Александр Громов - Двое на карусели
Пришлось ограничиться массажем. Чувствительные гибкие щупальца знали свое дело, человек блаженно покряхтывал. Разумеется, основная масса рецепторов обеспечивала внешний обзор, локацию почвы на предмет нефтяных линз и фугасов и готовность мгновенно защититься или ударить. Сколько Дом себя помнил, безопасность опекуемого всегда требовала намного больших затрат ресурсов, нежели будничные запросы его тела.
Пулеметная очередь прозвучала глухо, словно издалека. Человек встрепенулся:
-- Что такое?
-- Чужой разведчик, -- пояснил Дом. Он чувствовал себя виноватым. -Сейчас приближу.
-- Это он стрелял?
-- Стрелял я. Прошу прощения.
-- Сбил?
-- К сожалению, только отогнал.
-- Выпускай своего разведчика!
-- Уже в воздухе.
Оба понимали, что выпустить разведчика следовало раньше: Дом приближался к обширному, очень пологому холму, и за холмом могло прятаться что угодно. Вернее всего -- конкурент. Теперь Дом был обнаружен, еще не видя противника.
Он замер. Попятился назад. Разведчик, стрекоча мотором, поднимался все выше. На одной из стен появилась транслируемая им картинка.
-- Ого! -- не выдержал человек.
На противоположный склон холма монотонно и неостановимо, как стихийное бедствие, лез дом раза в два крупнее. Он не сбавлял хода -- что крейсеру какой-то эсминец?
-- Ничего себе бронтозавр, -- пробормотал человек и не удержался от крепкого словца. Ему показалось, что Дом в ответ укоризненно крякнул. Хотя, конечно, теперь Дом оставил опекуемому самый минимум своего внимания.
Крыша Дома раздвинулась. Шесть ракет выехали по направляющим и уставились на холм. Туда же развернулись пулеметные и орудийные башенки, локаторы, постановщики помех, батареи мелких противоракет. Дом сотрясала мелкая дрожь -- спешно наращивалась броня.
Очень вероятно, что чужак, пусть даже более могучий, предпочтет избежать столкновения, встретив готового к бою противника. Настойчиво и безжалостно преследуют других -- слабых, поврежденных и регенерирующих, истощивших энергоресурс, загнанных в неудобную для маневра местность. Дому не поздоровилось бы, застигни его чужак ночью в балке...
Сейчас -- два к одному за то, что все окончится простой демонстрацией силы.
Плохо, что придется менять привычный маршрут. Там, где проползла этакая громадина, найдешь разве что минную россыпь, но не нефть.
-- Смотри! -- крикнул человек. -- Что он делает?
Ощетиненная целым арсеналом крыша чужака только-только показалась над вершиной холма. Но человек имел в виду чужого разведчика. Крошечный геликоптер то взмывал свечкой, то падал, чтобы тотчас взмыть снова. Со стороны это напоминало безостановочное "вверх-вниз" бабочки-поденки.
-- Пусть наш разведчик сделает так же, -- велел человек.
-- Прошу прощения...
-- Делай, я сказал! Иначе заберу у тебя управление.
Дом повиновался. Он был недоволен.
Чужак вполз на вершину холма и остановился. Одна за другой закрывались створки его пусковых установок. Стволы скорострельных орудий демонстративно уставились в зенит.
-- Можно атаковать, -- сообщил Дом.
-- Попробуй только! Все средства нападения -- убрать! Искать связь с чужаком! Не с домом, а с человеком!
Дом немного помедлил, прежде чем повиноваться абсурдному приказу. Ну почему ему достался столь неразумный опекуемый! Он не знал наверняка, но догадывался: другие дома имеют куда меньше проблем.
-- Дай связь! -- настойчиво требовал человек.
Дом занимался непривычным делом. Прошло несколько секунд, прежде чем возникло изображение.
-- Привет, -- сказал чужак.
-- И тебе, -- сказал человек, стараясь быть спокойным и чувствуя, как бешено колотится сердце. Не хватало воздуха. Тут же последовал укол в мягкое место, и сразу стало легче. -- Хорошее слово "привет". Я его не слышал уже лет двадцать, в смысле, от человека.
-- Полагаю, убивать друг друга мы не станем? -Полувопрос-полуутверждение.
-- Ни в коем случае.
-- Тогда пришли картинку, а то ты меня видишь -- я тебя нет.
Спохватившись, человек отдал приказ.
-- Ты так и выглядишь? -- спросил чужак.
-- Да, а что? Стар? Мне девяносто.
-- А мне сорок два. Ты не рассердишься, если я кое о чем тебя попрошу? Покажись мне живьем. Выйди из дома.
-- Зачем?
-- Я тоже выйду, -- сказал чужак. -- Ты должен убедиться, что я -- это я, а не ловушка для доверчивых. И я тоже должен убедиться...
Бывают очень умные дома. Иные великолепно умеют управлять поведением опекуемых -- разумеется для их же пользы. Но никакой дом не рискнет жизнью опекуемого, побудив его выйти из-под защиты.
