и-и-и…
Черный человечек злорадно вонзает в песок свой стилет.
Женщина гаснет… Гасне-е-ет…
– Сорви-и-и-и-и-и-и-и-и…
Падший Ангел похож на курицу, попавшую под дождь. Нахохлившись, сидит он посреди Земли и проклинает Тот Миг, во имя которого готов был отдать все на свете.
Мне искренне жаль его. «Остановись мгновение– ты прекрасно!» Способны ли мы выдержать остановившееся Мгновение?
– Ом-м-м-м-м-м!
Во мне, как в колбе, затаилась сперма. Женщина– это глаза, из которых растут ноги…
– Сорви-и-и…
Я так устал делиться Жизнью!
Кудрявым несовращенным ангелочком порхаю я от цветка к цветку. Я пронзаю собой Тишину! Я чувствую, как Эхо уходит от меня. И новое, еще неродившееся Эхо щекочет мне горло…
В глубинах Бога я рождаю Эхо!
– Сорви-и-и…
…во мне, как в колбе, затаилось Чувство…
Я никогда не слышал, как Море смеется!
А у черного человечка и улыбка черная, и прутик черный, и мысли черные.
– Сорви-и-и…
Белое искрящееся Тело вновь кружит вокруг меня…
Я похож на падающее солнце…
Я купаюсь в хохоте женских волос…
– Сорви-и-и-и…
Но…
– Сорви-и-и-и-и-и!
Я не могу…
– Сорви-и-и-и-и-и-и-и-и-и!
быть убийцей Того, кто создал меня!
– Сорви-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и!
Горит хрустальный плод.
Жалким угольком дымится черный человечек.
Слезинкой Дьявола искрится Женщина…
– СОРВИ-И-И-И…
Убийцей Бога был Адам.
Убийцей Авеля стал Каин!
– СОРВИ-И-И-И-И-И-И! Господи-и-и!
Кто сказал, что в Эдеме нас ждет Покой?!.
Юрий Петухов
Бойня
Завизжал пуще прежнего Коротышка Чук. Молча упал Пеликан Бумба. Пополз, оставляя кровавую дорожку, Волосатый Грюня. Он был, наверное, сильно ранен. Но полз к выходу. Единственный круглый, широко раскрытый глаз смотрел с мольбой.
Чудовище чуть качнулось – и ствол уперся в броню машины, теперь он был скорее не стволом, а крюком, во всяком случае, стрелять из него было нельзя.
Грюня еще дышал, когда чудовище подошло ближе.
– Зачем? – пролепетал он. – Кому мы мешали?
– Ничего, все пройдет, ты же живой, – проговорило чудовище.
Из огромного глаза текли слезы.
Чудовище хотело сказать еще что-то. Но оно заметило, что глаз начинает стекленеть, и отвернулось…
«Несчастный Грюня! Его-то за что?! Отлавливать? Врете, не отлавливать! И даже не отстреливать особо деградировавших! Это все враки! Чистая ложь! Вы сюда начали приезжать, чтобы позабавиться! На охоту! А чего ж не поохотиться, коли тут резервация?! Коли тут все для охоты есть?! А какие трофеи?! У вас там, во внешнем мире, за колпаком, такие и не водятся! Так вот вы какие. Раньше вы на нас смотрели как на племя уродцев, несчастных, как на дармовых, за глоток сивухи и миску баланды, рабов! А теперь и так перестали! Теперь как на зверей смотрите, позабыв, что предки-то у нас одни, что прапрадедушки и прапрабабушки наши были сестрами и братьями! Ну ладно, давай! Тешьте себя! Поглядим еще – кто на кого охотиться будет!»
Погнавшаяся за Паком машина возвращалась. В тишине ее лязг был особенно слышен. Наверное, находившиеся в ней; уже сообразили, что дело неладно.
Чудовище спряталось за стеной. Оно знало, что надо делать.
Когда машина подъехала ближе и остановилась, чудовище подпрыгнуло и обрушилось всей массой на башенку. Броня выдержала, но ствол, торчащий из нее, превратился в кривую загогулину. Почти сразу чудовище сползло назад. И не ошиблось – люки откинулись. И наверх выскочили трое с трубками. Они ничего и никого не боялись здесь. Они знали, что обитатели резервации не имеют никакого оружия, что это вырождающиеся мутанты, не способные толком защитить себя… И они просчитались. Их смерть была мгновенной и почти безболезненной. Все! С туристами было покончено.
Чудовище заглянуло в короб на корме. Там лежал скрюченный Гурыня-младший в изодранном очередями комбинезоне, со свернутой шеей. Рядом полусидел умный и хитрый Пак – хобот его был рассечен надвое, на лысом огромном лбу зияла дыра. Видно, в последний миг Пак успел повернуться к преследователям лицом. Но теперь это не имело ровно никакого значения.
«Сволочи! Они всегда были сволочами! И мы виноваты тоже!»
Чудовище по одному отнесло тела мальчуганов к потайному подвалу, опустило их вниз. И завалило камнями, обломками кирпичей. Сверху накатило огромный сцементированный кусок стены. Чужаков-туристов оставило как они и были.
Потом оно немного передохнуло. И, не оглядываясь, побрело прочь из городка.
«Все будет как прежде. В поселке и не заметят пропавших. Кому какое дело до них! Ну и пусть! Они сами по себе, а я сам по себе. У них там свои дела, своя работа. А у меня все свое, собственное. Нам рядом не ужиться. Эти, конечно, придут еще. Всё расследуют, все определят. Будут искать. Пускай ищут! Плевать на них! Пускай отстреливают, отлавливают! Пускай охотятся! И пускай знают – и на охотников охотник сыщется! Я не пугаю. Мне до них нет дела. У меня своя цель. И я ее не собираюсь менять. У меня нет другой цели. Я буду их бить! Крушить! Расколачивать вдребезги! По всем городкам! По всем местечкам! По всей нашей бескрайней резервации! А когда я расколочу последнее и мир перестанет двоиться, я выберу самый
