The Brand New Monday (СИ) - "О. Бендер"

Возвращаюсь домой в пол-одиннадцатого ночи и решаюсь на звонок. Ритуал, которым я пренебрегаю уже неделю. Ты берешь трубку почти сразу, словно догадываешься о моих намерениях до того, как они посетят мою начинающую седеть голову.

— Я уж и не верю. Не мог позвонить еще позже? — в твоем голосе упрек.

— Не мог, еще полчаса и упал бы в обморок. Тут у нас ад кромешный, — говорю чистую правду и чувствую, как ты смягчаешься.

— Я скучаю. Софи тоже.

— И я по ней, — вру, но так вдохновенно, что и не заподозришь. Появление у нас ребенка стало результатом твоей блажи и моих финансовых вложений, помноженных на связи в одном из детских приютов. Немного стараний, пара рекомендательных писем, чтобы завернуть в них очередную пачку денег, — и вот мы уже счастливые обладатели розовощекой прелести ростом сорок семь с половиной сантиметров, весом два и восемь килограмма, доношенной, без пороков развития. Мать-наркоманка, сдавшая малютку в приют сразу после рождения, в счёт не идёт и быстро теряется где-то на границах сознания — теперь наша девочка является обладателем одобренного лучшими педиатрами и детскими психологами патентованно-счастливого детства, обеспеченного гиперкомпенсированным чувством вины родителей за несовпадение их генетических данных. Иногда опасаюсь, что однажды она притащит в дом мёртвого голубя, а у нас под рукой не окажется ни одной подходящей медицинской рекомендации, позволяющей выкинуть пернатую мерзость в мусорный бак. — По тебе тоже. Что у вас нового?

— Мать звонила. У них в городе комендантский час. Сказала, что у центрального рынка в двух кварталах от их дома была стрельба — кто-то попытался угнать грузовик с продовольствием. Трое погибших, раненые. Они с отцом теперь не выходят из квартиры. Нам, получается, еще повезло.

Разумеется, нам повезло! Ты в Майами, воспитываешь дочь и штурмуешь одну за другой двери известных модельных агентств, с завидным постоянством предлагающих тебе сниматься в рекламе йогуртов, корча с экрана такую улыбку, будто для того, чтобы съесть эту жижу с сахаром, тебе пришлось вырезать целое семейство потомственных фермеров, я здесь — секретарь суда по уголовным и уголовно-процессуальным делам города Нью-Йорка — неслыханное доверие и невероятный карьерный рост для вчерашнего гастарбайтера из страны невероятного, полумифического противника. Поселившись однажды в маленькой квартире на Брайтоне, мы вновь разбежались: ты в другой штат в погоне за мечтой, я — в элитный пентхаус в центре города. Эмигранты первой волны, уже даже сменив страну, не в состоянии остановиться на одном месте.

— Тут тоже стрельба. Вынесли пару магазинов и сожгли наше с тобой кафе. Помнишь, с теми омерзительно-розовыми пончиками с клубничной начинкой, твоими любимыми? Если поджигателя привезут к нам, даже не буду знать, просить для него у Вульфа помилование или сразу высшую меру.

— Придурок! — смеёшься. — Завтра позвонишь?

— Разумеется.

Комментарий к V

The brand new Monday — Абсолютно новый понедельник.

¹ Рональд Вайнленд — основатель апокалиптической Церкви Божьей, готовящейся к Царству Божьему, предсказавший наступление конца света 29 сентября 2011 года, 27 мая 2012 года и, наконец, 9 июня 2019 года.

² Дэвид Мид — «христианский нумеролог», писатель и исследователь, предсказавший столкновение Земли с планетой Нибиру в 2017 и 2018 году.

========== IV ==========

Четверг сливается в один сплошной поток беспросветной судебной волокиты. Мы методично штампуем обвинительные приговоры, прямо из зала суда отправляя обвиняемых по тюрьмам, которые все до единой бастуют уже вторую неделю. Заключённые требуют… Не знаю, впрочем, чего именно. Вероятно, просто возможности заявить о том, что они тоже есть. Сейчас все заняты именно этим. Каждый хочет сойти с ума наиболее ярко в надежде, что вселенная заметит и пощадит именно его. Все, кто не верят в грядущий конец, включая меня, тоже заняты этим демонстративно. Никогда ещё приверженность рутине и аморфность личных убеждений не были столь вычурными и социально мотивированными. Каждый из нас невольно хвастается тем, насколько мало изменилась его жизнь после объявленного правительством конца света. Мы ходим в те же бары, закупаемся в тех же магазинах тем, что осталось после систематических набегов выживальщиков из своих гаражных бункеров, и всячески оберегаем свой быт от всеобщего помешательства, тем самым сходя с ума сильнее самых отъявленных психов.