-- Само собой, -- согласился человек. -- Через пять минут.
-- Нужно оставить кое-какие инструкции? -- подмигнул чужак. -- Понимаю. Ладно, через пять минут. Выйдем одновременно. Кстати, как ты добиваешься послушания своей хибары?
-- Шантажом. Время от времени угрожаю убить себя. В Доме это трудно, но возможно, и он знает, что я не шучу... Чему ты улыбаешься?
-- Иногда умным людям приходят в голову схожие мысли. Я тоже чего только не перепробовал, пока...
-- Ну ясно. Без опекуемого Дому жить незачем.
-- Это точно, -- согласился чужак. -- Кстати, как ты ухитрился не сделаться дебилом? Не секрет?
-- Какой там секрет, -- сказал человек. -- Занимался делом, вот и все. Я географ-любитель. Веду записи, собираю образцы, отслеживаю изменения рельефа, определяю дебит водных источников... А ты?
-- А я математик. И еще немного поэт. Плохой, наверное, но других сейчас нет. Все-таки занятие для ума.
-- Прочтешь мне что-нибудь? Не сейчас, потом?
-- Может быть. Ну что, ты готов выйти? Давай по счету три. Раз, два...
Два дома -- большой и поменьше -- двигались бок о бок, по-прежнему выставив друг против друга средства защиты. Но средства нападения были убраны.
Одинокий дом-бродяга вовсю пылил вдали, удирая от двух противников. Стоящие столбиками степные суслики подпускали ползущие дома шагов на сто, прежде чем юркнуть в нору. Высоко в небе кружил беркут, нимало не похожий на чужого разведчика и потому игнорируемый.
-- И сколько кругов по степи ты уже намотал? -- с интересом спрашивал чужак.
-- Шесть. По десять лет на круг, от линзе к линзе. Потом снова по тому же маршруту. Я был примерно в твоем возрасте, когда это началось. Теперь дико и вспомнить, что существовали когда-то такие понятия: недвижимость, собственность на землю, дома на каменных фундаментах и еще с подвалами... Недвижимость хороша, когда к ней бесперебойно поступает электричество, газ, чистая вода, а поблизости находится супермаркет... Когда начался кризис, у меня были кое-какие сбережения, и я проапгрейдил свой дом. На третий день он отрастил гусеницы и пополз искать источники энергии и пищи. С тех пор я с ним и ползаю. Вернее, в нем.
-- Один?
Старик помолчал.
-- Дети... не знаю, где они. Два мальчика... ковыль на ветру. Без стержня. Если живы -- ползают где-нибудь, пускают слюни и счастливы, а их дома ведут борьбу за их и свое существование... Извини, не хочу об этом.
-- А жена?
-- Жена погибла. Давно. Она поливала цветы в оранжерее, когда... Словом, броня пропустила снаряд. Дом тогда был еще неопытен. Он самоучка.
-- Все они самоучки, -- вздохнул чужак. -- И те, что едут за нами, -такие же самоучки. Тебе повезло, что ты встретил меня и не наткнулся на них. Стая, штук сто домов. Видел картинку? Натуральный ползучий поселок, я от него едва ноги унес. Теперь вторую неделю ползу перед ним, снимаю сливки и разбрасываю мины, это его немного задерживает... Есть, оказывается, дома, которые терпимо относятся друг к другу. Дома, а не люди.
-- Знаю, видел. Ну и что?
-- Для нас -- ничего хорошего. Уж если в биоценозе начались такие изменения, нам рано или поздно придется уходить из кормных мест. Что мы еще можем -- собрать в противовес свою собственную стаю? Поселок с разумной начинкой против поселка с неразумной? А сколько нас, разумных, -- ты да я?
Старик не ответил, и чужак не настаивал. Вопрос, понятно, был риторическим. Вскрой, если сумеешь, сотню встретившихся на пути домов -вряд ли хоть в одном найдешь человеческое существо, еще не опустившееся до состояния блаженного идиотизма. Захотел -- получил. Много и вкусно. Можешь хоть гадить в постель -- дом тебе слова поперек не скажет. Ему же проще: не надо выращивать санузел. Дома не виноваты в том, что животное в человеке почти всегда хочет больше, чем сам человек, еще больше, еще... И человек перестает хотеть. Но почему? Когда дома уже умели почти все, что они умеют сегодня, но еще прочно стояли на своих местах, количество блаженных идиотов не превышало определенной, сравнительно малой величины. В чем же дело? Быть может, в том, что в те времена каждый человек мог выйти из дома, не преодолевая его бешеное сопротивление, и насладиться отдушиной? Посудачить с соседями, погулять по лесу, пробежать по пляжу прямо в воду, расплескивая лунную дорожку?
Поди выйди теперь...
А чужак прав: родился новый биоценоз. Была бы конкуренция -- жизнь найдет свои формы. Это ведь тоже жизнь -- пока еще с рудиментами в виде опекуемых.