Вечером ты зовешь меня к себе в Майами. Неслыханное дело, мы не виделись уже полгода и все это время прекрасно себя чувствовали. Видимо, ты тоже сходишь с ума. Не помню точно, из-за чего мы перестали жить вместе. Просто так в один момент оказалось удобнее: подстегиваемое обстоятельствами честолюбие требовало одиночества и отсутствия личных привязанностей. Нас теперь разделяют несколько тысяч километров, но наша прагматичность защищает от потенциальных измен лучше самой тяжёлой половой дисфункции: временные любовники требуют моральных инвестиций, внимания и денег и грозят стать постоянной головной болью, стоит только подпустить их ближе необходимого. Нет, мы не изменяем друг другу и не расходимся, но и не пробуем съехаться снова, догадываясь, что это потребует жертв, принести которые на алтарь совместной жизни никто из нас не готов.

Тебя слегка волнует судьба Софьи, которую ты упорно называешь Софи, считая, что так правильнее. Многие утверждают, что дети лучше растут в полных семьях, я же считаю, что дети, как и сорняки, неплохо растут в любом случае, что ты с ними ни делай. Худшее, что могут сделать для них родители, — возомнить, что способны хоть что-то решать в их жизни, и обозвать свое самоуправство воспитанием.

— Ты приедешь?

Усмехаюсь в трубку. Как будто ты не знаешь: конец света способен остановить жизнь на молекулярном уровне и уничтожить все, вплоть до самых живучих микроорганизмов, но не в силах повлиять на судебные тяжбы. Их теперь с каждым днем становится лишь больше — моё расписание уже забито на месяц вперёд, а я ещё и не самое важное звено в судебном производстве. Боюсь себе представить, на что похож рабочий график судьи Вульфа. Я бы на его месте каждого второго не глядя отправлял на электрический стул, если бы, конечно, законно прикончить человека не было нынче такой морокой. Сейчас проще дать даже самым отъявленным мерзавцам дожить до старости. Если честно, не понимаю, как можно кого-то остановить от убийства себе подобных, если единственным наказанием, которое за этим последует, будет пожизненное содержание на казенных харчах и периодическая возможность за триста баксов заказать себе в номер лобстера в качестве очередного по счету «последнего обеда». Видимо, человечество в общей своей массе все же лучше, чем само о себе думает. Отвлекаюсь от своих мыслей и понимаю, что меня унесло, а ты все ещё дышишь мне в ухо и ждёшь ответа:

— Возможно, в понедельник.

Слышу твой ответный смех:

— Прекрасно. В этот раз у тебя, случись чего, будет шикарный повод для неявки. Но, Джимми, ты все же постарайся, ок?

— Ок, — морщусь, когда ты в очередной раз коверкаешь и моё имя на американский манер, и раздражённо прерываю звонок.

Отключив телефон, задумываюсь, чего хочу на самом деле. В конце концов, закат времен, даже мнимый — хороший повод задуматься о вечном, спросите у любого психолога. В голову меж тем, как назло, не лезет ничего путного. Может быть, я бы хотел ненадолго оказаться на родине и побывать на могиле родителей, похороны которых я стоически игнорировал со дня отъезда. Теперь я уже почти уверен, что не пущусь в пляс при виде сдвоенного надгробия с двумя выгравированными на нем строгими лицами. Профессор юриспруденции и учительница немецкого языка. Из учителей получаются худшие родители, способные выбрать в качестве основной линии поведения лишь безразличие либо тиранию. Со стороны отца мне досталось первое, со стороны матери — второе.

Наверное, я уже не злюсь. Очевидно, вообще никогда на них не злился, просто дал возможность жить своей жизнью без моего в ней присутствия. Надеюсь, они были счастливы, раз уж даже умерли почти в один день. Что они думали обо мне, не знаю до сих пор, и уже нет шансов спросить.